не нравится? Мы с ним обои достаточно грамотны, а раз мы так считаем, то и вам следовало бы считать то же самое.
— Прошу великодушно простить меня, — с нарочитым смирением молвил Крыс, — но я полагаю, и не без оснований, что следует говорить «научу их» или же «проучу их», а не «выучу их».
— А мы не желаем проучить их! — отрубил Барсук. — Мы желаем выучить их! И что самое главное — мы это сделаем! Скажи, Жабби?
— Мы выучим их! — поддакнул Жабби.
— Ой, ладно. Говорите по-своему.
Крыс и сам малость запутался. Он отошел в уголок, и было слышно, как он бормочет на все лады: «Выучуих, научуих, проучуих, обучуих,» — пока Барсук грубым словом не оборвал его.
В этот момент вернулся Крот. Явно довольный собой, он вразвалочку вплыл в гостиную.
— Позабавился от души, — с ходу начал он. — Горностаев одурачил.
— Надеюсь, вы были осторожны? — с тревогой спросил Крыс.
— Скорее да, чем нет, — уверенно ответил Крот. — Утром я забежал на кухню проследить, чтобы завтрак Жабба держали на пару, — и меня осенило. Я увидел вчерашнее платьице Жабби — оно сохло у очага вместе с тряпьем. Что тут делать? — влез в него, чепчик нацепил, повязал шаль и спокойненько отправился в Жаббз-Холл. Посты, само собой, начеку: винтовками машут, кричат свое «Кто идет?» и прочую ерунду, а я им, уважительно так: «Доброе утро, господа. Не надо ли чего простирнуть сегодня?» Они смотрят на меня — гордые такие, надменные — куда там! — и говорят презрительно: «Пшла прочь, прачка! Мы на часах белья не меняем!» «А в другое время меняете?» — это я спрашиваю. Ха-ха-ха, — правда смешно, Жабби?
— Какое непростительное легкомыслие! — ледяным голосом заметил Жабб.
Дело в том, что он жестоко ревновал Крота к его подвигу. Такой подвиг он бы сам с удовольствием совершил, если б его придумал. А он вместо этого — возьми да проспи всё на свете!
— Некоторые горностаи густо покраснели, — продолжал Крот, — а сержант мне говорит — сухо так говорит: «Беги-ка, матушка, отсюда, нечего моих ребят разбалтывать!» «Бежать? — я говорю. — Вот уж кто-кто, только не я, милай, побягу вскорости отсель!»
— О, Кротти, да как вы могли? — всплеснул лапами Крыс. Барсук опустил газету на колени.
— Смотрю, а они уши навострили, переглядываются. Тут сержант говорит: «Не обращайте внимания. Она сама не знает, что мелет.» «Кто, — спрашиваю, — я не знаю? Да моя дочь самому г-ну Барсуку стирает! Не знаю! Это вы не знаете, да скоро узнаете! Сотня голодных барсуков с пулеметами последнего образца атакует сегодня ночью Жаббз-Холл со стороны конюшен. Шестилодочный десант водяных крыс с кортиками и револьверами высадится в парке, а отборные жабьи части — 1-й Неколебимый и VIII-й Земноводный полки, сметая все на своем пути, штурмуют сад. Они вас так искромсают, что и постирать будет нечего: в одну лохань уместитесь, вместе взятые. Выметайтесь лучше, пока время терпит». И я убежал. Скрывшись из виду, я потихоньку, по канавке подполз обратно. Смотрю, а они все перепуганы до смерти, бегают сразу во все стороны, валятся друг на друга, и каждый норовит остальным приказ дать, а сам не слушает никого. Сержант то посыльных в штаб пошлёт, то велит догнать их и вернуть. Прислушался, а они кричат невесть кому: «Это на хорьков похоже! Сами в банкетном зале прохлаждаются, пируют, тосты поднимают, песенки поют, а мы должны в окопах гнить, пока нас барсуки не порубают!»
— Какой же вы осел, Крот! — застонал Жабб. — Вот так вот взять и все испортить!
— Крот, — как всегда тихо, бесстрастно произнес Барсук. — Я чувствую, что в мизинце вашем больше ума, чем у некоторых во всем их пухлом теле. Великолепный ход! Натурально, вы начинаете подавать серьезные надежды. Молодец, Крот, хвалю.
Жабб просто обезумел от зависти, тем более, что он, хоть убей, не понимал, в чем, собственно, проявился ум Крота. На его счастье, прежде, чем он успел восстать и пасть жертвой ледяного сарказма г-на Барсука, раздался звонок к ленчу.
