В этот миг из соседнего здания почты вышла коренастая краснощекая женщина с несколькими письмами в руках.
При виде меня она удивленно ахнула и воскликнула:
— Мисс Мюррей!
— Боже, — прошептала я.
— Кто это? — спросил мистер Вагнер.
— Наша хозяйка, миссис Абернати — весьма словоохотливая дама.
Я еще ни разу не встречала знакомых, находясь в обществе мистера Вагнера, не считая того случая, когда представила его Люси в павильоне. Теперь же миссис Абернати решительно подошла к нам и с безмерным любопытством уставилась на мистера Вагнера.
— Так-так-так, мисс Мюррей! — Она смаковала каждое слово. — И кто же ваш красавчик дружок?
Мистер Вагнер посмотрел на нее не менее пристально и произнес глубоким низким голосом:
— Да, в общем-то, никто, мадам.
Миссис Абернати на мгновение застыла на месте с отвисшей челюстью, затем резко повернулась ко мне, как будто начисто забыла о моем спутнике, и сообщила:
— Вам письмо, мисс Мюррей. До свидания.
Она вложила конверт мне в руку, развернулась и унеслась прочь, прежде чем я успела ее поблагодарить.
— Ах! — радостно воскликнула я.
— Это от Джонатана? — спросил мистер Вагнер.
— Нет. От его нанимателя, но, возможно, он переслал еще одно письмо от Джонатана.
Я поспешно вскрыла конверт. В нем лежала короткая сопроводительная записка от мистера Хокинса и, как я и надеялась, еще одно письмо. Но при виде обратного адреса я в ужасе вскрикнула.
— Что случилось?
— Письмо, которое он переслал! На нем стоит штемпель больницы в Будапеште. Да и почерк… Я никогда его раньше не видела.
Я разорвала конверт и быстро просмотрела первые строки послания.
Больница Святого Иосифа и Девы Марии
Будапешт
12 августа 1890 года
Я пишу Вам по просьбе мистера Джонатана Харкера, который недостаточно окреп, чтобы писать самостоятельно, хотя здоровье его постепенно идет на поправку, благодарение Господу, святому Иосифу и Деве Марии. Он находится под нашей опекой почти шесть недель, страдая от жестокого воспаления мозга, шлет Вам свою любовь…
Эта новость, столь долго ожидаемая с надеждой и страхом, наполнила меня таким страданием и облегчением, что я разразилась слезами.
Мистер Вагнер с участием смотрел на меня, пока я старалась взять себя в руки.
— Он?..
— Ах! Сэр, Джонатан нашелся! — всхлипывая, выговорила я. — Он в больнице в Будапеште!
— Надеюсь, ему ничто не угрожает?
— Не знаю. Мне надо немедленно вернуться домой и дочитать письмо. Прошу меня извинить…
— Постойте. Мисс Мюррей, ваши чувства совершенно расстроены. Позвольте помочь вам. Я провожу вас домой.
— Нет! Простите, но… спасибо за… Прощайте, сэр. Прощайте!
— Прощайте? — изумленно повторил он.
Его глаза сузились, на лицо набежала тень, и меня внезапно охватили самые дурные предчувствия.
Я промолчала и в слезах ринулась прочь, сжимая письмо в кулаке. Я ни разу не обернулась, но ощущала жаркий взгляд мистера Вагнера до самого конца улицы и еще долго после того, как завернула за угол и скрылась из виду.
Добравшись до наших комнат на Кресент, я прошла прямиком в гостиную и упала на стул у окна, где вытерла глаза и приступила к чтению. Люси и ее мать, которые щебетали тет-а-тет, заметив мое смятение, немедленно бросились ко мне, уселись на стулья и засыпали меня тревожными вопросами. Я объяснила, что в сообщении говорится о Джонатане, и умолила подождать, пока дочитаю. В письме было несколько страниц. Проглотив его содержимое, которое наконец рассеяло неизвестность, тяготившую меня столь долго, я снова заплакала.
— Что случилось, Мина? — спросила Люси. — С Джонатаном все в порядке?
— Он болен, — всхлипывая, ответила я. — Вот почему не писал. Все это время лежал в больнице в Будапеште с воспалением мозга!
— Воспалением мозга? — в тревоге воскликнула миссис Вестенра. — Милая, но это же очень серьезно.
Я кивнула, смахивая слезы.
— Письмо от сиделки, сестры Агаты, которая ухаживает за ним. Она пишет, что он, по-видимому, испытал некое ужасное потрясение. — Я зачитала вслух: — «В бреду он говорил о кошмарных вещах: о волках, яде и крови, призраках и демонах, страшно вымолвить, о чем еще. Будьте осторожны, избегайте разговоров обо всем перечисленном как можно долее. Подобная болезнь оставляет неизгладимый след».
— Волках, крови и демонах! — повторила Люси. — Какой ужас! Интересно, что породило подобные фантазии?
— Похоже, никто не знает. Насколько я поняла, он сел на поезд из Клаузенбурга и впал в состояние горячечного бреда. Сестра утверждает, что написала бы раньше, но им лишь недавно удалось выяснить имя Джонатана и узнать, откуда он приехал. Он явно идет на поправку, о нем хорошо заботятся, но сестра пишет, что ему придется оставаться в больнице еще несколько недель.
— Что ж, это хорошая новость. — Миссис Вестенра похлопала меня по колену. — Теперь ты хотя бы знаешь, где он и что ему ничто не угрожает.
— Да. Но как странно, что он послал это письмо мистеру Хокинсу, а не мне. Я написала Джонатану в Трансильванию и оставила свой адрес в Уитби. Наверное, он так и не получил моих писем. Он просит денег, чтобы заплатить за лечение… и милый мистер Хокинс в своем письме поясняет, что уже перевел ему нужную сумму. Ах! Подумать только, что Джонатан сейчас один-одинешенек в больнице в Будапеште! Я должна немедленно отправиться к нему!
— Конечно же, — подтвердила Люси.
Но когда я взглянула на подругу, моя решимость поколебалась. Внешне она была в хорошем настроении — наверняка притворялась ради спокойствия матери, — но по-прежнему казалась очень бледной и изнеможенной. Мне никак не удавалось забыть две странные отметины на ее шее. Я знала, что они до сих пор не затянулись, сколько бы Люси ни прятала их под воротником и бархоткой.
— Но разве я могу? — покачала я головой. — Ты тоже нездорова, Люси. Мы не знаем причины твоего недомогания, и ты по-прежнему склонна ходить во сне. Я должна остаться и позаботиться о тебе.
— Нет, не должна, — ответила Люси.
— Я позабочусь о дочери, — пообещала мать. — Впредь мы будем спать в одной комнате, если понадобится.
Я вздохнула. Сердце миссис Вестенра было таким хрупким! Похоже, все, кого я любила больше всех на свете, заболели.
Я разрывалась на части и с сомнением спросила:
— Вы уверены, что справитесь без меня?
— Мина, твое место — рядом с твоим женихом, а мое — возле моего, — заверила Люси. — Неужели
