ничего не заметить. Ирония судьбы заключалась в том, что если бы она действительно была опытной соблазнительницей, каковой ее считали, то без труда смогла бы противостоять его первобытной сексуальности.
— Нелепо, говоришь? — наклонился он через стол. — Тогда скажи мне, почему ты переоделась. Интересно, какое волшебное зелье заставило тебя светиться изнутри?
С трудом сдерживая разгулявшиеся нервы, Дора постаралась ответить как можно проще и естественнее:
— Почему люди вообще переодеваются? Конечно, потому что во время поездки одежда мнется и пылится… Скажите, что вам не нравится в моем наряде? — перешла она в наступление.
— Не нравится? — Он тихо рассмеялся. — Напротив, я нахожу его очаровательным, даже обворожительным. Слишком привлекательным для того, чтобы сидеть в нем в четырех стенах гостиничного номера… или у тебя другие планы на вторую половину дня?
Их глаза встретились; к своему стыду, Дора отвела взгляд первой. Вряд ли Фламинг мог запретить ей покидать гостиницу. Но вдруг он отменит деловую встречу и будет настаивать, чтобы она провела остаток дня с ним? Мысль об этом была невыносима.
Усилием воли она взяла себя в руки, допила вино и небрежно сказала:
— Вообще-то я собиралась посетить местную церковь.
— В таком платье? — Он приподнял брови.
— Почему бы и нет? — с удивлением спросила девушка. — В нем нет ничего неприличного.
— В Мехико для посещения церкви тебе пришлось бы одеться более скромно, — отрезал он. — Прикрыть плечи и голову. В Мексике другие нравы. На улицах некоторых латиноамериканских столиц женщинам вообще запрещено носить открытые наряды; полиция живо расправляется с теми, кто нарушает эти правила.
— Тут Америка, а не Мексика! — Гнев от несправедливого упрека засверкал в золотистых глазах девушки. — Если бы я жила в Мехико, то подчинилась бы местным обычаям, но скорее из уважения к ним, чем из страха наказания. У американцев темперамент и возбудимость не те, что у латиноамериканцев, поэтому мое платье здесь вполне к месту. Успокойтесь, едва ли на пороге собора меня поразит гром небесный!
— Я говорил не о громе, — улыбнулся Хуан, и девушка недовольно подумала, что он мог воспринять ее слова о латиноамериканской сексуальности как комплимент. — День очень жаркий, и даже здесь, в более холодных широтах, смело открывая чувствительную кожу лучам солнца, можно нажить неприятности совсем другого рода.
— Спасибо, — холодно ответила девушка. — Я прожила с этой кожей двадцать четыре года, не причинив ей никакого вреда. Уверяю вас, я и впредь буду защищать ее всеми возможными способами от любой угрозы, исходящей от мужчин или от слепых сил природы!
— В таком случае мне придется смириться. — Он повелительно помахал рукой, подзывая официанта; на кремовом шелке манжеты блеснули золотые запонки. — Что ты хочешь на десерт?
Оставшееся время прошло мирно, так как Дора сосредоточилась на своей любимой клубнике со взбитыми сливками. А две чашки черного кофе почти совсем успокоили девушку. Ее заставляли нервничать лишь неумолимо уходившие минуты.
Они закончили трапезу и вышли из ресторана только в половине третьего.
— Машина ждет меня у дверей. Подвезти тебя к собору? — предупредительно осведомился Хуан в вестибюле.
— Это совсем не обязательно, — пробормотала Дора, желая лишь одного: чтобы он поскорее ушел. — Я не хочу, чтобы вы из-за меня делали крюк.
— Никакого крюка. — Хуан возвышался над ней, как гора; от него исходило ощущение силы и мужской привлекательности. — Я могу высадить тебя где-нибудь поблизости. Это по пути.
Девушка неловко переступила с ноги на ногу. Встревоженная и удивленная настойчивостью Хуана, она боялась, что он заподозрил что-то неладное и не хочет, чтобы его подозрения получили подтверждение. Успокаивала лишь мысль о том, что у него было мало времени на уговоры, иначе он мог опоздать на встречу.
