надстройку, или узаконить ее, заплатив огромный штраф 100 тыс. песет. Это было в 1908 г. Однако уже в следующем году муниципальная комиссия по развитию Барселоны пришла к выводу, что здание «имеет монументальный характер, что позволяет сделать для него исключение из общего правила».
Облик дома Мила? навязывает ассоциацию с каким-то сложным скальным образованием, и потому «расшифровкой» образа для Каменоломни, которым якобы вдохновлялся Гауди, занимались едва ли не с начала строительства. Называют и утесы поблизости от родного селения архитектора, и горы в районе Сант Фелиу де Кодинес, и скалы в русле потока Перейс на севере острова Мальорка. Выраставший на улице Грасиа дом вызывал вполне естественный интерес барселонцев, обрастал множеством анекдотов и карикатур. Важно отметить, что, как всегда у Гауди, иррациональность формального решения сугубо иллюзорна и дом Мила? — совершенно рационалистическое сооружение.
Основным средством коммуникации по вертикали являются лифты, тогда как лестницы носят пожарный и служебный характер. Дом сразу же возводился с системой горячего водяного обогрева. Вокруг полуподвала идет проходной туннель, по которому проложены все инженерные коммуникации…
Оставаясь в частном владении, дом Мила? претерпел немало переделок, хотя и мелких, но существенно исказивших его внутреннюю структуру; лишь часть бельэтажа была после реставрации в 1980 г. отдана под выставку искусств, тогда как остальная его часть занята игорным домом; во многих квартирах осуществлена перепланировка; оригинальное оформление интерьеров сохранилось лишь в немногих помещениях.
В последнее время крепнут надежды на то, что здание будет приобретено государством и использовано таким образом, чтобы полностью восстановить проект Гауди и открыть все помещения дома для свободного осмотра.
Творческие принципы Гауди
Прежде чем завершить характеристику деятельности архитектора рассказом о храме Святого Семейства, который является и своеобразной «энциклопедией» Гауди, и делом его жизни, и, наконец, своего рода творческим завещанием, целесообразно остановиться на «кредо» мастера. Поскольку он не оставил практически ни строчки самоанализа, принципы творчества Гауди приходится реконструировать по отдельным, сугубо фрагментарным свидетельствам — просто «вывести» их из построек невозможно, так как свобода их истолкования чрезмерно велика. Архитекторы всех эпох создавали объемно-пространственные композиции, используя преимущественно прямые линии, плоскости, треугольники, окружности и сферы — целиком и отдельными элементами[46]. Лишь в редких случаях кривые вплетались в ансамбль как дань иррационально-чувственному началу. Архитекторы всегда черпали вдохновение из природы, но не путем копирования ее форм, а через посредство геометрических абстракций.
Особенная заслуга Гауди заключается в том, что он сумел извлечь из природного окружения и ввести в мир архитектуры ряд форм, мимо которых проходили поколения зодчих. Гауди обратил особое внимание на гиперболические параболоиды и их сечения, гиперболоиды и геликоиды. Образование этих форм достаточно незамысловато — проще их наименований. Известно, что гиперболический параболоид образуется при скольжении прямой по двум другим — непараллельным — прямым в пространстве и плоскость фактически представляет собой частный случай этой геометрической пространственной фигуры: направляющие оказываются строго параллельны между собой. Аналогичным образом получается и гиперболоид: хотя это прежде всего тело, образуемое вращением гиперболы вокруг оси, его можно получить и вращением вокруг той же оси наклонной прямой линии[47]. Наконец, геликоид без труда образуется при помощи вращения отрезка вокруг оси, если одновременно отрезок перемещается вдоль оси.
