— Что ты мне подсунул? — орал в микрофон Слейтон.
— О чем ты говоришь?! — недоуменно ответил Байрам.
— А ну, глянь на параллельный дисплей, — сказал пилот. Байрам уставился на Чеширского Кота, шепотом выругался:
«О дьявол!.. Что за бессмыслица? Откуда разумяне знают о сказке Керрола? С ума спятишь в этом искривленном пространстве!» Опять он стал вычислять цепь уравнений космологии. Взглянул на итог: «Ну, конечно, ошибка! Не заметил, ишак, крохотный интегральчик, принял его за невинный значок бесконечности». Со злости Байрам выпил целый фужер «тоника» и стал исправлять программу. На дисплее резво бежали несуразные цифры. Получалось так, будто космолет давно вышел из «туннеля» и по ветви гиперболы мчится в неизвестную даль. Куда — понять невозможно. Байрам вызвал по селектору Слейтона:
— У тебя есть координаты Сириуса?
— Хи-хо-ха-а!.. — дурашливо захихикал пилот: — О чем говоришь? Все небо галактики усеяно миллионами звезд. Среди них есть, конечно, и Сириус. А какого цвета он? Эффект Допплера исказил истинные цвета звезд.
Байрам смущенно крякнул:
— Кгрм-м, да!.. Ты прав. Теперь Сириус удаляется от космолета с такой скоростью, что его излучение сместилось по частоте в область невидимого радио-света. Ставь мне двойку, господин учитель! Я забыл азы космологии. Прости...
Он лег грудью на пульт, сдавил пальцами виски. Незаметно уснул. И пригрезилась еще более дикая чушь: он выпал из космолета и быстрее света мчится в бесконечность, — туда, где прямо по курсу ослепительно горит незнакомая звезда-гигант... Байрам как в бреду все повышал скорость движения, хотя сознавал, что может бесследно испариться в огненных морях этого светила.
Кто-то отчаянно умолял Байрама: «Остановись, безумный!.. Скорее беги в рубку!..»
Постепенно этот незнакомый голос превратился в рев динамика связи:
— Что там случилось, Байра-а-м! Оглох ты, что ли? Ко мне иди!
Байрам с огромным усилием разлепил веки: на экране дисплея размахивал кулаками Слейтон.
— Да! Я слушаю.
— Ничего себе «слушаю»! Я полчаса не могу дозваться. Иди ко мне, я ничего не соображаю. Вместе будем думать.
Позевывая, Байрам вошел в рубку.
— Взгляни-ка на дисплей! — предложил Слейтон: — Ну, что видишь на нем?
В чаше экрана ослепительно сиял искрившийся диск звезды, бешено крутившейся в клубке мерцающих спиралей.
Байрам машинально сел в кресло, тупо поглядел на «картинку».
- Странное изображение, — заключил он: — Вероятно, контуры иной галактики?.. А может, центр мироздания, а? Ничего не поймешь. Хотя погоди, левее диска видны звезды нашей галактики. Да, Да!
- Значит, зашвырнуло в иное измерение, сопряженное с трехмерным миром Эвклида? — недоверчиво спросил пилот.
- Не знаю!
- А где это измерение находится — относительно Земли и Солнца? — допытывался Слейтон.
- Спроси чего-нибудь полегче! Откуда мне знать, я ведь не бог. Все дело в том, что вокруг на миллиарды световых лет раскинулся Большой Космос! И в каждой его области может быть свой «ход Времени». Оно течет как в прошлое, так и в будущее.
— Чушь! Это надо еще доказать! — воскликнул мефистофельский баритон.
Байрам оглянулся. Ему почудился голос космолога.
— Да это Ганс с экрана говорит! — хихикнул Слейтон.
— Я давно слежу за вашими рассуждениями, — подтвердил космолог: — Мягко говоря, они неточны! Мы летим в новом ответвлении «субсветного туннеля». Космолет увлекается потоком квантов тяготения — гравитонов. Их скорость в тысячи раз больше, чем скорость света! Значит, цивилизация, пославшая сигнал — совершенно загадочный мир. В нем свой ход времени. Получить прямое доказательство истинности моей гипотезы — великая задача экипажа.
