— Кол не убивает, друг Джон. Он только парализует. Чтобы по-настоящему убить вампира, необходимо отсечь ему голову — и вы это сделали. Мы своими глазами видели, как вы перерезали шею Дракулы. Со лба мадам Мины исчезла отметина. По собственному признанию нашей спутницы, ее телепатическая связь с графом Дракулой прервалась. Вот доказательство его гибели.
— Все ясно. — Джонатан кивнул с усталым, но благодарным вздохом.
Я вздохнула в безмолвном облегчении. Последовала оживленная беседа, в ходе которой мужчины делились подробностями приключений, выпавших на их долю за последние несколько дней. Пока они говорили, я задумалась о своем. Им казалось, будто наши поиски закончились, я освободилась, но мне-то было известно, что это не так.
Я была очень рада, что план Дракулы сработал. Мой возлюбленный выжил. Однако я прекрасно сознавала, что мне именно поэтому суждено умереть и стать вампиром. Внезапно я вспомнила строчку из стихотворения, которое Люси прочитала мне много месяцев назад в Уитби: «В черном венчаться — навек потеряться».
Мы думали, это значит, что я уеду далеко от дома и буду тосковать по Англии. Предсказание сбылось, но теперь я видела и второе значение фразы. Я действительно потерялась и мечтала вернуться к своей человеческой, смертной жизни.
С каждым днем я все больше походила на вампира. Смогу ли я возвратиться в Англию, сознавая, что отравлена кровью Дракулы? Как скоро остальные обнаружат, что мои симптомы не исчезли?
Что они сделают, когда заметят это?
Глубоко за полночь мы удалились в свои самодельные палатки. Джонатан приготовил нам постель из груды меховых покрывал. Я легла рядом с ним, завернувшись в свой плащ, и муж накрыл нас теплым одеялом. Затем он заключил меня в объятия и заявил:
— Все кончилось, Мина. Кончилось! Наконец-то твоя душа свободна!
Хорошо, что Джонатан не видел моего лица в темноте.
— Да, — тихо сказала я.
— Я так тебя люблю, — прошептал он. — Ты для меня все. Давай остановимся в Париже по пути домой и попразднуем. Мы снова посетим все места, которыми наслаждались в медовый месяц, но на этот раз будем ночевать в лучших гостиницах и ужинать в шикарных ресторанах. Тебе это понравится?
— Да, — прерывающимся голосом ответила я.
— А когда мы вернемся домой, я хочу поскорее завести детей. У нас будет полный дом маленьких Харкеров, которые принесут море радости. Сколько мы заведем детей? Пять или шесть?
Слезы обожгли мне глаза, я едва могла говорить.
— Шесть.
— Пусть так. — Он поцеловал меня. — Почему ты плачешь, дорогая?
— От счастья, — солгала я.
— Я тоже счастлив. — Голос мужа затихал, им овладевала усталость. — У нас впереди долгая чудесная жизнь, миссис Харкер, и мы насладимся ею в полной мере. Тебе тепло?
Я уже не могла говорить, только кивнула.
— Спокойной ночи, дорогая. — Он уснул, сжимая меня в объятиях.
Я долго лежала без сна и страдала, с трудом сдерживая слезы. Наконец я забылась и увидела сон.
Мне привиделось, что я дома в Эксетере, сижу в нашем саду ясным, солнечным днем. Легкий ветерок шелестел листвой соседних деревьев. Щебетали птицы. Все вокруг было милым и безмятежным.
Я читала книгу, которую мне купил Джонатан, а именно — семьдесят первый сонет Шекспира.
Внезапно солнце, гревшее голову и плечи, словно обожгло мою плоть. Мной овладела нестерпимая, все возрастающая жажда. Я налила себе стакан лимонада и сделала глоток, но тут же с отвращением выплюнула.
