Звезда Смерти Гизы

Что же на самом деле подвергается измерению в квантовой механике? Этот вопрос приводит к сути проблемы, называемой «проблемой квантовых измерений». Если во вселенной существует одна универсальная сила, которой подчиняются все квантовые и иные объекты, то это гравитация. «Каждый объект, который мы наблюдаем, постоянно пульсирует в такт с гравитационным ритмом отдаленных звезд»[224]. Как мы убедимся, Великая Пирамида пульсирует в такт множеству планетарных и небесных ритмов. Для того чтобы понять эту проблему, нам нужно вернуться к фотоэлектрическому эффекту и четвертому варианту теории квантовой механики, так называемой сумме или «интегральному пути» американского физика Ричарда Фейнмана. Если мы модифицируем фотоэлектрический эксперимент и выстрелим) пучком света через очень узкое отверстие по металлическому листу, выбитые электроны будут образовывать концентрические окружности — волновую форму, довольно похожую на концентрические волны, возникающие после того, как мы бросаем камень в пруд.

Квантовая механика говорит нам, что динамические атрибуты электрона — его момент движения и положения в пространстве — являются контекстными, т. е. до определенной степени создаются самим актом измерения или испытывают его влияние. Если мы снова модифицируем эксперимент и поместим рядом два отверстия, через которые проходит каждый фотон света, то увидим классическую схему интерференции, где интерферометром служит экран или тонкий лист металла. Проблема в том, какую траекторию выбрал фотон? Отвечая на этот вопрос, Фейнман, по сути дела, сказал, что хотя нельзя определить, какую траекторию выбрал отдельный фотон, можно усреднить траектории нескольких фотонов и получить некую статистическую историю траекторий, выбранных с наибольшей вероятностью.

Впрочем, концепция статистического усреднения не решает проблему, а лишь обостряет ее. По одной версии это означает, что физики не могут представить какое-либо физическое состояние квантовой системы в классическом смысле, но могут описать ее лишь как «волну вероятности». Но описание вероятности, как и любой другой аспект человеческого опыта, все равно должно быть выражено в терминах классической конкретной реальности. Где же проходит граница между нашим классическим, или реальным, миром и миром квантовых явлений?[225]

Эксперимент с двумя отверстиями или щелями сталкивается с другим затруднением. Если мы излучаем фотоны через щели, то согласно квантовой теории конкретный фотон проходит через одну, другую или даже через обе щели. Тогда почему идентичные квантовые сущности должны как-либо отличаться друг от друга?[226]

Великая Пирамида предлагает возможный ответ на этот вопрос: квантовые взаимодействия являются реакциями на квантовые состояния самого измерительного устройства через теорему нелокальности Белла. Здесь важно понять смысл сказанного. Утверждать, что квантовые состояния измеряемых систем до некоторой степени являются результатом квантовых состояний измерительной системы — все равно, что сказать, будто атомы состоят из измерительных инструментов, а не наоборот. По словам Гейзенберга, «лишь при выворачивании привычной реальности наизнанку стало возможно связать химические и механические концептуальные системы непротиворечивым способом»[227]. Иными словами, в доквантовой физике макроскопические объекты, такие как планета или Солнце, получали объяснение в терминах атомов, из которых они состоят. Новая концепция переворачивала все с ног на голову. Атомы и субатомные частицы получали объяснение в терминах макроскопического контекста, в котором они существуют[228].

Теперь предстоит сделать последний шаг. Фейнмановский принцип «суммы всех историй» применительно к фотоэлектрическому эксперименту с двумя щелями для выхода фотонов означает, что фотон одновременно избирает все возможные траектории по направлению к мишени. Джон фон Ньюман постулировал такой подход как единственно возможный взгляд на мир. С его точки зрения, траектория любой частицы следует «безжалостному территориальному императиву, требующему осуществлять все ее возможности одновременно. Тот факт, что большинство элементарных частиц уничтожается разрушительной интерференцией, ни в коей мере не меняет ее основной задачи: «наполни Землю своей сущностью!»[229] Иными словами, такие объекты, как планеты, звезды или атомы в классическом смысле, возникают в результате исключения всех прочих альтернатив. Отсюда следует, что правильно подобранный тип интерференции, обладающий волновой формой, т. е. правильными гармониками этих объектов, может попросту исключить или аннулировать сами объекты. Таким образом, в любом объекте можно установить интерференцию, заставляющую его частицы снова избирать все возможные пути; при этом объект подвергнется дезинтеграции в бурном катаклизме всевозможных видов энергии.

Для Бора это означало, что атрибуты электрона являются отношениями между электроном и измерительным устройством. «Так называемые атрибуты представляют собой не изначально присущие свойства квантовых систем, а проявления всей экспериментальной ситуации»[230]. Таким образом, можно сказать, что реальность независимо от масштаба существует в некотором квантовом состоянии.

Е. Плазменная космология

В предыдущей главе мы уже встречались с концепцией электромагнитной плазменной космологии шведского физика Ханнеса Алфвена[231], Лернер дает следующее резюме этой новой космологии:

Начиная с 1936 года в ряде оригинальных статей Алфвен обозначил основы концепции, которую впоследствии назвал космической электродинамикой — наукой о плазменной вселенной. Убежденный в том, что электрические силы участвуют в создании космических лучей, Алфвен разработал… метод экстраполяции лабораторных моделей на космическое пространство… Он знал, как создаются высокоэнергетические частицы в лабораторных условиях; в циклотроне, изобретенном на шесть лет раньше, электрические поля использовались для ускорения частиц, а магнитные поля — для направления их траекторий, Алфвен задумался об устройстве природного, космического циклотрона,

…Но как быть с проводящей средой? Предполагалось, что космос является вакуумом, который не может проводить электрический ток. Здесь Алфвен снова сделал смелые экстраполяции от лабораторных опытов. На Земле даже крайне разреженные газы могут переносить электрический ток в ионизированном состоянии — то есть если электроны были сорваны с оболочек атомов… Алфвен рассудил, что такая плазма должна существовать и в космосе[232].

Это рассуждение не выглядит особенно революционным, если не обращать внимания на своеобразную особенность его теорий: «определенная ключевая переменная не меняется с изменением масштаба; электрическое сопротивление, скорость и энергия остаются постоянными. Другие величины подвержены изменениям: к примеру, время масштабируемо, поэтому, если процесс происходит на уровне в миллион раз меньшего масштаба, он протекает в миллион раз быстрее» [233]. Иными словами, главное затруднение в пострелятивистской физике — примирение принципа относительности с квантовой механикой — удается полностью обойти. Обратите внимание, что первичным дифференциалом является время, о чем мы уже говорили в предыдущей главе, но другие законы действуют независимо от масштаба[234].

Поскольку время, в отличие от электромагнитных сил, чувствительно к изменению масштаба, следует революционный вывод:

Не менее важным является обратное применение правил масштабирования. Когда магнитные поля и электрические токи этих объектов уменьшаются в масштабе, они становятся невероятно интенсивными — миллионы гаусс, миллионы ампер — далеко за пределами той мощности, которой можно достигнуть в лаборатории. Однако Алфвен утверждает, что, исследуя космические феномены, ученые могут многое узнать об устройстве и действии механизмов термоядерного синтеза гораздо более мощных, чем существующие до сих пор. Фактически они сами могут научиться конструировать такие механизмы[235].

Сочетание электромагнитных вихревых процессов с ядерным синтезом содержится в патенте плазмотрона Фил о Фарнсуорта (см. ниже), где виртуальное электрическое поле используется для