— У меня масса работы. На Луисбург-сквер так спокойно. Люди там не обсуждают свои эмоции и чувства.
— Но ты оставила все свои бумаги, все, что ты написала.
— Сожги их, я говорю не об этой работе.
Крисси хотелось возразить, но уже не оставалось для этого времени.
Крисси не покидала аэропорт, пока самолет Мейв не превратился в крохотную точку. Она вспомнила тот день, когда они прибыли в Париж. Они были такими радостными, так много смеялись. Им казалось, что весь мир у их ног! «Да, наши сердца были молодыми и веселыми!» Сегодня Крисси казалось, что ей сто лет. Но что ждало их впереди? Крисси еще предстояло остаться и наблюдать, как Сара будет выходить замуж. У Крисси не хватило смелости спросить у Мейв о том, что она так хотела узнать. Что же случилось с ее ребенком? Где он?
Обряд бракосочетания был не церковным, а гражданским. На невесте было бежевое шелковое платье. Крисси была в желтом, а жених — в черном. Больше никто не присутствовал. Они посидели в ресторане, из окон которого была видна Сена и Нотр-Дам. Невеста заказала цыпленка и не отведала ни кусочка. Крисси заказала говядину и немного поклевала. Жених заказал грушу в вине и пирожные и все съел.
Он выпил рюмку коньяку и больше ничего не пил, произнес только несколько слов. Вежливо улыбался, но мыслями был где-то далеко. Но когда Сара стала уговаривать подругу поехать и погостить у них в Ирландии, Пэдрейк попросил Крисси принять приглашение. Он наполнил бокал Крисси шампанским, которое он заказал, но не выпил ни глотка. Он начал сверлить ее взглядом. Крисси с трудом оторвала свой взгляд от Пэдрейка и уставилась в свой бокал, который держала дрожащей рукой. Нет, как бы ей ни хотелось присоединиться к ним, чтобы присматривать за Сарой, она не могла себе этого позволить. Крисси не доверяла самой себе!
Крисси и Сара выпили вдвоем две бутылки шампанского. Когда Саре стало плохо, Крисси отвела ее в туалет. Они сидели прямо на выложенном плитками полу в своих великолепных туалетах, и Крисси поддерживала голову Сары, пока ее выворачивало прямо в биде. Им все казалось таким забавным, даже когда Саре было худо!
— Эй, Сара, я думала, что ты выходишь замуж только за еврейские х…
— Я уже это сделала, когда-то. И что из этого получилось — кинжал в брюхо?
Теперь их выворачивало от смеха.
— Крисси, поедем с нами в Эрен, пожалуйста!
Крисси перестала смеяться:
— Я не могу этого сделать. Тут есть одна вещь… мне нужно кое-что сделать. Да, я вспомнила. Мне нужно вернуться домой.
Сара деликатно вытерла рот кружевным платочком.
— Где он, Крисси? Где наш дом? — спросила Сара, наклонив голову.
— Ты однажды объяснила мне это, Сара. Ты сказала мне, что дом там, где находится твое сердце!
Ирландия. Бостон. Нью-Йорк. 1950–1951
Они провели два дня в Келвее и его окрестностях, ожидая куррачи — плетеной лодки, обтянутой просмоленной парусиной, чтобы на ней переправиться домой, в Айнишмор, один из островов Эрена. Сара нашла Келвей, Денегол и Коннет с его отмеченными камнями дорогами весьма примитивными, но тем не менее очаровательными — маленькие домики с крышами, крытыми соломой, кусты роз, на дорогах повозки с запряженными в них осликами, старые женщины, укутанные в черные шали, живописные лудильщики в повозках, влекомых лошадьми. Великолепные старинные замки наполняли сердце романтическим предчувствием — Сара думала, что ее замок будет еще более прекрасным. Она ходила в туфлях на высоких каблуках и в спортивном платье из белого шелка. Сара не могла надышаться влажным, мягким, удивительным ирландским воздухом, любовалась вечерним небом, раскрашенным великолепными оттенками красного, розового и желтых цветов. Она не могла не восхищаться профилем Пэдрейка, таким чистым, четким и вдохновляюще героическим, и чувствовала себя Алисой в волшебной стране.