Мое внимание привлек щебет птиц на соседних деревьях. Звуки словно стали громче. Я не только слышала, но и ощущала, как птичьи песни звенят в моем теле, будто гул мотора или урчание кота. Я встала. Звуки тянули меня, точно магнитом. Я остановилась и уставилась на ветки ближайшего дерева, ожидая… сама не знаю чего. В тот же миг мою челюсть пронзила жестокая боль. Я в удивлении коснулась зубов и обнаружила, что мои четыре клыка стали длинными и острыми, как у змеи.
Внезапно маленькая птичка спорхнула ко мне с ветки. Повинуясь инстинкту, я выбросила руку и на лету схватила крошечное создание. В мгновение ока я лихорадочно ощипала птичью тушку и погрузила зубы в оголенную плоть, жадно высасывая кровь и глотая этот восхитительный нектар, словно от него зависела моя жизнь. Лишь осушив все до капли, я остановилась, взглянула на обмякшее изувеченное тельце, сжатое в ладони, и в ужасе ахнула.
Боже милосердный! Что я натворила? Я только что убила одно из самых милых, невинных созданий на свете и выпила его кровь! Хуже того, мне это понравилось. Полная отвращения к себе, я зашвырнула птичьи останки обратно в деревья.
Я рывком проснулась, испытывая прилив тошноты и омерзения, выскочила из палатки и бросилась под полог деревьев, где меня вывернуло наизнанку. Освободив желудок от скудного содержимого, я отошла на несколько шагов, упала на колени на скованную снежной коркой грязь и разразилась слезами. Я всю жизнь верила, что бывают вещие сны. Мне снился Дракула в ночь перед его прибытием в Уитби. Я слышала, как он зовет меня, возвещая о своем приближении. Мне привиделась та самая битва, которая развернулась перед моими глазами вчера. Разве я не предчувствовала, что один из моих доблестных мужчин погибнет?
Подсознание пыталось поведать мне о том, что я заглянула в свое будущее. Женщина в моем сне — вот кем… или чем… я становлюсь!
«Тебе придется сделать важный выбор, — сказала старуха цыганка. — Прислушайся к голосу своего тела. Оно меняется. Следуй за ним».
Слезы заструились по моим щекам, когда я вспомнила слова Джонатана, сказанные им перед сном: «У нас впереди долгая чудесная жизнь, миссис Харкер, и мы насладимся ею в полной мере».
Когда-то я пообещала Джонатану, что никогда его не покину, но теперь не могла вернуться с ним в Англию. Однажды ночью, изнемогая от жажды крови, я могу впиться ему в горло и убить. Мне в любом случае вряд ли удастся добраться до Англии. Я меняюсь так быстро, что всего через несколько дней Джонатан и другие заметят симптомы. Затем доктор Ван Хельсинг, несомненно заручившись поддержкой моего мужа, уничтожит меня, как они убили Люси, не дожидаясь, пока я лягу в могилу. Или даже хуже. Увидев, что я по-прежнему заражена, они догадаются, что Дракула жив, возобновят свои попытки найти и убить его и вновь подвергнутся грозной опасности.
Переполненная горечью и сожалением, я решила, что не позволю им так рисковать. Лучше уйти сейчас, пока они не узнали правды о том, что со мной происходит. Осмелюсь ли я в последний раз взглянуть на мужа? Должна ли я оставить записку? Нет. Мне нечего ему сказать.
Я молча плакала несколько минут о семье, которой у меня никогда не будет, о человеческой жизни с милым мужем, которую мне не суждено прожить. Все потеряно, и я это заслужила. Господь наказывает меня за то, что я натворила. Я предала Джонатана и должна заплатить за это.
Наконец я вытерла глаза, огляделась по сторонам и с радостью обнаружила, что все по-прежнему спят в палатках. Я бесшумно достала флягу с водой, сполоснула рот и почистила зубы. Покончив с умыванием, я села на бревно, глядя на угли костра.
Я решила, что хватит себя жалеть. Вероятно, мне следует испытывать облегчение оттого, что все так
