— Трофеи! — мрачно ответил майор и рассказал полковнику о случившемся на дороге.
Сигизмундов внимательно выслушал его, почесал затылок и протянул:
— Да-а! Дела! Получается, я ошибся? И мафиози не собираются оставлять тебя в покое? Кто, кроме них, мог устроить на тебя засаду? Не будь ты таким шустрым, завтра оказался бы в списках без вести пропавших. А нам пришлось бы искать нового оперативника.
— Выходит, так! — по-прежнему мрачно ответил Лесовой.
— Надо что-то делать! Может быть, тебе стоит несколько дней пожить в отделе? — предложил полковник. — У нас здесь есть неплохая комната отдыха. А я за это время, смотришь, и урегулирую ситуацию.
Сигизмундов оскалил зубы в хищной улыбке, и Николай подумал, что тому, кто попадет под его «урегулирование», не позавидуешь. Но предложение ему не понравилось.
— Еще чего не хватало! — возмутился он. — В горах не прятался от духов, а тут буду бегать от каких-то бандюг? Нет уж, буду жить, как жил. А если домой придут — им же хуже.
— Вольному воля! — пожал плечами Сигизмундов. — Только будь осторожен.
— Постараюсь, — пообещал Николай и протянул ему удостоверение обиженного им лейтенанта вместе с бляхой. — Можно этого деятеля пробить по базе?
— Запросто! — ответил полковник и защелкал клавишами компьютера. Через пару минут на экране появилось знакомое лицо и колонка текста рядом с ним.
— Твой? — повернулся он к Николаю.
— Мой!
— Лейтенант Мороз из Химкинского райотдела. Так, так… здесь ничего особенного, мент как мент. Ладно, посмотрим файл службы собственной безопасности… вот! Видишь? «…лейтенант Мороз Григорий Фролович находился в оперативной разработке с… и по… Основание — информация о многочисленных случаях вымогательства, полученная от внештатного осведомителя П. Впоследствии информация не подтвердилась, и дело оперативной разработки лейтенанта Мороза Г.Ф. было прекращено». Понимаешь, что это значит?
— Чего уж тут непонятного? — усмехнулся майор. — Не жадничал лейтенант, честно делился с начальством. Вот и вывернулся.
— Знаешь что? — на лице Сигизмундова снова появилась хищная улыбка. — Заберу-ка я ксиву и жетон и устрою по своим каналам Григорию Фроловичу такую сладкую жизнь, что ему небо с овчинку покажется!
— Пожалуйста! — Николай протянул ему милицейские аксессуары. — Буду только рад. А с баксами что делать? Может быть, сдать в кассу? Все-таки сумма немалая.
— Зачем в кассу? — удивился Сигизмундов. — Трофей твой, деньги заплачены за твою голову, тебе и владеть. Или ты собираешься писать на него рапорт? Чтобы его наказали?
— Зачем? — усмехнулся Николай. — У тебя это лучше получится.
— Тогда докладывай, какие успехи по делу Красильникова?
— Похвастаться пока нечем, — обтекаемо ответил Лесовой. — Но появились кое-какие вопросы. Довольно нескромные.
— Нескромные? — Сигизмундов поднял на него удивленные глаза. — Ну, что же, задавай.
— Не так давно ты отказался рассказать мне, отчего у нашего шефа такая странная внешность.
— Почему тебя это снова заинтересовало? — нахмурился полковник.
— Потому, что в деле Дениса Красильникова промелькнул похожий на него человек. Точнее, с таким же цветом лица. Свидетель видел, как за день до исчезновения Красильников разговаривал с ним около своего подъезда. Согласись, это достаточно веское основание для моего любопытства.
— И ты решил, что это был Вампир? — Сигизмундов оставался спокоен, но по некоторым признакам Николай определил наметанным взглядом, что полковник напрягся, как почуявший опасность хищный зверь.
— Нет, — ответил Лесовой. — Это был не он. У доктора волосы совершенно седые, а по словам свидетеля, у того человека они были темными или черными. И возраст не тот. Этому, на взгляд свидетеля, было не больше тридцати. Но все-таки такое сходство настораживает, не так ли?
— А из-за недостатка информации ты не можешь сделать нужные выводы? — подхватил полковник. — Ладно, я отвечу на твой вопрос. Но начать придется издалека.