— Ей-Богу, в этом нет никакой необходимости, — беспечно бросила она. — Мне бы хотелось подняться в номер и немного освежиться. Кроме того, я с удовольствием пройдусь пешком. Это совсем недалеко.
— Да, если идти в удобной обуви. — Хуан опустил глаза, разглядывая ее ноги. Аккуратный яркий педикюр красиво контрастировал с белыми ремешками босоножек, отвлекая внимание от маленького кусочка розового пластыря на большом пальце. — Как твоя мозоль?
— Почти совсем зажила, — терпеливо ответила она. — Поверьте, Хуан, я польщена вашей заботой, но в нормальных условиях вполне могу позаботиться о себе сама!
— Однако нынешние обстоятельства едва ли можно назвать нормальными, не так ли, сеньора? — спокойно возразил он. — Я чувствую себя обязанным сделать все, чтобы Марио, выйдя из больницы, не обнаружил, что его товар подпортился еще больше. Смотри, красавица… Я буду ждать тебя в гостинице не позже шести часов. Тогда у нас останется время обсудить планы на вечер. Где тебя ждать: в номере или в вестибюле?
— Лучше в вестибюле. — Сдержав гнев, вызванный упоминанием о подпорченном товаре, Дора принужденно улыбнулась и была вознаграждена кивком темноволосой головы; затем Хуан повернулся и легкой, уверенной походкой зашагал к выходу. Она с облегчением увидела, что он вышел из гостиницы через вращающуюся дверь. Ренольд тут же покинул свой наблюдательный пункт у стойки администратора и двинулся ей навстречу.
— Где бы ты хотела поговорить? — спросил он, нежно взяв Дору за руку.
— Может быть, пройдемся до собора? Я собиралась сходить туда во второй половине дня.
— Как пожелаешь. — Ренольд поглядел на нее со слегка тревожным любопытством. — Ты ведь не боишься этого малого, нет?
— Конечно нет! — Ответ был слишком поспешным. Почувствовав это, Дора была вынуждена объяснить: — Так происходит только потому, что мы еще… мало знаем друг друга. Хуан немного сомневается в моей… в моей верности. — Она постаралась улыбнуться как можно более беззаботно. — Впрочем, это обычная латиноамериканская ревность! Поверь, он не представляет для меня никакой опасности. Просто я слишком хорошо к нему отношусь, чтобы лишний раз расстраивать.
— Ну что ж… — В голосе Ренольда звучало сомнение. — Если ему нужны доказательства твоей верности, я буду готов подтвердить их.
— Спасибо, но в этом действительно нет никакой необходимости, — поспешно ответила она. — А теперь рассказывай, как ты жил эти два года!
Было четыре часа, когда Ренольд с большой неохотой объявил, что ему нужно возвращаться в гостиницу. Сидя на лавочке в тени собора, они вспоминали старые времена и рассказывали друг другу о том, что с ними произошло за прошедшее время. Впрочем, Дора старательно избегала расспросов о Хуане, ссылаясь на то, что она с ним знакома совсем недавно.
Ренольд горел желанием сообщить обо всех изменениях, происшедших в его жизни. Хотя он все еще жил в Бостоне, вскоре ему предстояло покинуть этот город. Решив специализироваться на болезнях пожилых людей, он принял предложение занять руководящий пост в органах здравоохранения в Вашингтоне. Еще более потрясающей новостью оказалось сообщение о его предстоящей женитьбе на «симпатичной светловолосой медсестре», как он застенчиво описал свою невесту. Правда, до возвращения ее родителей из Австралии, куда те уехали на полгода, чтобы навестить сына, влюбленные предпочитали держать свои отношения в тайне.
— Не забудь приехать на официальную помолвку! — напомнил он Доре, не выпуская ее руки. — Я пришлю приглашение. О'кей?
— О'кей, — улыбнулась Дора. — Скажи своей невесте, что она на всем свете не найдет мужчины лучше, добрее и благороднее тебя!
— Скажу, — пообещал Ренольд. — Надеюсь, твой избранник тоже поймет, какое сокровище ему досталось. — Он улыбнулся уголком рта. — Пока в мою жизнь не вошла Шарлет, никто не нравился мне так, как ты. Но теперь я думаю, что ты была права. Нам с тобой предназначено быть друзьями, а не
