потоптался в дверях, но Стивен дождался, пока тот скроется, и только после этого открыл подшивку.
«Вестерн монинг ньюс» в начале 90-х была большего формата. Знакомая шапка с названием выглядела странно на этих гигантских страницах. Стивен представил себя эльфом, читающим человеческую книжку, и хихикнул.
— Ты чего смеешься? — спросил Дэйви с пола.
— Да так.
В Интернете хватало информации, но вся она была слишком обрывочной. Сведения об Эйвери явно появлялись там уже постфактум, и Стивена не оставляло мучительное ощущение недоговоренности. Хотя у Интернета имелся плюс — там не было этого затхлого запаха.
Дэйви боролся с пластиковым шариком, высунув язык от напряжения.
— Помочь тебе?
— Нет, я сам.
Бумага была желтой, истончившейся. Местами уголки пообтрепались. Стивен привстал, чтобы было удобнее читать.
«ИЗНАСИЛОВАНЫ, ЗАМУЧЕНЫ, УБИТЫ». Заголовок положил конец поискам.
В газете была фотография Эйвери, Стивен инстинктивно придвинулся поближе, чтобы разглядеть как следует. С тем же успехом такое фото могло быть и в разделе «Спорт» — молодой человек, дважды обошедший «Эксмурских пони» или забивший три гола в составе «Блэклендерс».
Стивен был ошеломлен. Он ожидал… А чего он, собственно, ожидал? До этого он представлял Эйвери очень смутно и не вполне в человеческом облике. Эйвери был темной тенью, явившейся из эксмурского тумана, приглушенный голос и едва уловимые движения — мучительный ночной кошмар.
И вот теперь настоящий Эйвери бесстыдно таращился в полицейский фотоаппарат: темная челка залихватски прикрывает один глаз, слегка вздернутый нос придает лицу приветливое выражение, широкий рот едва ли не растянут в улыбке. Несмотря на то что фото было черно-белым, Стивен заметил, что у Эйвери очень красные губы. Приглядевшись, Стивен понял, что именно создает иллюзию улыбки, — один из передних зубов у Эйвери выдавался вперед, точкой белея на фото.
Стивен пытался проникнуться ненавистью к портрету, но Эйвери выглядел скорее жертвой, чем человеком, совершившим все приписываемые ему преступления.
В газете были и фотографии «предполагаемых», как выразился репортер, жертв Эйвери.
Самым юным, согласно статье, был Тоби Данстан — хохочущий шестилетка с оттопыренными ушами, густо заляпанный веснушками. Стивен заулыбался: Тоби был очень смешной. И вспомнил, что Тоби убили.
На первой полосе поместили карту Эксмура. Стивен вынул из кармана листок и перевел на него ее очертания, напоминавшие уродливо сморщенный мяч для регби. Обнаруженные могилы детей отметили на карте крестиками, от крестиков шли стрелочки к фотографиям жертв: Тоби Данстана, Ясмин Грегори, Милли Льюис-Крапп, Люка Дьюбери, Луизы Леверит и Джона Эллиота.
Стивен красной ручкой проставил внутри мяча их инициалы. Все они сосредотачивались в центре плато. Шипкотт на карте не значился, но Стивен прикинул, что могилы находились где-то между ним и Данкери-Бикон. Три из них были на западном склоне самого Бикона.
До этого Стивен не знал точного расположения могил, и то, что он все время копал в правильном месте, обрадовало его. С другой стороны, полудюймовое расстояние на карте в реальности оборачивалось несколькими милями поросшей вереском местности. Но само упоминание придало ему сил.
Он аккуратно сложил листок и стал читать.
Первое заседание суда состоялось десятого июня. Стивен понял, что обвинение сразу же захватило бразды правления. Так обычно начинается обзор матчей за неделю или американские телесериалы вроде «Скорой помощи»: «Из предыдущих серий нам известно, что…»
«Из предыдущих серий нам известно, что Арнольд Эйвери — серийный убийца».
Обвинитель по имени Притчард Квин Кью-Си представил Эйвери безусловно, неоспоримо, несомненно виновным. Речь его была настолько переполнена словами «бесчувственный», «хладнокровный» и «бесчеловечный», что в ней уже не было места для «возможно» или «предположительно».
Притчард Квин рассказал суду, как Эйвери подходил к детям, чтобы якобы спросить дорогу. Потом он предлагал подвезти их домой. Если ребенок соглашался, это означало верную смерть. Если отказывался, в большинстве случаев он все равно был обречен: Эйвери втаскивал его в машину через водительское окно.
Стивен был изумлен вопиющей дерзостью предприятия. Боже, как просто! Не надо преследовать, прятаться, хватать и бежать — ребенок просто подманивается поближе, на долю секунды теряет равновесие и оказывается во власти сильной и быстрой руки. Стивен представил ноги Билли, бьющиеся в открытом окне фургона. В животе закрутило.
— Сделай мне.
Стивен оторвался от газеты. Дэйви посадил розовые фигурки, добытые из шарика, на стол и пододвинул две из них поближе к Стивену, пытаясь соединить их.
— Что?
— Сделай!
— Что ты хочешь?
Дэйви скривил лицо:
— Они не слепляются! Почему они не слепляются?
Он напрягал пальчики, пытаясь соединить две фигурки, точно сила здесь имела решающее воздействие.
— Они и не должны слепляться.
Дэйви смотрел на фигурки с возрастающим неодобрением.
Стивен собрал с полу фигурки, нашел у стенки откатившийся красный резиновый мячик, бросил мячик и сбил одну из фигурок, бросил еще раз и сбил еще две.
— Понял? Вот так в них играют.
Лицо Дэйви выражало уже явное отвращение.
— Хочешь попробовать?
Дэйви помотал головой, постепенно осознавая, что потратил большую часть своих деньрожденных денег на нечто совершенно не заслуживающее интереса.
— Не хочу, — проговорил он со слезами в голосе. — Хочу свою «Кёрли-Вёрли».
— Когда мы будем уходить, мы ее заберем.
Еще не закончив, Стивен уже знал, что за этим последует.
— А когда мы будем уходить? Я хочу уже уходить!
— Скоро.
— Я хочу прямо сейчас!
— Дэйви, еще минутку.
Вместо ответа Дэйви бросился на грязный пол и стал колотить по нему руками и ногами.
— Заткнись! — крикнул ему Стивен, но было уже поздно.
В дверях появился Оливер, и им пришлось убраться.
Дождь прекратился, и солнце светило изо всех сил, но машины все равно окатывали