То был нехитрый, но питательный ленч: бекон с бобами да макароновый пудинг, и когда они справились с едой, Барсук погрузился в кресло и сказал:
— Что ж, работенка на вечер имеется, причем, справимся мы не ранее чем к полуночи. Я, пожалуй, вздремну часок: глядишь, получится.
Он укрыл лицо носовым платком и тотчас захрапел.
Крыс возобновил приготовления, беспокойно и деловито забегал меж кучек, бормоча свое: «Это- пояс-Крысу, это-пояс-Кроту, это-пояс-Жаббу, этот — Барсуку», — и так далее с каждым предметом сложного снаряжения. Крот, понаблюдав за ним, зевнул, взял Жабба под локоток и вывел на свежий воздух. Там он втолкнул его в плетеное кресло и заставил рассказать все приключения от начала до конца. Жабби упрямился, лицемерно клялся, что все его авантюры не стоят утреннего подвига Крота, но, естественно, рассказал всё взахлёб. Крот был настоящим слушателем, так что усомниться или подвергнуть повесть недружелюбному разбору было некому. Жабб разливался соловьем и задним числом так ловко вплетал желаемое в действительное, что от каждого слова его рассказа веяло мудрым очарованием сказки.
Рассказанные приключения всегда интересней и живее пережитых, и почему бы им не принадлежать нашему прошлому? Разве мало невероятного происходит в мире?
XII. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ
Когда начало смеркаться, Крыс с таинственным видом созвал всех в гостиную, расставил у соответствующих кучек и приступил к облачению в доспехи. К делу он отнёсся со всею серьезностью и усердием, так что процедура заняла немало времени. Во-первых, нужно было каждого опоясать портупеей, затем прикрепить меч и уравновесить его кортиком с другой стороны. Далее — навесить пару пистолетов, полицейскую дубинку, комплект наручников, индивидуальный пакет, флягу и жестянку для сэндвичей.
Барсук, добродушно посмеиваясь, позволил всё это нацепить на себя и сказал:
— Ну, хорошо, Крысси. Вам удовольствие, а мне не обуза. Развлекайтесь. Но я лично обойдусь вот этой тростью.
— Пожалуйста, Барсук, прекратите, — хмурился Крыс. — Я не хочу, чтоб меня потом упрекали: все, мол, позабыл этот Крыс.
Когда все было готово, Барсук в одну лапу взял тусклый фонарь, другой схватил изрядную трость и скомандовал:
— Ну-с, следуйте за мной! Первым Крот, потому что я им очень доволен, далее — Крыс, а Жабб — последним. И смотрите у меня, Жабб! Будете языком болтать — обратно вернетесь! Как миленький!
Жаббу очень хотелось участвовать в операции, и он, не пикнув, смирился с унизительным местом в строю. Отряд двинулся.
Барсук некоторое время шел берегом, а затем неожиданно подтянулся на лапах, ухватившись за край какой-то дыры, и исчез. Крот и Крыс последовали за ним, и не менее ловко, а когда настал черед Жабба, он, естественно, сорвался и с визгом бухнулся в воду. Друзья вытащили его, поспешно выжали и успокоили; Барсук, однако, разгневался не на шутку и оглушительным шёпотом предупредил Жабба, что если тот не прекратит валять дурака, его оставят.
Наконец все они оказались в подземелье, и операция по вытеснению противника началась. В тоннеле царили холод, мгла и сырость, он был удручающе низок и тесен, — бедный Жабби трясся частью от страха, частью от того, что промок до нитки. Фонарь мерцал далеко впереди, и он, ничего не видя под ногами, волочил их, словно плохо пригнанные лыжи. Жабб услышал, как Крыс предостерегающе крикнул: «Подтянитесь, старина!» — и, охваченный ужасом перед перспективой остаться в столь мрачном одиночестве, он подтянулся, да так резво, что вмял Крыса в Крота, а Крота в г-на Барсука. В суматохе Барсук решил, что отряд атакован с тыла, и, поскольку с кортиком или тростью было не развернуться, он выхватил из-за пояса пистолет и едва не всадил пулю в Жабба. Разобравшись, в чем дело, он рассвирепел.
— Все! — сказал он. — Эта бестолочь пусть остается, остальные за мной!
Но Жабби заныл, а «остальные» принялись наперебой ручаться за его хорошее поведение, так что
