Если бы было объективно возможно отказаться от прибыли и капиталисты субъективно захотели бы от нее отказаться, общество разрушилось бы в течение кратчайшего времени. Убеждение, будто западное общество есть общество свободного предпринимательства, есть идеологическая бессмыслица. Это общество есть общество вынужденного частного предпринимательства, в котором юридически свободным считается то, что на самом деле есть продукт экономического принуждения.
Во-вторых, само понятие прибыли неоднозначно в социальном смысле, хотя оно и является однозначным экономически. Одно дело прибыль как нечто вынужденное обстоятельствами и необходимое для выживания предприятия, как говорят, нормальная прибыль. И другое дело — прибыль как такой прирост денег, который позволяет их владельцу за сравнительно короткий срок нажить огромные деньги, превосходящие среднюю норму прибыли, — сверхприбыль. Прибыль в первом смысле вынуждено добывать большинство предпринимателей. Прибыль во втором смысле удается получить лишь немногим счастливчикам благодаря исключительным условиям. Когда апологеты капитализма приводят примеры преуспевших предпринимателей, они выделяют именно таких исключительных удачников и игнорируют тысячи разоряющихся. Конечно, такие исключительные удачники суть своего рода знаменосцы капитализма, и роль их в этом несомненна. Тем не менее нормальная прибыль и сверхприбыль не просто количественное различие в одном и том же качестве. Это качественное различие. Преуспевающий предприниматель, ухитряющийся получать сверхприбыль, есть такая же редкость в огромном множестве заурядных предпринимателей, как кинозвезды, зарабатывающие широкую славу и огромные деньги, в армии рядовых актеров и прочих безвестных тружеников киноиндустрии, ведущих заурядное существование. Эти кинозвезды относятся к иной социальной категории, чем их бесчисленные заурядные собратья по профессии. В-третьих, современный капитал существует не сам по себе, а как элемент в сложном комплексе явлений. Огромные суммы денег организуют эти явления в некое целое. Эти суммы денег приносят прибыль, но не все явления организуемого ими комплекса сами по себе (по отдельности) приносят прибыль. Имеется большое число предприятий (думаю, их большинство), которые еле сводят концы с концами и даже убыточны. Это, как правило, мелкие и средние предприятия. Но и крупные предприятия несут убытки, о чем регулярно сообщают газеты. Например, крупнейший концерн Запада 'General Motors' в 1991 году понес убытки в 4,45 миллиарда долларов, a «IBM» — 4,75 миллиарда в 1992 году. В эти годы несли убытки бесчисленные крупнейшие предприятия. Банкротства гигантских фирм стали обычными. Их спасали банки, государственные субсидии, переход в другие руки, слияние с другими фирмами, махинации, сокращение производства и массовые увольнения (например, «IBM» уволил 100 тысяч человек из 400 тысяч работавших).
Тот факт, что предприятия работают с убытком, не означает, что они перестают быть капиталистическими. Это состояние временное. В общей системе экономики происходит перераспределение прибылей и возникновение новых предприятий на месте погибших. Так что принципы капитализма сохраняют силу как принципы именно тотального, а не атомарного капитализма.
В современном западном обществе имеется большое число людей, получающих прибыль, не будучи предпринимателями (например, от роста цен на картины, земельные участки, дома). Многие учреждения и предприятия вообще не рассчитаны на получение прибыли — правительственные учреждения, школы, университеты, больницы и другие. В США каждый четвертый работающий человек занят в таких неприбыльных предприятиях. Их доля, судя по всему, имеет тенденцию возрастать. Западнизм, повторяю, не исчерпывается капитализмом.
Общий процесс денежного тоталитаризма ведет к увеличению доли предпринимательства, работающего на основе кредитов от банков или от крупных концернов. В таких случаях предприниматели выплачивают проценты, вынуждаясь тем самым любыми средствами добиваться какой-то прибыли. Тем самым принцип свободы предпринимательства в смысле максимализации прибыли, если он вообще когда-то имел всеобщую силу (что сомнительно), превращается в принцип принудительной минимальной прибыли, необходимой для выживания предприятий.
