корабельники, и виноградари («винограда делатели»), и земледельцы, и строители, и келари, и хлебопеки («хлебницы»), и повара, выполняя усердно всякие простые службы и потребности обители, ничего не присваивая «от общих вещей братства», но, напротив, стараются всегда их умножать.
Трудящиеся монахи не пренебрегают и духовными трудами. Если им случится где?либо трудиться и если там есть подходящее место, то при наступлении времени молитвы и песнопения они прекращают работу и совершают псалмопения, потому что с ними всегда следует священник. Они всегда соблюдают обычаи и правила общего жития, пища у них в понедельник, среду и пятницу без масла, вина и рыбы, и каждый день творят они по 300 поклонов.
Поскольку они во всем служат обители, то и обитель принимает и постригает их бесплатно («безсребрене»), не требуя от них ничего кроме искреннего послушания и благопокоре- ния. А если кто?либо из приходящих приносит с собой серебро, то не требует себе особого положения в соответствии с вкладом — да не будет такового сребролюбия и неуместности! — но сами, будучи уже чадами обители, по своей воле и свободно приносят это Богу и братству.
Речь идет о вкладе, но в лаврах его роль совсем другая. Здесь братья называются «вкладчиками», а не «трудниками», как в общежитиях. В лаврах, если вступающий по своей воле ради своего покоя или для поминовения прародителей принесет вклад («серебро»), то его принимают в келью и заботятся о нем в течение первого года, пока не даст плодов его виноград, и дают ему ежедневно и виноград, и продукты сада, и вино, и елей и освобождают от тяжких работ, и он пребывает в покое, но если изъявит желание, то принимает участие в разных службах. Не отказывают и в приеме без вклада — тогда его принимают как «трудника», которому автор явно отдает предпочтение; лучше иметь одного брата — «трудника», нежели десять вкладчиков. В киновиях же они не называются вкладчиками, но все равно трудятся в соответствии со своей силой и возрастом, и все равно получают от обители одежду и обувь в течение всей жизни, и трудятся тоже поровну — повторяет автор еще раз. Можно предполагать, что Михаил Триволис, вступая в особножитную лавру, был состоятельным человеком, имеющим возможность внести вклад.
В «Изложении» дано подробное описание различных монастырских служб, которое тоже показывает нам внутреннее устройство монастыря, монастырские порядки: «еклисиарха» («попечение имеет о церковном благолепии, благочинии священников», руководит внешними и внутренними монастырскими «послужениями», «держит игуменское место» в его отсутствие); «типикаря» (искусен в церковном уставе, готовит «новоначальных» к чину уставщика, екклесиарха, игумена), «уставщик» (наблюдает за соблюдением устава). Скевофи- лакс — «сосудохранитель», хранит драгоценные церковные сосуды, используемые на богослужениях, а также принимает «по спискам» пожертвования («серебро») от правителей («царей и деспотов») и всех православных, по повелению игумена и Собора выдает серебро и каждые шесть месяцев дает отчет («росчет») приходов и расходов. Носокомос же заботится о больнице и «болящих братиях». Дано описание больницы: «Дом велик, внутри монастыря отделенный от остальных имеет кельи и все необходимое для больных, которые'врачуются со всякой любовью', а в имеющемся там храме бессребреников Козьмы и Демьяна непрерывно поется служба'за братию болящую'».
Описаны всего восемь главных монастырских служб и различные монастырские порядки. Особое внимание уделено выборности игуменов и значению собора.
