Наемники тщетно отбивались от полчища демонов. Выстрелы и боевые кличи превратились в испуганные крики, хозяева тьмы подавляли головорезов, и, наконец, Подвальчик погрузился в тишину.
Меч Гилвера жужжал, наполненный темной энергией.
- Какое восхитительное отчаяние! Я чувствую, как меня наполняет сила! - человек в бинтах излучал ауру разрушения.
Один за другим мертвые наемники поднимались вряд как по команде. Оживленные трупы размахивали кулаками в воздухе, раздавался знакомый вой.
- Хорошо. Мы восстановили часть потерянного в подземной аллее. - Гилвер улыбался под бинтами. - Теперь мы можем начать игру.
- Этот бутерброд отвратителен! Мой язык пытается вытолкнуть его изо рта.
- Ты хочешь есть и жалуешься в то же время? Закрой хлебало. Если еда недостаточно хороша, оставляй деньги на столе, и можешь гулять!
Тони и Голдштайн, как обычно, незло ругались. Они оба знали, что он продолжит жевать бутерброд и будет благодарен за еду. А она не выгонит его, как бы громко он не возмущался.
- Это не кафетерий. Тебя снова выперли из Подвальчика Бобби?
- Я говорю это только ради тебя самой. - Тони неодобрительно грозил пальцем. 'Ты не будешь жить дольше, оттого что ешь дешевый хлеб и плохую ветчину. Это может закончиться трагично, так что я забочусь о твоем питании. Ты должна благодарить меня.
Находчивый ответ разгоряченного Тони последовал, как только живот успокоился и голод растворился, во фразы было вложено все его очарование. Он запил последний бутерброд кофе и расплылся в огромной улыбке.
- Фактически, это наихудшая ночь, когда-либо бывшая у меня. Ноль в банке, и я ужинаю со старушкой, и эта старушка татуирована Да Винчи.
- Все, хватит, - Голдштайн сняла очки, чтобы протереть носовую перемычку. Перед приходом Тони она работала – он не мог разглядеть что это, Нелл накрыла это малиновой тканью, как только он вошел в магазин. По размеру это было слишком большим, чтобы быть пистолетом.
- Я слышала, на днях твои дела стали совсем плохи. Все из-за того же? - спросила она. -Бобби сказал, что это началось после пожара в больнице.
- Слухи дошли и досюда? Это правда. Долгая, короткая история, дрянной случай.
- Именно там ты потерял те пистолеты, в которые я вложила душу и сердце для тебя?
Смятение отразилось на лице Тони.
- Я правда сожалею об этом. Мое тело было таким тяжелым, что я бы упал, если бы что-нибудь тянуло меня вниз.
- Так почему же ты был там? Девочка?
- Ох, да ладно тебе! - отмахивался Тони. Он не хотел заводить разговор о Джессике.
- Не беспокойся насчет слухов. Они всегда затихают рано или поздно. Так или иначе, у тебя неприятности. - Голдштайн внимательно смотрела на Тони стальными глазами. - Есть еще кое-что, о чем бы я хотела поговорить. Человек в бинтах, Гилвер. Он опасен.
- Это действительно так?
- Я видела его тень, и не думаю, что он - человек.
- Даже если это правда, я не возражаю. Как партнер, сейчас он лучший. - Тони задался вопросом, была ли у старушки какая-нибудь выпивка и поделилась ли бы она ей. - О более важном, о моих следующих пистолетах…
- Тьфу! - Голдштайн раздражительно взмахнула руками. - Ты утомил! Почему я должна делать пистолеты для черствого парня, который теряет плод моего пота и крови и рвется в огонь?
- Ты разбиваешь мне сердце.
- Ты напрашиваешься на это. А теперь позволь мне продолжить работать. - Голдштайн вставила монокль в глаз и вернулась к своему столу.
Такое резкое выдворение заинтриговало Тони.
- Над чем ты работаешь, бабуль?
- Ни над чем для черствых людей. Иди, убирайся поскорее.
Тони смертельно хотел узнать, что находится под тканью, но он понимал, что от Голдштайн добиться ничего нельзя.
- Ну ладно. Так или иначе, ты мне расскажешь. Я зайду позже. Береги себя.
В тишине Голдштайн погрузилась в работу. Никто не почувствовал надвигающейся беды.
Крик, отразившийся эхом через город, отличался от обычных.
Тони направлялся к одному из своих обычных прибежишь в надежде уговорить бармена пересмотреть лимит его счета, когда он услышал взрыв. Над конторой, находившейся позади него на несколько кварталов, взвилось пламя.
Почему-то он знал: это - магазин Голдштайн.
Тони бежал назад на полной скорости. Зеваки были уже на месте. Он грубо прокладывал путь сквозь беспорядки.
-Убирайтесь с дороги! Дайте пройти! - Тони разбрасывал любопытных в стороны, поскольку толпа не собиралась расступаться. К тому времени, когда он расчистил сборище, было уже слишком поздно. Здание полностью было охвачено огнем.
- Старушка…
Тони сжал кулаки, он не был готов проявить эмоции на людях.
Табличка упала на землю прямо перед ним. Это был обычный прямоугольник с надписью «Магазин Голдштайн».
Тони осмотрелся. Он не мог просто стоять и ничего не делать.
В поле зрения попал извивающийся пожарный рукав. Кто-то пытался им воспользоваться, но не смог взять контроль, теперь шланг вертелся и разбрызгивал воду повсюду. Тони кинулся к нему и попытался управиться. Он окатил себя водой. «Думаю, я испорчу еще один плащ».
Насквозь промокший, Тони бросился в здание. Толпа одобрительно кричала, приняв его красный плащ за куртку пожарного. Он рванул вверх по пылающей лестнице.
- Держись, старушка! Ты не можешь умереть, пока не оплатишь мне новый плащ!
- Бабуль! Ты еще жива?
Тони ворвался через черные остатки двери. К его удивлению, Голдштайн сидела за ее верстаком, будто не происходило ничего особого. В ее левом глазу был монокль, она протирала тканью свое творение.
- Чем ты занята? Все горит!
- Огонь – ничто, из-за него не следует прекращать работу. Вы, молодой человек, так пугливы. - Голдштайн подняла голову, чтобы взглянуть на Тони. Он никогда еще не видел ее настолько серьезной. - Ты как раз вовремя. Ты должен завершить их.
- Какое место в слове «огонь» ты не поняла?
- Все в порядке. Подойди, Тони.
- Старушка!
- Ты не слышал, что я сказала? Подойди, Тони. - тон ее голоса заставил Тони подчиниться. Он шел словно околдованный.
- Славно. Ты хороший мальчик.
Пламя окружило их горячим кольцом. Оно медленно подползало к столу Голдштайн. Тони знал, что, если в ближайшее время они не уберутся отсюда, умрут от нехватки кислорода раньше, чем сгорят.
Но успокаивающий голос Нелл подавлял его инстинкты:
- Закончи их. Собственными руками.
Тони только догадывался о том, что перед ним. Это была вещь, над которой Голдштайн работала ранее, все еще завернута в красную ткань.
- Что это?