РЫНОК
В западной пропаганде сейчас рынок превозносится до небес. Некоторые «смельчаки» объявляют его одним из самых выдающихся изобретений человечества.[48] Комизм этой оценки рынка состоит в том, что рынок в том виде, как его описывают такие авторы, является не изобретением, а отказом от какого бы то ни было изобретения на этот счет и даже препятствованием изобретению чего-то более разумного.
Рынок противопоставляется как капиталистическая добродетель коммунистической плановой и командной экономике как злу. Хотя некоторые авторитетные специалисты, например — Милтон Фридман[49], считают, что чистая командно-плановая и чистая рыночная экономика не существуют, что все экономические системы являются смешанными, противопоставление их стало догмой западной идеологии.
Сейчас господствует убеждение, будто коммунистическая экономика потерпела крах, и будущее будто бы принадлежит экономике рыночной. Но так было не всегда. В сороковые годы многие предрекали будущее не рыночной, а планово-командной экономике.[50] Это объяснялось, как я думаю, мировыми успехами коммунизма и национал-социализма. Теперь же дифирамбы рынку имеют основой крах советского коммунизма. Если история сделает какой-то новый зигзаг, найдутся теоретики, которые отыщут дефекты рынка и достоинства планово-командной экономики.
Установился определенный штамп в описании рынка. Он с незначительными вариациями кочует из одной книги в другую, из одной статьи в другую, из одной речи в другую — короче говоря, он заключается в следующем.[51] Предприниматель на свою личную ответственность принимает решение, какие ценности производить и какие услуги предлагать, а также как это делать. Он свободен в своей предпринимательской деятельности. Потребитель свободен относительно своих доходов и выбора ценностей и услуг, предлагаемых предпринимателем. Предприниматель осуществляет свои планы в рамках свободной конкуренции, договоров, инвестиций и цен в соответствии со своими ожиданиями прибыли. Рынок поставляет предпринимателю информацию о спросе и предложении и координирует их, а также осуществляет финансовые акции. Производители от потребителей узнают, что им производить, за какие цены продавать. Производители не зависят друг от друга. Они стремятся делать вещи и выполнять услуги как можно лучше и продавать как можно дешевле, дабы привлечь потребителей. По выражению Адама Смита[52], рыночные операции протекают так, как будто ими манипулирует 'невидимая рука'. Последняя есть сам рыночный механизм, а не государство. Задача государства — обеспечить рынку возможность выполнять его функции, не мешать ему работать, защищать от всякого заинтересованного вмешательства.[53]
Читая подобный вздор, я невольно вспоминаю старый советский анекдот. Воспитательница в детском саду рассказывала детям о том, каким прекрасным является советское общество. Один из детей заплакал. Воспитательница спросила, почему он заплакал. Ребенок ответил, что он хочет в Советский Союз. Хотел бы я знать, что испытывают миллионы производителей и потребителей, читая такие описания рынка, как приведенное выше?! И не думают ли они с тоской о том, как было бы хорошо пожить при «настоящем» капитализме со «свободным» рынком, управляемым безликой 'невидимой рукой'?!
Я ничего не имею против слова «рынок». Важно, что на самом деле представляет из себя тот феномен, который называют этим словом. То, что западные политики, бизнесмены, теоретики и идеологи называют рынком и описывают так, как я пересказал выше, в реальности вообще не существует. Это описание рынка есть лишь абстракция от реальности, обработанная методами идеологии. В сочинениях теоретиков, претендующих на некую научную объективность, идеологическая апологетика принимает лишь более изощренную форму. Образцами на этот счет могут служить сочинения одних из наиболее почитаемых теоретиков — Кейнса и Хайека. Их работы ориентированы не на беспристрастный анализ реальности, а на советы активным деятелям бизнеса и политикам, что нужно делать, чтобы капиталистическая экономика процветала. Причем советы явно конъюнктурные. Будучи по сути дела противоположными, они одинаково хорошо выполняли роль апологетики капитализма каждая в свое время и в своих условиях.