Труды: поэтическое творчество
Перечисляя ремесла, которыми занимаются монахи, Максим упомянул, надо полагать, и свое: «Один пишет, другой переплетает». Он был каллиграфом, и, естественно, одним из его, как можно предполагать, занятий–послушаний была переписка книг на заказ и на продажу. Переписанные им на Святой горе книги пока не обнаружены, но имеется скопированный его рукой по заказу монастыря древний акт, свидетельствующий, что на Афоне нашли применение способности его как писца–каллиграфа; при этом он сочетает свое каллиграфическое искусство и знание некоторых принципов археографии и палеографии. Хотя на Афоне пока найдено очень небольшое количество текстов, переписанных им собственноручно, но один из них весьма красноречив. Б. JI. Фонкич обнаружил древний акт XI века, скопированный рукой Максима. Он касался спора между монастырями Кастамонит и Зограф, который возник по поводу соседних владений. Монахи Кастамонита нашли в архиве своего монастыря акт про- та Феофилакта 1042 года. Но документ плохо сохранился, текст никто не понимал, и с просьбой расшифровать его обратились к монаху Максиму, образованность и ученость которого уже стали известны к 1512—1513 годам за пределами Ва- топеда и монастыря Святого Дионисия. Максиму удалось прочесть древний текст; имеющиеся утраты он не стал восполнять произвольно или «по смыслу», но сделал такую приписку: «Скопировано спустя многие годы Максимом монахом ватопедским в лето от Сотворения мира 7021 по просьбе почтеннейших монахов честного монастыря Кастамонита. Там же, где из?за порчи оригинала образовались пропуски и нарушилась последовательность текста, оставлено соответствующее место»7.
Характерно, что в Москве, работая над переводом Толковой Псалтыри, он обнаружит в греческой рукописи, по которой делается перевод, испорченные места либо пропуски и специально сообщит об этом в послании великому князю, которое станет также и предисловием к памятнику. Научный подход он проявлял во всех делах, к которым прикасался.
Духовная жизнь Максима этого периода почти не отражена в сохранившихся и доступных источниках. Известно его литургическое творчество. Во многих монастырях Святой горы до сих пор хранятся рукописи, содержащие составленный им «Канон святому Иоанну Крестителю»8. Был ли этот Канон его единственным литургическим произведением, мы не знаем, но литургическое творчество будет привлекать его и в России, где он составит «Канон Святому Духу Утешителю».
Первым его сочинением святогорского периода была эпитафия константинопольскому патриарху Иоакиму I, скончавшемуся 8 мая 1505 года9. Если исходить из сообщения самого Максима Грека о его десятилетних трудах на Святой горе и времени отъезда с Афона (весна — лето 1516 года), то он прибыл на Афон летом 1506 года или немногим ранее либо позднее, поскольку число 10 могло быть названо с округлением. Заказ составить эпитафию был получен вскоре после приезда.
4 Н. Синицына
Упоминание в эпитафии валашского воеводы Радула (Раду Великий, правивший в 1495—1508 годах) указывает на возможные контакты Максима с Валахией:
«Сладчайший Иоаким, любезный и милосердный, бывший патриархом Византия с его широкими улицами, здесь погребен 8 мая в праздник Рожденного громом, удостоившись погребальных почестей от воеводы Радула».
Ему принадлежит также эпитафия константинопольскому патриарху Нифонту II (1486–1488,1497– 1498, 1502). В 1503 году тот был митрополитом в Валахии, а позже переселился в Дионисиев монастырь на Афоне. Максим поддерживал дружеские связи с этим монастырем, посещал его, возможно, общался с бывшим патриархом, а после кончины написал эпитафию10:
«Господина Максима Триволиса. Великий архиерей Византии Нифонт покоится здесь, освященный апостольскими милостями; он, взошедши на колесницу добродетелей, подобно Илии, достиг небесных врат».
Позже он составил надпись для гробницы патриарха, сооруженной валашским воеводой Нягое Басарабом (правил с 1512 года)11:
«Надпись для роскошнейшей из серебра и золота гробницы со священными останками блаженнейшего патриарха
Нифонта. Господина Максима Триволиса Сияющего более серебра и злата и любых драгоценных камней блистательного архиерея Нифонта, служителя Бога, оставившего сей мир, великий Бог почтил этой драгоценной гробницей, побудив к этому божественного Нягое, великого владыку воинственных мизов, дабы она была для Его служителя к вечной славе. Великий отец, приветствую тебя; помни о том, чтобы постоянно оберегать этот монастырь своими молитвами перед Создателем, самому же владыке, о блаженный, — даровать несокрушимую мощь и здоровье при жизни, а когда он оставит землю — поместить его в божественных дворцах Олимпа».
