— Просто ты традиционалист, — сказала мне мать.
— Как же ты ошибаешься, — возразила я.
— И вовсе незачем этого стыдиться, — продолжила она. — Кто-то рождается бунтарем, кто-то скромником, а кто-то просто… консерватором.
— Не знаю, зачем я вообще завела с тобой этот разговор, — сказала я.
Мама пожала плечами:
— Ну, тогда и не говори ничего. Между прочим, это ты пришла к нам сегодня на ланч и спросила моего совета насчет доктора Дэна…
— Ты действительно терпеть его не можешь?
— С чего ты взяла? Какой абсурд. Доктор Дэн — мечта любой матери.
— А он сказал, что ты очень милая.
— Я уверена, что у Дэна все милые.
В мире моей матери ни один нормальный или приличный человек не мог вызывать интереса. Эти добродетели подпадали под определение «скука». И как только она познакомилась с Дэном, я уже знала, что и его она поместила в эту категорию.
Только вот мне он вовсе не казался скучным. Он был просто… нормальным. В отличие от моих родителей, он никогда не подавлял меня, не пытался блистать своим интеллектом или хвалиться достижениями. Он хохотал над моими шутками, ценил мое мнение, поощрял все мои начинания. И ему нравилось, что я такая, какая есть. Неудивительно, что моя мама не прониклась к нему симпатией.
— Она хочет для тебя лучшего, но так, как это понимает она сама, — сказал мне Дэн после знакомства с ней.
— Это беда всех еврейских матерей.
— Ты должна посмотреть на это иначе — просто ее добрые намерения немного сбились с пути.
— Ты всегда пытаешься отыскать в людях лучшее?
И опять он как-то неуверенно пожал плечами.
— Разве это так плохо? — спросил он.
— Думаю, это одна из причин, почему я люблю тебя.
И как это вдруг вырвалось у меня? Я была знакома с этим парнем всего пару месяцев, но, оказывается, в глубине души уже все для себя решила.
В отличие от своих подруг по колледжу, которые каждый уик-энд меняли партнеров по постели, я не была готова к «свободной любви», как и к «открытым отношениям» с Дэном. С самого начала между нами было достигнуто негласное соглашение, что мы сохраним моногамию, потому что мы оба хотели этого.
В пасхальный уик-энд мы отправились на машине к его отцу в Гленз Фоллз. Хотя к тому времени мы уже несколько месяцев были вместе, я не была знакома с его отцом (мать Дэна умерла в возрасте сорока лет от аневризмы, это случилось в первый год его учебы в старшей школе). Уик-энд прошел просто замечательно. Джо Бакэн был американцем в первом поколении. Его родители приехали в Америку из Польши в начале 1920-х годов и сразу же поменяли фамилию Бакевски на типично американскую Бакэн. Отец Джо был электриком, так что парню ничего не оставалось, кроме как пойти по его стопам. И еще. Мистер Бакэн-старший был настоящим патриотом, и Джо в этом отношении также не отличался от него. В 1941 году, после нападения на Пёрл-Харбор, он поступил добровольцем в морскую пехоту.
— Так я оказался на Окинаве с четырьмя своими приятелями из Гленз Фоллз. Ты что-нибудь знаешь про Окинаву, Ханна?
Я покачала головой.
— Ну, чем меньше знаешь, тем лучше, — сказал он.
— Отец был единственным из этой четверки, кто вернулся домой живым, — пояснил Дэн.
— Да, мне просто повезло, — кивнул Джо. — На войне ты можешь сколько угодно пытаться ускользнуть от смерти, но если на пуле написано твое имя…
Он сделал паузу, глотнул пива из бутылки.
— А твой отец воевал, Ханна?
— Да. Он служил в Вашингтоне и какое-то время в Лондоне — что-то связанное с разведкой.
— Значит, он никогда не видел настоящего боя? — спросил Джо.
— Отец… — осадил его Дэн.
— Послушай, я всего лишь задал вопрос, — не унимался Джо. — Просто мне интересно, бывал ли отец Ханны под огнем, вот и все. Я знаю, что он какой-то известный «мирник» [6]…
— Отец… — снова прервал его Дэн. — Но я ведь не говорю ничего плохого про этого парня, — возмутился Джо. — Я хочу сказать, что не знаком с ним, но при всей моей ненависти к этим демонстрациям «мирников», должен признаться, Ханна, что я уважаю твоего отца, который выступает…
— Отец, может, ты уже наконец слезешь со своей ораторской трибуны?
— Послушай, я не пытаюсь никого оскорбить.
— Вы меня не оскорбили, — сказала я.
Джо сжал мою руку. У меня возникло ощущение, будто ее стянули жгутом.
— Умница, — произнес он, потом обернулся к своему сыну и добавил: — Вот видишь, мы просто обмениваемся мнениями.
Я чувствовала себя как дома в этой атмосфере доброго юмора… хотя их дом был так не похож на мой собственный. У Джо Бакэна было совсем немного книг, и свое свободное время он в основном проводил в комнате отдыха в подвале, перед цветным телевизором «Зенит» с большим экраном, болея за любимую команду «Баффало Биллз», которая каждый уик-энд с треском проигрывала.
— Надеюсь, он не считает меня какой-нибудь соплячкой? — спросила я Дэна на обратном пути в Вермонт.
— Он сказал, что влюбился в тебя.
— Лгунишка, — улыбнулась я.
— Нет, это правда. Ты просто покорила его. И надеюсь, ты не в обиде за весь этот треп о твоем отце…
— Нисколько. На самом деле мне показалось, что это была хитроумная уловка — ему ведь так хотелось разузнать о моем отце…
— Послушай, он ведь электрик. И насколько я разбираюсь в электриках, у них просто мания выведывать все, что им необходимо знать. Поэтому он и прицепился к твоему отцу.
— Он кажется мне нормальным и практичным человеком, — сказала я.
— Абсолютно нормальных родителей не бывает.
— Ты мне будешь рассказывать!
— Но у твоих родителей довольно прочный союз.
— Да уж, насколько прочный, настолько и непредсказуемый.
— Мы никогда не будем непредсказуемы, — рассмеялся он.
— Ловлю тебя на слове.
Прошло еще полгода, прежде чем Дэн решился сказать мне «Я люблю тебя». Было лето, и Дэн выиграл место в программе стажировки студентов-медиков в Массачусетском общем госпитале в Бостоне. Когда он узнал, что его, единственного из студентов Вермонтского университета, отобрали в эту программу, он спросил: «Не возражаешь провести со мной лето в Бостоне?» Мне хватило пары секунд, чтобы сказать «да». За неделю я подыскала для нас дешевую квартиру в Кембридже, которую сдавали в субаренду за 85 долларов в месяц. Я навела справки и узнала, что в Роксбери квакеры набирают учителей-добровольцев в классы коррективного курса по чтению, причем без привязки к религиозной конфессии. Я подала заявку, и меня приняли — без жалованья, если не считать 25 долларов в неделю на проезд и ланчи, зато с возможностью делать доброе дело.