В Келвее на центральной площади Сара увидела памятник известному сказочнику — Пэдрейку О'Коннору.
— Посмотри, то же имя. Правда, это так интересно! Это, должно быть, памятник тебе. Ну конечно, это памятник тебе!
Пэдрейк посмотрел на маленькую сгорбленную фигурку, сидящую на кучке камней, и рассмеялся:
— Ты меня видишь именно таким?
Когда они впервые встретились, Сара заметила, что Пэдрейк пил очень мало, поэтому она решила, что слова Мейв о том, что он пьяница, — это всего лишь еще одно заблуждение. Но как только они покинули Париж, она увидела первые признаки постоянного пьянства Пэдрейка. Он сначала делал это почти незаметно — отпивая из серебряной фляжки, которую держал во внутреннем кармане. Сара не знала, когда он снова наполнял фляжку, но выпивка в ней никогда не кончалась. Сара улыбнулась Пэдрейку, когда их глаза встретились. Она ничего не сказала, но у нее в мозгу зажглась красная сигнальная лампочка. Ей стало неприятно. Сара уже знала, что может сделать пьянство с человеком. Кроме того, его глаза уже не улыбались ей — они стали такими же темными, как ирландское небо. Оно так же быстро меняло свой цвет.
Саре с трудом удалось влезть в куррачу: ей не захотели помочь ни Пэдрейк, ни лодочник. Последний был в грязном белом свитере из небеленой шерсти со странным вывязанным рисунком. Он был весьма угрюмым и произнес лишь несколько слов на местном наречии, обращаясь к Пэдрейку. Тот ответил ему так же. Казалось, что Пэдрейк совершенно забыл об ее присутствии. Он уставился на море, которое вдруг посерело, а потом стало совсем черным.
Опять пошел дождь, странный ирландский дождь, который внезапно начинался и кончался. Они вышли в море, и дождь был очень холодным, хотя стояло лето.
— Где наш багаж? — внезапно спросила Сара, поеживаясь. — Мне нужен свитер или плащ, я замерзла.
— На. — Пэдрейк подобрал черную шаль, валявшуюся на дне лодки, и бросил ее Саре. — Я бы не стал волноваться по поводу багажа, он прибудет… постепенно. — Пэдрейк засмеялся. — Тебе он может не понадобиться, поэтому — успокойся!
Сара, скорчив гримасу, закуталась в вонючую черную тряпку. Конечно, ей понадобятся ее наряды. Разве они не будут принимать гостей у себя в замке? Какие прекрасные приемы они могут там давать, перевозя гостей из прелестного Келвея на их остров в этих забавных маленьких лодочках. Она старалась подавить тошноту от жуткого запаха, исходящего от шали, и оттого, что маленькая лодочка поминутно зарывалась носом в воду. Сару укачивало. Она постаралась мило улыбнуться угрюмому лодочнику.
— У вас такой прекрасный свитер. Это ручная работа. Рисунок, наверное, что-то значит?
— Ни туигим, — резко сказал лодочник. Сара удивленно посмотрела на Пэдрейка.
— Он говорит только по-ирландски, — сказал Пэдрейк, криво улыбаясь. — Он сказал: «Я не понимаю». Что же касается свитера — тут две причины и два ответа. Во-первых, свитер греет его. Он связан из эренской небеленой шерсти «бейнин». Шерсть пропитана маслом, поэтому он стал теплее, отталкивает влагу и не пропускает ветер. Здесь очень суровая жизнь, море холодное и неспокойное, часто штормит, и оно кишит акулами, а куррача — хрупкая лодчонка и очень маленькая, и самое главное, — Пэдрейк захохотал, — эти люди не умеют плавать! Рисунок, изображенный на свитере, как раз и служит второй цели — он связан с фамилией его семьи и помогает легче определить, кому принадлежало тело погибшего…