— Вот и получи!.. — сказал американец: — Лезь в эту «вселенную», чтоб не вернуться назад! Зато испытаешь радость первооткрывателя. Лавры тебе вручать будет некому.
— Спасибо за сочувствие, — язвительно поблагодарил Ганс, исчезая с дисплея.
Вскоре носовые локаторы передали на главный экран черно-багровый контур эллипсоида вращения. Он то пропадал, го вновь выскакивал из мировой пустоты.
- А это что?! — гадал Байрам, окончательно запутавшись в «картинках», рождаемых квантами тяготения.
- Думаю, игра в прятки, — в своей обычной манере ответил Слейтон: — Ты меня спрашиваешь? А я хотел спросить тебя, Вызывай Ганса, он все разъяснит.
Ганс был невезучим. Едва он вошел в рубку, как исчезла сила тяжести. Байрам, не закрепившийся в кресле, и космолог нелепо повисли в воздухе, цепляясь макушками за потолок. Потом гравитация изменила знак, оба грохнулись на пол, набив себе шишки. А Слейтона втиснуло в кресло так, что он не мог вздохнуть.
— Ганс, что с нами происходит? — запищал он будто с того света.
Космолог промолчал, прикладывая к здоровенной шишке на лбу медный кружок — кажется, личный талисман, испещренный средневековыми заклинаниями.
Сила тяжести в корабле успокоилась. Немного придя в себя, Ганс объяснил:
— Корабль чувствует в пустом, казалось бы, пространства «Скрытую массу». Она невидима, однако притягивает!
— Невидимая Вселенная? — сказал Слейтон обычным голосом, так как сила тяжести пришла к нормальной: — Я слышал о ней! Только не помню, где и что.
— Надо глубже интересоваться космологией, — назидательно заметил Ганс: — Ну, тогда слушай! Мы видим только два с половиной процента массы нашей Метагалактики, то есть двадцать пять тысячных долей. Где и в какой форме существуют остальные девяносто семь и пять десятых процента вещества? Никому неизвестно. Например, девять десятых знаменитой туманности Андромеды невидимо ни в одном диапазоне магнитного спектра — от радиоволн справа до гамма-лучей слева. Понятно?
— М-м, не очень, — признался пилот. Ганс снисходительно улыбнулся:
— Не горюй! Потом поймешь. Мы наверняка оказались вблизи «невидимой галактики», не обладающей высокой светимостью в каком-либо участке спектра. Иначе увидели бы ее звезды, туманности, планеты. Является ли она газом? Не думаю! Иначе приборы уловили бы состав газа — будь он хоть горячим или нейтральным. Новейшая теория гравитации утверждает: в невидимую галактику возможно проникнуть. Плотность вещества в ней лишь в два раза больше плотности воды.
— Ничего себе!.. — сказал Слейтон насмешливо: — Если туда проникнет космолет, нам все равно крышка.
Ганс загорячился:
— Ты считаешь, что невидимая вселенная выдумана физиками двадцатого века? Но ее существование обосновали такие корифеи науки, как Уилер, прозванный «генератором сумасшедших теорий», Эйнштейн и Логунов, автор учения о релятивистской гравитации, доказавший, что бесконечная плотность вещества — Сингулярность — невозможна...
— А это почему же? — спросил Слейтон.
— Потому, что она возникает за конечный отрезок времени, измеряемый космонавтами по своим часам в момент касания Невидимой Массы. Ну, понял?
— Байрам! Убери от меня этого заклинателя змей! — воскликнул пилот, зажимая уши: — Ум за разум заскакивает. Я не собираюсь быть космологом! Хватит и того, что имею.
Ганс презрительно улыбнулся:
— Не хочешь слушать? Не надо. Скажу еще пару слов насчет «ухмылки Чеширского Кота», напугавшего вас с Байрамом. Картинка появилась в момент, когда лавина гравитонов деформировала часть