Гауди избрал именно эти пространственные формы в качестве основных «кирпичей» своей геометрии архитектурного формообразования. Мастер не мог использовать эти абстрагированные формы в чистом виде, изымая их из природного окружения, где они всегда фактурны — покрыты цветом и растительностью или камнями; заметим, что пространственный промежуток между двумя холмами всегда имеет форму гиперболического параболоида, хотя и не воспринимается таковым, как правило. Поэтому-то, заимствовав у природы геометрический принцип, Гауди затем покрывал его естественным декором[48]. Так, на фасаде Рождества храма Саграда Фамилиа, колокольни которого представляют собой правильные параболоиды, тщательно воспроизведено более ста видов животных и столько же растений. Это «простое» воспроизведение природы, «незамысловатое» подражание ей стали фактически подлинной революцией в архитектуре, осуществленной одним человеком — без манифестов и лозунгов.
Во внимании к гармонии пропорций, цвету, свету Гауди считал себя прямым продолжателем византийской и готической традиций — об этом он часто говорил в своих беседах в подвале дома Мила? и на стройплощадке храма. Но точно так же он иногда выражал свое отношение к барокко, а само его творчество навсегда сохранило и отпечаток стиля «мудехар», и привязанность к народной каталонской архитектуре.
Казалось бы, чистота принципов формообразования, свойственная Гауди, должна была произвести некоторый общий поворот в архитектуре. Но этого не произошло из-за вневременного характера идей мастера. Воплощенные в его работах принципы никак не связаны с маятниковым колебанием художественных течений XX в. Концепция архитектора, никогда не принявшая связной литературной формы, осталась известной лишь узкому кругу друзей в то самое время, когда в европейской архитектуре близилось торжество идей функционалистов и пуристов всякого рода, певцов прямой линии и глашатаев прямого угла. Когда Гауди умер, в Дессау строился «Баухауз» Гропиуса.
В основе творчества каталонского архитектора сказывался в то же время принцип коллажа, выработанный им совершенно самостоятельно — намного раньше, чем о нем заговорили дадаисты, кубисты или сюрреалисты. Хотя формально и сопряженный с эклектикой как таковой и с эклектической доктриной архитектурной школы, которую прошел Гауди, — это совершенно персона-листический прием. Для раскрытия его в полноте воспользуемся характеристикой той работы, которую мы сознательно оставили в стороне в ходе хронологического описания проектов и построек. Речь идет о работе архитектора над реконструкцией (по условиям задания — реставрацией) главного собора в городе Пальма ди Мальорка в период с 1904 по 1914 г.
Работы по преобразованию древней мусульманской мечети в готический храм начались при короле Хайме I — завоевателе Балеарских островов, однако опоры, разделяющие нефы собора, были воздвигнуты лишь к 1406 г., и все сооружение было завершено лишь в 1613 г. Собор (длиной 120 м.) очень высок: до замкового камня центрального нефа 20-метровой ширины — 44 м. от уровня пола. После землетрясения 1851 г. возникла очевидная опасность обрушений и начались реконструктивные работы, тянувшиеся несколько десятилетий.
В 1899 г. епископ Мальорки посетил Антонио Гауди на строительной площадке храма Саграда Фамилиа, был восхищен его идеей и через год, после вторичного посещения, предложил ему взять на себя работы по реставрации. Прибыв на Мальорку в марте 1902 г. и осмотрев собор, Гауди уже через три дня представил эскизный проект. В августе того же года архитектор вновь прибыл на остров, представив епископу деревянный макет с общей идеей проекта комплексной реставрации. После нескольких поездок Гауди и утверждения проектной идеи его помощник Рубио? временно поселился в Пальме, чтобы вести всю совокупность работ.
Совершенно очевидно, что в сознании Гауди цель реставрации отнюдь не означала восстановления оформления интерьеров в некотором прежнем виде[49]. Архитектор сразу же предложил разобрать оба иконостаса (готический и барочный) в предалтарной части, переместить хоры из середины нефа к алтарю, раскрыть в интерьер капеллы Троицы, расставить новые кафедры, установить балдахин над алтарем и заменить утратившие прозрачность витражи. Не нарушая общей структуры интерьера храма, Гауди тем не менее трактовал его как своего рода пластичный материал и фон для отважного введения в композицию совершенно новых акцентов. Так, готические стулья, перенесенные
