— Дай мне всего лишь час.
— К тому времени я уже засну. Как бы то ни было, ты все равно не найдешь ее.
— Не говори так.
— Но это правда.
— Попытка не пытка, — сказал он.
— Что ж, если тебе от этого станет легче…
— Речь не о том, чтобы мне стало легче, — огрызнулся он. — Я это делаю только ради Лиззи.
— Я вовсе не собираюсь ссориться с тобой.
— Тогда не болтай глупости, — сказал он, хватая пальто. — Надеюсь, ты уснешь. Для тебя это сейчас то что нужно.
Для тебя тоже, хотелось мне крикнуть ему вдогонку, но я сдержалась.
Как только за ним закрылась дверь, меня охватило отчаянное чувство вины. Если тебе от этого станет легче… Я вовсе не хотела, чтобы это прозвучало как издевка, но он воспринял именно так. Дэн был прав: я сморозила глупость. И если хождение по ночному городу убеждало его в том, что он делает это ради Лиззи, что ж, пусть будет так.
Таблетки возымели желаемый эффект, и в считаные минуты меня сморил сон. Очнулась я только утром — в десять минут восьмого, как подсказывали часы на прикроватной тумбочке. Мозги еще были затуманены. Я не сразу поборола сонливость и пришла в себя. Но, по крайней мере, я выспалась.
Дэн уже встал и принимал душ. Выйдя из ванной, он сказал:
— Ты за всю ночь даже не шелохнулась.
— А ты обошелся без таблеток?
— Я выпил в баре, пока гулял. А снотворное в сочетании с алкоголем — верный путь к катастрофе.
— Во сколько ты вернулся?
— Поздно.
Опять? — едва не слетело у меня с языка, но я вовремя спохватилась.
— И где ты бродил на этот раз?
— Театральный квартал, Чайна-таун, Южный вокзал… потом поехал на такси в Кембридж, обошел весь парк Гарвард-Ярд.
— Много людей спит там прямо на земле. И там же я наткнулся на этот бар…
— Еще одна ночь в обнимку со скотчем?
— С бурбоном.
— Жаль, что я не пью виски. В меня оно почему-то не лезет.
— Каждому свое.
Пауза.
— Прости меня, — сказала я.
— За что?
— За ту глупую вчерашнюю реплику.
— Да ерунда.
— И все-таки мне не следовало это говорить.
— Не у тебя ли сегодня встреча с детективом Лиари в половине десятого?
Мы вдвоем с отцом поехали в Бруклин.
— Сегодня ты выглядишь куда лучше. Явно выспалась, — сказал он.
— Спасибо снотворному. А тебе удалось поспать?
— Урывками. Но, возможно, это из-за того, что в десять вечера мне позвонил мой внук.
— Джефф звонил тебе? Как он был настроен, дружелюбно?
— Не могу сказать, что недружелюбно. Разве что был излишне строг, когда допрашивал меня. И все равно я доволен, что он позвонил. Он взволнован, и, как я полагаю, ему хотелось узнать мою точку зрения на происходящее. Он собирается приехать сюда в понедельник…
Если ему от этого станет легче…
Детективу Патрику Лиари на вид было лет под сорок — крупный мужчина, слегка неопрятный, в костюме, который неплохо было бы отутюжить. Но взгляд у него был острый и цепкий, и, хотя его манеры отличались некоторой бесцеремонностью, мне понравились его профессионализм и деловитость. Он не тратил время на сочувствие и сантименты. Не давал он и поспешных обещаний. Мне показалось, что он из тех, кто, будучи по натуре дотошным, сделает все необходимое, чтобы найти мою дочь… но при этом не станет выпячивать свои заслуги. Я сразу же прониклась доверием к нему, даже несмотря на то, что он начал задавать весьма неловкие вопросы.
Когда мы прибыли в бруклинское отделение полиции, он вышел встретить нас, а потом спросил, не возражаем ли мы против того, чтобы с каждым из нас побеседовали отдельно.
— Я давно заметил, что людям легче говорить, когда рядом нет никого из близких.
Мы согласились, и, действуя по принципу «лейдиз фёрст», он провел меня по коридору в безликую допросную: грязно-кремовые стены, флуоресцентные светильники, потолок из белых подвесных плит, металлический стол, два жестких стула. Он предложил кофе. Я не возражала. Пока несли кофе, он задавал мне общие вопросы о детстве и юности Лиззи: проявлялись ли у нее прежде признаки нестабильности («Нет, пока она не переехала в Бостон и не поступила на работу в инвестиционный фонд, хотя еще с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать и проснулся интерес к мальчикам, она была излишне романтична»), много ли у нее было друзей («Не могу сказать, что она была чересчур общительна, и она ненавидела тех, кто рвется в чирлидеры и сбивается в стайки, но и в школе, и среди соседей у нее всегда были приятели»).
И тут он вдруг спросил:
— Можно ли сказать, что у вас с доктором Бакэном счастливый брак?
— Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к исчезновению Лиззи, — удивилась я.
— Я просто пытаюсь составить психологический профиль, посмотреть, нет ли чего-то в ее прошлом, что могло спровоцировать такую реакцию и подтолкнуть… ну, я не знаю… к бегству в то место, где она любила проводить время в юные годы. Очень часто люди, которые исчезают, ведут себя иррационально. В то же время они иногда возвращаются в места, с которыми у них связаны определенные воспоминания…
— Я по-прежнему не улавливаю связи с моим браком.
— Вы боитесь говорить о своем браке?
— Нет, вовсе нет. Хотя…
— Вы считаете это вторжением в частную жизнь?
— Я бы не стала давать таких резких оценок.
— Я задавал тот же вопрос вашему мужу.
— И что он сказал?
— Я не вправе раскрывать это, — ответил он. — Интервью в полиции всегда строго конфиденциально. А вы как думаете, что он мог сказать?
— Зная Дэна, могу предположить, что он считает наш брак очень счастливым.
— А вы согласны с такой оценкой?
Пауза.
— Да, я думаю, если сравнивать с другими супружескими парами из нашего окружения, у нас хороший брак.
— Но нельзя сказать, что очень хороший?
— Хороший брак — это хороший брак.
— Тем самым вы подтверждаете…
— Во всяком случае, он выдержал испытание временем. Оба супруга сумели сохранить взаимное уважение, дорожили отношениями, несмотря на…
— Несмотря на что?
— Вы женаты, детектив?
— Разведен.
