позволявших прокормить много скота.
Поярков срубил острог немного ниже устья Зеи и решил в нем зимовать, а весной направиться вверх по Амуру на Шилку для поиска там серебряных руд. Вниз по Амуру на разведку он отправил два струга, на которых разместились 25 казаков. Но разведчики вскоре возвратились обратно, так как убедились, что до устья Амура очень далеко. На обратном пути, когда они двигались против течения бечевой, дауры напали на них и убили 20 человек. Только пятеро разведчиков присоединились к Пояркову, у которого осталось в строю только около 50 казаков.
Поярков принял смелое решение плыть к устью Амура, так как понял, что против течения ему с истощенными людьми будет трудно подняться. От устья р. Сунгари начались земли пашенных дючеров. Вскоре казаки добрались до крупного притока, текущего в Амур с юга. Казаки назвали его Верхним Амуром, а была это р. Уссури.
Ниже по течению пошли земли, заселенные гольдами (теперь их зовут нанайцами), которые жили в крупных селениях — до 100 и более юрт в каждом. Гольды занимались в основном рыболовством. Из рыбьей кожи они шили себе одежду. Помимо этого они охотились на соболя и лисиц. Для езды гольды пользовались только собачьими упряжками.
На берегах Нижнего Амура казаки познакомились еще с одним народом — гиляками (теперь их зовут нивхами), жившими в летних жилищах на сваях. Это были также рыболовы и охотники. Ездили они на собачьих упряжках, а плавали по реке в небольших берестяных лодках.
Дойдя в сентябре до устья Амура, Поярков остался там недалеко от устья Амгуни, левого притока Амура, на вторую зимовку. Он по-своему расставил географические наименования Амура и его главных притоков. Поярков в отчетах называет Амур Шилкою вплоть до впадения в него Сунгари, а оттуда — Шунгалом до слияния с Уссури. Амуром он называет реку вниз от места впадения в нее Уссури.
В отчете об экспедиции он отметил: «Да и на море по островам и губам живут многие ж гиляцкие люди сидячие улусами, а кормятся рыбою, ясаку от гиляка хану не дают, а в Каменю в горе живут тунгусы» (28, с.85).
Казаки разместились рядом с землянками гиляков, стали покупать у них рыбу и дрова и собрали некоторые сведения об о. Сахалин, богатом пушниной, и проживавших там «волосатых людях»— айнах. Поярков выяснил, что из устья Амура можно выйти в море и плыть в южные моря, в частности в Китай. Таким образом, именно Поярков впервые узнал о существовании пролива, отделяющего Сахалин от материка.
И эта зимовка была не простой, казакам пришлось претерпевать и голод, и холод. Перед тем как покинуть устье Амура, Поярков совершил нападение на гиляков, захватил заложников и собрал ясак: 12 сороков соболей и 16 собольих шуб (53, с.28).
После освобождения устья Амура ото льда в конце мая 1645 г. Поярков вышел в Амурский лиман и повернул на север. О трехмесячном плавании его отряда в Охотском море до устья р. Ульи и возвращении в Якутск рассказано ранее.
В Якутске Поярков поведал воеводам о политической обстановке на Амуре, которая явно благоприятствовала для распространения русского влияния в этом регионе. Ведь по верхнему и среднему течению Амура только часть местного населения платила дань маньчжурам, остальные, не желая подчиниться, воевали с ними. А народы Нижнего Амура вообще никому до прихода русских не давали ясака.
Поярков впервые смог дать характеристику народам, жившим в бассейне Амура, и настойчиво убеждал якутских воевод в необходимости присоединения амурских земель к Московской Руси. «Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую… руку привесть можно, и ясак с них собирать, — в том государю будет многия прибыль, потому что те землицы людны, и хлебны, и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны» (18, с.300).
Поярков сообщил воеводам, что, по его мнению, весь амурский край можно присоединить к России, имея 300 хорошо вооруженных воинов. Из их числа он предлагал половину оставить в трех-четырех острогах, а остальных направить для усмирения тех иноземцев, которые окажутся непокорными и не будут платить ясак. Снабжение русского войска он предлагал проводить за счет запасов местных жителей (53, с.29).
