32
Не зная отдыха, день и ночь Пьер Клодель бился над зашифрованным файлом. Тщетно. Он уже начал всерьез переживать за свое психическое здоровье.
Дьявольская система защиты отвергла тысячи вариантов. Француз перепробовал каждое имя, место и термин, хоть отдаленно связанные с археологией. А если пароль никак не связан с Эхнатоном? Вдруг Морган Пакстон использовал кличку кота прадедушки?.. Дрожащими пальцами Клодель потер горящие глаза.
С каждой попыткой в нем нарастала злость на Камаля, подкинувшего такую дурацкую работенку.
Как-то раз, почувствовав себя на грани нервного срыва, Клодель поехал в Абусир к пирамидам. Под палящим солнцем расстилалось море камней, четыре тысячи лет назад бывших некрополисом Сахура. На глазах выступали слезы. Француз молил Бога ниспослать откровение, подсказать, что творилось в голове у Пакстона. Не помогло.
И тут его осенила мысль. Он вспомнил слова бедняги Азиза. Из руин Морган Пакстон прибежал весь в пыли и паутине. Паутина, в таком-то месте. Вывод очевиден. Тот куда-то лазил. А в этих унылых развалинах залезть можно только в одно место. В пирамиду Сахура.
«Как я сразу не догадался?» — подумал он.
Впрочем, причина очевидна: трудно сохранять ясность мыслей, когда над душой стоит Камаль.
Древняя гробница фараона давно превратилась в обветренный холм. Чтобы попасть к полуразрушенному входу, надо было обойти ее с другой стороны. Собирая лицом паутину, Клодель пополз по тесному тоннелю, навевающему клаустрофобию. Археологические раскопки не добрались до погребальной камеры, заваленной камнями, но вдруг ему попадется что-нибудь в шахте, ведущей туда? Луч фонарика скользил по стенам и углам.
Ничего. Ни знака, ни подсказки. Только пыль, пауки и битый камень.
С ощущением полного поражения Клодель выбрался наружу. Кое-как дополз до виллы, где ждал ненавистный компьютер. А потом до глубокой ночи сидел, глядя на окошко ввода, слишком парализованный страхом, напряжением, яростью и разочарованием, чтобы поесть, попить или хотя бы отлить.
В приступе возмущения Клодель изо всех сил пнул стол и, вскочив, принялся мерить комнату шагами. На стуле неподалеку лежал потрепанный рюкзак армейского образца, отобранный Камалем у этого англичанина, Хоупа. Взмах — и изящный предмет мебели с грохотом рухнул.
На миг Клоделю показалось, что он сломал палец. При виде дела собственных рук его наполнило отвращение к себе. Ломать красивые вещи — типичный поступок Камаля.
Из рюкзака на ковер вывалился мятый пиджак Моргана. Клодель кое-как похромал к нему. Даже кипя от ненависти, он не хотел, чтобы на драгоценном кашемире валялась всякая мерзость. Подняв грязную тряпку двумя пальцами, как дохлую крысу за хвост, Клодель с отвращением осмотрел ее. Только англичанин способен надеть такую безвкусицу!
Когда он запихивал пиджак в рюкзак, из нагрудного кармана выпал клочок бумаги, какой-то полинявший чек.
Уже скомкав его, француз замер. Разжал кулак. Осторожно расправил бумажку.
Там был нацарапан телефонный номер.
Мозг заработал на полную катушку.
Номер не египетский. Британский. Бросившись к телефону, Клодель отстучал международный код Англии, а потом цифры с мятого чека.
Через пару гудков включился автоответчик. Женский голос заговорил со странным, незнакомым акцентом.
«Никак ирландский?» — подумал Клодель.
«Университет Сент-Эндрюс, факультет истории. Если вам известен добавочный номер, введите его или дождитесь ответа оператора».
Брови у Клоделя полезли вверх. Факультет истории. Любопытно. Еще раз глянув на бумажку, он набрал, как теперь стало ясно, тот самый добавочный номер: 345.
Через пару гудков включился очередной автоответчик. Клодель прослушал сообщение и записал имя.
Затем позвонил Камалю.
33
В двенадцатом часу Бен с Зарой набрели на тихий ресторанчик в Латинском квартале. Они сели в углу, за столик, освещенный свечами. Расторопный официант принес им охлажденное шампанское.
Глядя на Зару, Бен испытывал смешанные эмоции. По идее, теперь, когда ему открылся истинный облик Пакстона, его должна одолевать ярость. Но, слушая откровения Валентайн, он заметил, как сквозь гнев, обиду, ощущение предательства пробиваются ростки иного чувства.
Чувства свободы. Невероятной, головокружительной, пьянящей свободы. Долг благодарности перед Пакстоном исчез. Открылось новое будущее.
В голову пришли другие слова Брук: «Надо следовать зову сердца». Теперь ему ничего не мешало.
— О чем задумался? — Дотянувшись через стол, Зара взяла его за руку.
— Прости. Ушел в мысли.
— Расскажи о своем доме, — попросила она.
— Ты сама его скоро увидишь.
— Опиши его.
Бен улыбнулся и большим пальцем погладил тыльную сторону ее ладони.
— Прекрасное место. Как всегда по весне, лес полон цветов. Все оживает. В воздухе пахнет тимьяном, розмарином и лавандой, а звезды по ночам такие яркие, что кажется, протяни руку — и коснешься их.
В глазах Зары сверкали отблески свечей.
— А дом какой?
— Типичная ферма восемнадцатого века: каменные полы, винный погреб. На «Скимитар» совсем не похоже.
— Жду не дождусь увидеть все своими глазами.
— Надеюсь, ты захочешь пожить у нас, — робко сказал Бен.
Зара лишь крепче сжала его руку.
— Бен, конечно же, я останусь надолго. Где угодно, лишь бы рядом с тобой.
После ужина они вышли на улицу, остро ощущая близость друг друга. Бен подозвал такси.
— В «Риц», — сказал он водителю, когда они устроились рядышком на заднем сиденье.
— В «Риц»? Мы ведь только что поужинали, — хихикнула Зара.
— Я имел в виду гостиницу.
— У тебя вроде квартира в Париже?
— Мне показалось, что «Риц» лучше тебе подходит, — смущенно улыбнулся Бен.
Она слегка нахмурилась.
— Вот как ты меня воспринимаешь? Поверь, я не всегда жила на шикарных яхтах. Видел бы ты место, где я выросла!
— И кроме того…
— Заранее знаю, что ты сейчас скажешь.
— Правда?
— Да. Отвечу сразу: я действительно хочу остаться на ночь с тобой. — Зара коснулась его руки. — До самого утра. У тебя дома. Модные отели меня не интересуют. Мне нужен ты.