— Разве у нас мало времени? — делано удивился Николай и, устроившись удобнее на стуле, приготовился слушать.
— Но учти, — полковник не поддержал шутливого тона. Мало того, Лесовой чувствовал, что его не оставляет возникшее напряжение. — То, что ты услышишь, — не для чужих ушей. Это секретная информация, а ты подписал соответствующую бумагу.
— Зачем напоминать? — поморщился Николай. — Не маленький…
— В этой истории много непонятного, — Сигизмундов не обратил внимания на реплику. — Даже таинственного. Ты ведь у нас законченный материалист? Вот и попробуй разыскать рациональное объяснение истории нашего генерала.
Сейчас ему пятьдесят один год, а докторскую диссертацию по психологии он защитил в двадцать пять. Несмотря на молодость, он уже тогда пользовался авторитетом среди психологов и психиатров. Он часто консультировал КГБ и МВД, разоблачил кучу симулянтов, которые косили под психов, пытаясь таким образом уйти из-под суровой статьи. А однажды к нему пришел чин из специального отдела КГБ и попросил разобраться с интересным случаем потери памяти. Ну, ты знаешь, бывает такое — человек пропал, его ищут, а он вдруг сам выходит к людям черт знает на каком расстоянии от дома и при этом не помнит ни своего имени, ни того, где был и что с ним случилось. Георгий Шалвович согласился — и увяз в этом деле с головой. Гэбисты подкидывали ему случаи один интереснее другого, и он занимался этими людьми до девяносто первого года, когда рухнул Комитет, а спецотдел был разогнан как притон мракобесов. А через пару лет отдел тихо возобновил свою работу, и доктор снова занялся тем же делом.
— Значит, у него получалось? — предположил Николай. — Он восстанавливал им память?
— Тут можно судить по-всякому. Они вспоминали свое имя, прежнюю жизнь, но про тот период, когда находились в розыске, рассказывали такое… Память возвращалась к ним урывками, доктору приходилось буквально вытаскивать информацию из подсознания. Почти все утверждали, будто встречались со странными людьми, которые каким-то образом перенесли их в непонятное место, где небо всегда закрыто облаками, где нет дня и ночи, а царят вечные сумерки. Таких, как они, там было много, и все занимались работой, смысла которой никто не понимал. В общем, несли такую чушь, что те, кто по долгу службы знакомился с этими рассказами, считали их бредом, галлюцинациями, навеянными под воздействием каких- то психотропных препаратов. Но с какой целью, ответить никто не мог.
— А доктор, стало быть, смог? — спросил Николай. Еще в милиции ему приходилось читать справки, в которых говорилось о таких случаях. Врачам удавалось восстановить пациентам память о прошлой жизни, но период отсутствия у всех оставался черным пятном. Во всяком случае, ему не приходилось слышать, чтобы кто-то из них вспомнил все.
— Доктор, может быть, и смог, — вздохнул полковник, — но мне об этом он не рассказывал.
— Ты так и не объяснил, что все-таки с ним случилось, — напомнил Лесовой.
— Георгий Шалвович занимался беспамятными потеряшками до две тысячи третьего года, а потом пропал сам. К этому времени он остался без семьи, и хватились его только на третий день. Когда вскрыли квартиру, в ней еще стоял слабый запах озона и скошенной травы…
— Ничего себе! — не удержался Николай. — А дальше-то что было?
— Дальше? Дальше он через год вышел к маленькому поселку в Оймяконском районе Якутии, напугав местных жителей своей внешностью. Там вокруг сопки да тайга, и всего одна дорога до районного центра, поэтому никто не мог понять, откуда он взялся. А сам он молчал. Хотя, в отличие от других потеряшек, не лишился памяти. Во всяком случае, он помнил, как его звать. А когда его доставили в Москву и за него взялись бывшие коллеги из спецотдела ФСБ, он заявил, что не помнит, где провел целый год. Ясно было одно — во время отсутствия с ним произошло что-то очень страшное. Те, кто знал его раньше, не узнавали доктора. Они помнили его здоровым мужчиной с нормальным цветом лица и черными волосами, а в кого он превратился, ты сам видел. Ему даже пришлось доказывать, что он — это действительно он, напоминая
