Брюсовым ст-ний Кузмин опубликовал в сборнике «Корабли». Полный беловой автограф «Александрийских песен», вероятно, представляющий собою текст для планировавшегося, но неосуществленного отдельного издания с илл. Н. П. Феофилактова, — ИМЛИ. В нем ст-ние 6 из цикла 87–92 переписано позднее и снабжено датой: 1908 (в списке произведений Кузмина [РТ-1] январем-мартом 1908 г. помечено: «Алекс, песня»).
Об источниках «Александрийских песен» существует довольно значительная литература. Традиционно они возводились к «Песням Билитис» П. Луиса (подробнее см. примеч. 87–92, 5), однако Г. Г. Шмаков справедливо указал, что Кузмин был очень низкого мнения об этом произведении (Шмаков Г. Блок и Кузмин: Новые материалы // Блоковский сборник. Тарту, 1972. [Вып. 2]. С. 350). Чрезвычайно важно впервые введенное в научный оборот А. В. Лавровым и Р. Д. Тименчиком указание Н. В. Волькенау, сделавшей 4 декабря 1925 г. на заседании подсекции русской литературы при Литературной секции Государственной Академии художественных наук доклад «Лирика Михаила Кузмина». Этот доклад заслуживает особого внимания, т. к. источником сведений докладчицы были беседы с Кузминым: «Вдруг приезжает из Москвы девица гермесовская. Сведения» (Дневник, 25 декабря 1924; «Гермес» — московский машинописный журнал, сотрудницей которого была Волькенау. Подробнее о нем cм.: Московская литературная и филологическая жизнь 1920-х годов: машинописный журнал «Гермес» // Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 167–210). В докладе говорилось: «Сай М. А. Кузмин на вопрос о том, что он считает источником „Ал. песен“, указал докладчице на переводы древнеегипетских текстов, издававшиеся в 70-х годах XIX в. под эгидой английского Общества Библейской Археологии и выходившие в течение нескольких лет серией под названием „Records of the Past“. По мнению автора, бытовая ткань была дана ему этим материалом; общие исторические сведения его дополнили: александрийских же эпиграмматиков и элегиков Кузмин, по его словам, никогда не читал. Среди длинного ряда царских надписей о войнах и победах, молений подземным богам, встречаем мы в „R[ecords] o[f] t[he] P[ast]“ несколько отрывков, своеобразие мировоззрения которых окрашивает многие „Песни“» (Морев Г. А. К истории юбилея М. А. Кузмина 1925 года // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб.; 1997. [Т.] 21. С. 365). Не лишено основания суждение Волькенау: «Представление о Египте как о земном рае, которое создают и „Ал. Песни“, было распространено в эллинистическом мире: „…Верь мне; в Египте / уж так-то хорошо, что и сказать трудно. / Ведь там найдется все, что только есть в мире: / Палестра, роскошь, деньги, власть, покой, слава, / Театры, злато, мудрецы, царя свита…“ — из „Свахи“ Герода, пер. Г. Ф. Церетели» (Там же. С. 366). В прениях по докладу Д. С. Усов назвал еще два возможных источника: антологичес- кие ст-ния Фета и легенды Лескова. Из называвшихся другими авторами параллелей к циклу следует упомянуть поэзию Мелеагра (Волошин Максимилиан. Лики творчества. М., 1988. С. 471–473), египетские легенды в обработке Марузо и французские парафразы античных мотивов у Т. Готье, А. Самена, отчасти П. Луиса (Шмаков Г. Цит. соч. С. 342), «песни» Метерлинка (см.: Гиндин С. И. «Александрийские песни» Кузмина, «Песни» Метерлинка и семантическая теория стихосложения // Кузмин и русская культура. С. 39–42).
Появление первой публикации части «Александрийских песен» вызвало интерес критики. Наиболее содержательный отзыв принадлежал М. А. Волошину («Русь». 1906, 22 декабря). Весьма интересен отклик Г. В. Чичерина в письме к Кузмину от 16 мая 1906 г.: «I серия Алекс<андрийских> Песен не только „приемлется“ мною, но я нахожу их наиболее зрелым, уравновешенным, ровным, компактным, стильным из всех твоих капитальных циклов или произведений; одним словом, наиболее чисто художественным. Я их менее могу любить, — это менее кусок биографии, менее проповедь, менее философское откровение. Но как поэзия, художество, красота, благоухание — это наисовершеннейшее. Jetzt haben wir eine Kunst. Времена Года были отчасти Мусоргский; Калашников и Дух<овные> Ст<ихи> прислонялись к народному эпосу; Шекспир прислонялся к старым балладам. Алекс<андрийские> Песни — наиболее Кузмин le plus pur <наиболее чистый — фр.>, беспримесный. В них воскресают твои первейшие вдохновения и соединяются с наипоследнейшею сложностью, сжатостью, выкидываньем лишнего и слишком материального, каркасностью, схематичностью одних только lignes determinantes <определяющих линий — фр.>. Начало II серии решительно интереснее всей I серии; так ли и дальше?» (РГАЛИ; речь идет не только о поэтической, но и о музыкальной стороне цикла).
Николай Петрович Феофилактов (1878–1941) — художник, приятель Кузмина, иллюстратор (совм. с С. Ю. Судейкиным) «Курантов любви», автор обложки к С-1. См. запись в Дневнике 23 февраля 1906 г.: «Да, Нувель говорил, что молодые московские художники: Феофилактов, Кузнецов, Мильоти, Сапунов, пришли в дикий восторг от моей музыки и Феофил<актов> находит возможным уговорить Полякова издать ноты с его, Феофил<актова>, виньетками». В недатированном письме к Кузмину Феофилактов говорил: «Очень часто вспоминаю Вас и Вашу музыку, очень часто декламирую Ваши Александрийские Песни». В другом недатированном письме, уговаривая Кузмина не участвовать в организующемся журнале «Перевал» (что само по себе свидетельствовало об известной доверительности в отношениях), Феофилактов писал: «Я пленен Вашими Александрийскими песнями и скоро начну оканчивать к ним рисунки» (РНБ, арх. П. Л. Вакселя). Долго обсуждавшийся проект издания цикла с иллюстрациями Феофилактова осуществлен в конце концов не был.
I. Вступление*
«Как песня матери…»*
В. 1906. № 7. В черновом автографе (РГАЛИ). начало ст-ния выглядит так:
«Когда мне говорят: Александрия…»*
Беловой автограф трех последних строк — РГБ, арх. В. Я. Брюсова (перед ст-нием XIV, что свидетельствует, что в рукописи, посланной Брюсову, ст-ние стояло под номером XIII). «Оса». См. описание этого танца в «Комедии из Александрийской жизни»: «Танцовщица, закутанная в несколько одежд, пляшет, представляя, что ее кусает оса:
