— Мне приснился кошмар. Я убила Дельфину ее собственными «карменситами».
— Чем-чем?
— Бигуди. Я ухитрилась убить ее электрическим током или чем-то вроде того. Дельфина была толстой куклой в танцевальных босоножках.
Грег вздохнул и закрыл глаза руками:
— Ну все, мне конец.
— Сам виноват. Знаешь ведь — нельзя просить людей рассказывать сны. Они всегда либо чудовищно скучные, либо безумные.
Что это было? Помешательство? Преступление? Только суд присяжных мог в этом разобраться. Сама Джей проголосовала бы за помешательство. В реальной жизни Джей никогда бы так не поступила с куклой, не говоря уже о человеческом существе.
Джей почувствовала раздражение, но тут же одернула себя — Грег ни при чем. Он только пытался ее успокоить. Джей не хотелось ничего больше объяснять. Она и на себя сердилась — чего раскапризничалась? Но после ночного кошмара человеку нужно немного тишины — помолчать, подумать. Убедить себя, что ничего страшного не произошло, что никто никого не убивал. Должно пройти некоторое время, чтобы рассеялись темные силы.
Джей вылезла из кровати, закуталась в уютный старый халат и выскользнула из комнаты. Нарцисс, который все еще был в немилости после истории с вороной, семенил перед ней, старательно убирая хвост из-под ее ног. На лестничной площадке она услышала, как Рори бормочет во сне. Пусть его ночные видения не будут такими жуткими, как у нее.
Прошли годы и годы с тех пор, как она в последний раз во сне убивала Дельфину. Определенно, до того, как Дельфина уехала в Австралию, а значит, как минимум лет десять назад. А было время, когда этот дикий сон снился ей каждую неделю. Вероятно, ее кузину можно считать самым популярным персонажем ночных кошмаров на планете. Она падала в пропасть во время верховой прогулки (жалко, конечно, Паутинку, но что-то должно было послужить орудием убийства), тонула (короткий взмах костенеющей руки над рекой). Самый страшный сон был про серебряную лопаточку для торта, которую Уин хранила за стеклом рядом с кубком Дельфины за победу в местном юношеском чемпионате по латиноамериканским танцам. Проснувшись в поту от ужаса, Джей начинала рассуждать сама с собой, чтобы успокоиться: зарезать человека на серебряной тарелочке невозможно. Для этого понадобилось бы колоссальное серебряное блюдо. И разделать плоть на ровные куски, как торт, тоже нельзя — она расползется.
Джей поставила стул рядом с посудомоечной машиной, которая еще не успела остыть после вечерних трудов. Ее знобило и немного подташнивало. Как это все по-дурацки. По злобе убивать собственную кузину во сне — ну что за детский сад. Нарцисс коротко мяукнул, вспрыгнул к ней на колени и потерся головой о руку Джей, прося прощения и требуя ласки.
Кошмар швырнул ее назад, в детство. Тогда эти сны преследовали ее неотступно. Она хорошо помнила: все началось тем вечером, когда Дельфина получила результаты вступительных экзаменов в среднюю школу. Сама Джей с легкостью сдала экзамены год назад и с удовольствием ходила в гимназию, где тем не менее ей кое-что решительно не нравилось: школьная форма на вырост, алгебра и злобные двойняшки Бингхем. Зато она обожала английскую литературу, манную кашу по четвергам, а еще — висеть вверх ногами на гимнастической стенке.
В тот день, когда Дельфина провалила экзамены, она приехала к Джей на новеньком сверкающем велосипеде с пятью передачами, фарами, звонком и искристыми розовыми отражателями.
— Так ты сдала экзамены? — Одри не скрывала удивления.
Когда речь заходила о школьных занятиях, даже тетушка Уин признавала, что Дельфине лучше удавалось работать руками, чем головой. Уин часто ворчала, что Джей, Эйприл и Мэт слишком много времени проводят, уткнувшись в книги. Она искренне недоумевала, почему они не хотят вместо этого отрабатывать шаги в квикстепе, как Дельфина, или совершенствоваться в составлении букетов.
— Я поступила в школу Святой Мириам, — гордо заявила Дельфина (это было небольшое частное заведение, где девушек не слишком обременяли учебой).
— А почему тогда тебе подарили велосипед? До твоего дня рождения еще куча времени, — спросила Джей.
Она уже поняла, что Дельфина провалилась. В их районе никто не отдавал детей в частную школу, если была хоть капля надежды поступить в гимназию. Конечно, была еще и общеобразовательная школа, но родители бледнели при одной только мысли, что их возлюбленные чада отправятся туда. Даже годы спустя, когда все школы стали едиными средними школами, детей предпочитали отдавать в бывшую гимназию.
— Мне подарили велосипед, потому что я — это я, — самодовольно ухмыльнулась Дельфина, стряхивая пылинку со сверкающей фары.
— Завидовать глупо, — сказала Одри вечером, после того как Джей целый день провалялась с книжкой, наотрез отказавшись поехать с Дельфиной в парк на своем потрепанном и местами проржавевшем велосипеде. — А с твоей стороны просто гадко. Дельфина не такая умная, как ты. И с этим уже ничего не поделаешь. Уин просто хотела ее утешить, чтобы она не чувствовала себя хуже тех девочек, что сдали экзамены, и показать ей — подарки дарят не только за то, что ты способная.
Вот это обиднее всего. Когда Джей сдала экзамены, ее просто обняли. Никто не отмечал это событие, не устраивал праздников. То же самое было с ее сестрой и братом. В этом вопросе Одри занимала принципиальную позицию:
— Я специально не дарю вам подарков. Не хочу, чтобы вы учились за взятки.
Но при виде сверкающего утешительного приза Дельфины Джей готова была продать душу, чтобы провалить экзамены и получить велосипед. Она знала, что это мелочная зависть, но ничего не могла с собой поделать. В ту ночь она проснулась, дрожа от чувства вины. Ей приснилось, как она вонзает металл в мягкую плоть. Даже сейчас она помнила во всех подробностях черную асфальтированную площадку, пышные золотые волосы Дельфины и блеск солнечного света на хромированном чуде.
Элли и Рори в полном молчании вошли в школьные ворота и побрели по длинной дорожке, пряча лица от ветра. Обычно они ходили в школу по отдельности. Однако сегодня Рори шел в школу в первый раз после операции. Им с Элли требовалась поддержка друг друга. Оба чувствовали себя не в своей тарелке, и причина была одна — Таша.
— Она просто чокнутая. У нее давным-давно крыша поехала, — говорил Рори уже в сотый раз с тех пор, как Таша накануне вечером прокралась к ним во двор, оставила на пороге клетку с белой крысой и исчезла.
— Чего ей надо?
— Не знаю. В записке сказано, что это подарок.
— Кому? Тебе или мне?
Они хором сказали: «Тебе!» — и рассмеялись.
— Все-таки, наверное, тебе. Она же твоя подруга, — сказал Рори.
— Но гоняется-то она за тобой. Меня она обхаживает, чтобы подобраться к тебе.
Они заводили этот разговор уже во второй раз. Первый раз — в воскресенье, когда к ним на обед пришел Чарльз. Перед уходом Одри обнаружила на пороге дома клетку с раздраженной крысой, которая пронзительно пищала и грызла решетку. Одри, надо отдать ей должное, повела себя вполне прилично: не стала хвататься за сердце, вскакивать на ближайший стул и визжать. Но и восторга она тоже не проявила. Никто особенно не обрадовался, кроме Чарльза, который взял клетку и безбоязненно приблизил лицо к решетке, чтобы успокоить животное:
— Славная крыска, хорошая, хорошая! — Чарльз, конечно, удивился (кто бы не удивился?), но он, по крайней мере, не трясся, как другие. Осторожно открыв дверцу клетки, он погладил зверька, стараясь не подставлять пальцы под острые зубки, но Элли все равно решила, что он сошел с ума. Ему что — не хватило вороны? А вдруг это правда, что Бог любит троицу? Разве пилотам не следует заботиться о своих пальцах? Если ему наложат швы и толстый бинт на тот палец, которым он должен нажимать какие-нибудь важные кнопки на бортовом компьютере, его могут отстранить от полетов.
Записка гласила: «Это тебе. Обращайся с ним хорошо. С любовью, Т.»