Обследование Амура продолжила экспедиция под руководством видного землепроходца Ерофея Павловича Хабарова-Святитского, крестьянина из-под Устюга Великого. Вся его жизнь — это сплошное великое приключение, благо Сибирь ХVІІ в. предоставляла для этого все возможности.
Уже в 1629 г. он с пятью покручениками плавал на промысел по таймырской р. Волочанке, близ устья которой находилось Хетское (Хатангское) зимовье, где в течение года Хабаров был целовальником— сборщиком таможенной пошлины. В июле 1630 г. по решению мангазейской мирской общины (собрания торговцев, промышленников и ремесленников) он был отпущен в Москву для доставки челобитной с жалобой всей общины на мангазейского воеводу Г. И. Кокорева: «А у кого, у нашей братии, — писал от имени всей общины Ерофей Хабаров, — что не сведает какого товарца доброго или соболи, то все грабит: и как стала наша государьская дальняя вотчина, Мангазейская землица, и таких, государь, нестерпимых бед нам, сиротам твоим, и иноземцам таких грабительных продаж и обид отнюдь ни от кого не бывало».
Проявив недюжинную храбрость, он не побоялся представить список из 83 лиц, претерпевших от лихоимства Кокорева, и указать конкретно, на какую сумму пострадал каждый купец или промышленник. Хабаров жалуется, что Кокорев отнимал даже «образы и книги и четьи и певчие и святцы, не оставил чему перекреститься и по чему имя божие прославить, во всем мангазейском городе не оставил ни у какого человека ни постели, ни одежи, ни подушонка: все выбрал себе» (38, с.194, 195).
В 1632 г. Хабаров, бросив семью, прибыл на Лену. Он сразу стал проведывать, «каков хлеб родится и какова соль и варничное строенье», открыл соль-самосадку на Вилюе, а потом на устье р. Куты, откуда посылал в Енисейск «соляной опыт» (образцы соли). Там же на Куте он нашел места, пригодные для пашни, и там же «на пустом месте, где и русские люди мало бывали», он завел соляную варницу и пашни многие распахал и мельницы устроил и всякие заводы завел «своим пожичишком» (38, с.213). В 1633 г. он, используя наемную рабочую силу, организовал в устье р. Куты солеварню, вырабатывавшую за год сотни пудов соли (10, с.130, 144).
В 1641 г. его заимка состояла из 26 десятин, в том числе «паханой земли, что было сеяно под рожью к нынешнему 149 году… 8 дес., под яровым хлебом — десятина, и что посеяно ко 150 году — 3 дес., а сверх той паханой земли, пашенных мест — 3 дес., да пашенного лесу 5 дес., да в лугах — 6 дес. под сенными покосы» (39, с.213).
В том же 1641 г. Хабаров испросил разрешение перебраться на новое место, на устье Киренги, и завести там пашню, причем отказался от обычной ссуды, положенной от казны при распахивании сибирской целины. После первого льготного года он обязался пахать десятую десятину на государя и засеивать ее собственными семенами — это была как бы арендная плата за землю.
Он вел хозяйство широко, используя наемных работников, имел лошадей, на которых пахал, а также занимался извозом на Ленском волоку. У него был приказчик, который в 1645 г. строил для него мельницу и нанимал работников. Хабаров торговал хлебом в таком объеме, что это ставило его в ряды наиболее крупных торговых людей Якутского уезда. Об объемах его торговых операций свидетельствуют такие факты: в 1641 г. он дал взаймы торговому человеку Ивану Сверчкову 600 пудов муки, в следующем году он продал в Якутске 300 пудов. Первый якутский воевода Петр Головин реквизировал у него «на государев обиход», то есть в пользу казны, 3000 пудов.
Кроме занятий земледелием он продолжал вести торговые операции и давал деньги в рост. Таким образом, Хабаров — это крупный по тому времени хозяин-предприниматель, который в 1649 г. вложил и немало собственных денег в организацию и снабжение своей экспедиции на Амур.
Якутский воевода П. П. Головин разорил его: отнял у него весь хлеб, забрал в казну соляную варницу, заточил в тюрьму. Освободился из заточения он только в конце 1645 г., потеряв немало своих денег. На его
