произошло. Наверняка произошло! Потому что еще прошлой ночью он так же лежал, глядя в темноту, и слушал, как они занимались любовью. Он узнал звуки с того диска с Анжелиной Джоли, который они с Льюисом смотрели на прошлых каникулах. Правда, там все было под простыней, так что про секс они все равно ничего не поняли. Оба с раскрасневшимися щеками смотрели на экран, не решаясь ни заговорить, ни взглянуть друг на друга. Когда сцена закончилась, болтливость Льюиса все же победила. «А я б ей тоже засадил», — заявил он.
Но мать с дядей Джудом занимались любовью вчера. Сегодня они ссорились. Дядя Джуд больше отмалчивался, иногда защищался; мать говорила холодно и едко. Стивена переполняла ярость. Так бы и ворвался к ним в комнату и заорал, чтобы она перестала, — перестала молоть ерунду, перестала все портить, перестала быть такой гадиной!
Пальцы заныли — оказывается, он слишком крепко вцепился в одеяло, такое же трепещущее и негнущееся, как и он сам. Он перевел дыхание и постарался успокоиться.
— Дядя Джуд уходит?
Стивен аж подпрыгнул.
— Дэйви, заткнись!
— Сам заткнись!
Стивен заткнулся, потому что хотел дослушать, чем закончится ссора, но снизу больше не доносилось ни звука.
— Я не хочу, чтобы дядя Джуд уходил, — плаксиво проговорил Дэйви, но вместо того, чтобы разозлиться, Стивен молча согласился с Дэйви. Он прикусил губу и крепко зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что настало утро.
И что ночью дядя Джуд действительно ушел.
Стивен тяжело спустился вниз. Ноги мерзли, несмотря на лето.
Еще со ступенек он заметил на коврике возле двери светло-розовый прямоугольник.
Внизу он убедился, что это открытка, а на открытке изображены заросли розового вереска.
Стивен перевернул ее. Сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле.
По сравнению со всеми предыдущими посланиями открытка четыре на шесть дюймов содержала огромное количество информации.
Край Эксмура был обозначен пунктирной линией. Л.Д. был там, где ему и положено. С.Л. — там, где он сам показал. Между ними располагался кружок из расходящихся линий, напоминающий стрижку монаха Тука, снятую с воздуха, внутри него были инициалы Б.П. А рядом:
Стивен не мог есть. Он никогда не думал, что такое бывает. Он не мог есть не потому, что не был голоден. Его голову настолько переполняли мысли, что они просачивались в рот, в горло, в грудь, в кишки — бурлящая надеждами река с водопадами страха не оставляла места для еды.
В первый миг он лишь удивился тому, как же быстро вожделенный предмет поисков испарился из его головы. Возвращение дяди Джуда, огород, Льюис, настоящий «Марс» — вся эта нормальная жизнь вытеснила дядю Билли куда-то в дальний угол сознания.
Но открытка вернула дядю Билли из небытия, наполнив Стивена старым чувством вины и новыми ожиданиями.
Стивен снова был полон энергии, собран и готов к действию.
Он не помнил, как умывался, чистил зубы и одевался, но наверняка он все же проделал эти процедуры, потому что за столом его не встретили недовольно приподнятыми бровями.
Дэйви сидел с несчастным видом. Мать с каменным лицом кромсала бутерброды, а бабушка, против обыкновения, помалкивала о личной жизни дочери. Все это Стивен отметил между делом, как второстепенный факт.
«Я знаю, где могила дяди Билли!»
Стивену казалось, что он выкрикнул это вслух, когда его настиг безучастный взгляд бабушки:
— Передай брату масло.
Стивен передал масло и вдруг подумал: кто-нибудь наверняка опередит его и найдет дядю Билли!
Теперь, когда у него есть карта, это казалось таким очевидным! Черные Земли! Ну конечно! Так близко, что видно из окна его комнаты!
Даже Льюис догадался.
Что мешало кому-то еще додуматься до того же?
Кому-то, кому не надо с утра идти в школу.
Кому-то, кто обойдет его.
Кому-то, кто распахнет эту дверь, чья жизнь изменится после этого открытия вместо его, Стивена, жизни, а он навсегда застрянет в ловушке между матерью, бабушкой и мрачной комнатой, где он когда-то описался от страха. Стивен похолодел, ощутив пустоту, потому что все, что заполняло его раньше, подкатило к горлу и к кишкам.
Он со стуком встал из-за стола.
— Ты куда?
— В школу.
— Ты не поел.
— Не хочется.
Летти, похоже, собралась вступить в бой, но передумала, завернула бутерброды в пленку и швырнула их в коробку для завтрака — без шоколадного батончика.
Стивену было все равно. Шоколадные батончики — это для детей, а он уже не ребенок. Пусть он ничего не знает про секс, зато сегодня к вечеру он превратит это хрупкое крошащееся образование, заставляющее его только грустить и нервничать, в настоящую семью.
Стивен оглядел мать, Дэйви, бабушку — даже не подозревающих, что он вот-вот изменит их жизнь.
Он повернулся, чтобы уйти, но спустя две ступеньки мать окрикнула его:
— Подожди брата.
И вместо того, чтобы выкапывать тело, Стивену пришлось дожидаться брата, вести его в школу, а потом топать прямиком на сдвоенный урок истории и рисовать пирамиды в разрезе под руководством мистера Лавджоя, раскрывшего школьникам все секреты древних египтян, на несколько тысяч лет обеспечивших покой своим усопшим предкам.
Стивен не знал еще значения слова «ирония», но смог прочувствовать его в полной мере, поскольку столкнулся с ней, строптиво вставшей на дыбы, лоб в лоб.
Весь день он едва сдерживался.
34
