пропускают без проблем.
Значит, еще и поэтому он хотел, чтобы я перевезла его через границу. Мужчина с женой и ребенком вряд ли вызовет подозрения у пограничников, которые решат, что семья просто едет в гости на выходные.
— Порядок, — сказал он, когда мы удалились на несколько миль от границы. — Теперь можешь сесть.
— Разве ты не выйдешь здесь? — спросила я, когда мы проехали дорожный щит, благодаривший нас за посещение города Армстронга.
— Нет.
— Тогда где?
— Еще миль сорок к северу. Там большой город Сейнт-Джордж.
— Сорок миль? Это же съест еще полтора часа моего времени!
— Ничем не могу помочь. Именно там у меня назначено рандеву.
—
— Ты же не думаешь, будто я отправился в Канаду, чтобы отсидеться там, как последний придурок? Когда идет война, у нас везде свои люди.
— Выходит, ты знал, что едешь в Сейнт-Джордж, как только тебе позвонили?
— Какое это сейчас имеет значение? Еще сорок миль, и я исчезну из твоей жизни. И да, это может означать, что ты не вернешься в Пелхэм раньше девяти, но подумаешь, какие мелочи. Пусть муженек потомится в аэропорту…
Джефф проснулся и заплакал. Я тотчас отстегнула ремень безопасности и вытащила его из детского кресла, усадив к себе на колени.
— Все хорошо, все хорошо, — сказала я, прижимая его к себе и доставая из сумки бутылочку со смесью.
Но он отпихнул бутылку и увеличил громкость своего крика на несколько децибел.
— Тебе придется остановиться, — сказала я. — Его нужно переодеть.
— Мое рандеву назначено на двенадцать тридцать, я и так опаздываю, так что извини.
— Останови машину, — потребовала я.
— Нет, — сказал он и прибавил газу.
Мне как-то удалось переодеть Джеффа на заднем сиденье, хотя мы дважды попадали в дорожные ямы, и малыш едва не выскочил у меня из рук. Грязный подгузник я оставила на полу, с трудом поборов искушение водрузить его на голову Тоби Джадсону. Но сейчас было не время для театральных жестов. Чем скорее мы доберемся до Сейнт-Джорджа, тем лучше, решила я.
В час десять впереди показались огни довольно большого города. Через несколько минут мы были на окраине. У дороги стояла маленькая мельница. Подъезжая к ней, Тоби посигналил фарами. Темноту прорезала ответная вспышка. Тоби свернул к мельнице, погасив сигнальные огни. Нас вдруг ослепил свет фар приближающейся машины. Тоби остановился и заглушил мотор.
— Что происходит, черт возьми? — прошипела я.
— Они просто хотят убедиться, что это мы, а не копы.
Я услышала звук открывшейся дверцы и чьи-то шаги. Темная фигура приблизилась к нашей машине. Теперь я поняла, почему они ослепили нас светом фар — чтобы я не могла разглядеть человека, который подошел к Тоби. Я могла различить лишь контуры его головы, когда он заглянул в окно со стороны водителя и постучал два раза по стеклу. В ответ Тоби вскинул сжатый кулак в приветственном салюте. Потом фигура удалилась, в следующее мгновение фары погасли, и мы погрузились в кромешную темноту, так что стало больно глазам. Джефф начал подвывать, но я сунула ему в рот бутылку с соской, и он успокоился.
— Ну, вот, — сказал Тоби. — Я на месте. Слушай меня. Сейчас я выйду, заберу свою сумку из багажника, потом пересяду в другую машину. Ты останешься на заднем сиденье, пока машина не отъедет, и выждешь еще пять минут. Если ты этого не сделаешь, будут проблемы.
— Что-нибудь еще?
Он полез в карман, достал пачку денег и положил банкноту на пассажирское сиденье.
— Здесь двадцать канадских долларов — заправишься перед пропускным пунктом Кобурн-Фоллз.
— Мне не нужны твои деньги, — сказала я, тут же подумав о том, что этот мерзавец приехал в Пелхэм с пачкой канадских долларов, на всякий случай…
— Когда выедешь отсюда, — продолжил он, оставив мои слова без комментариев, — сворачивай на шоссе 204 к озеру Мегантик. Потом на трассу 161, до Вобурна.
— А когда ко мне не сегодня завтра нагрянут федералы, что им говорить?
Он рассмеялся:
— Они не будут устраивать на тебя облаву.
— Если они узнают, что ты вылетел из Чикаго в Мэн…
— Я не летел из Чикаго. Я передвигался автостопом, это гораздо безопаснее… на случай, если они контролируют автовокзалы, аэропорты…
— Постой, ты же сам говорил, что при обыске твоей квартиры они обнаружили записанный на клочке бумаги номер рейса «Истерн Эйрлайнз»…
— Я солгал… чтобы припугнуть тебя и заставить ехать в Канаду. Да, признаюсь, это была еще одна подлость с моей стороны, но от имени Революции я благодарю тебя за твой маленький, но существенный вклад в…
— Убирайся, — перебила я его.
— Твое желание для меня закон. Одно скажу напоследок: при всей твоей ненависти ко мне, я все- таки человек слова. Ты здорово выручила меня, и я сдержу свое обещание: если вдруг меня когда-нибудь спросят, кто помог мне перебраться через границу, я не назову твоего имени. И мой тебе совет: забудь о том, что все это было.
— Поверь, именно это я и собиралась сделать. А теперь пошел вон.
— Сделай себе одолжение, Ханна, не пытайся все время быть умницей.
— Я сказала: пошел вон.
Прощальная елейная улыбка. Почему такие, как он, всегда ставят себя выше других?
Тоби два раза моргнул фарами. Ему ответили «морзянкой» вспыхнувшие фары машины напротив.
— Пора, — сказал он. — Помни, что тебе нужно подождать пять минут. Будь счастлива… если сможешь.
Внезапно ударил свет фар, ослепив нас своим белым сиянием. Тоби вышел из машины, хлопнув дверью. Я услышала, как открылась и закрылась крышка багажника, и его шаги захрустели по гравию. В следующее мгновение заурчал двигатель, и огни стали удаляться, а вскоре и вовсе исчезли.
Я четко выполняла инструкции. Я сидела сзади, крепко прижимая к себе Джеффа, пытаясь успокоиться, не дать всему, что копилось во мне, прорваться наружу. Я знала, что если зарыдаю, то уже не смогу остановиться, а мне сейчас нужно думать только о том, чтобы вернуться домой.
Как только истекли положенные пять минут, я усадила Джеффа в детское кресло, пристегнула его ремнем безопасности (он этого терпеть не мог, о чем не замедлил напомнить громким криком), пересела за руль, закурила (осуществив мечту последних двадцати минут), опрокинула полчашки кофе, завела двигатель и вырулила на дорогу.
