И опустился на пол. Квинтон оттащил обмякшее тело в угол и втиснул его между стеной и унитазом.
Удовлетворенный сделанным, он подошел к зеркалу, поправил воротничок, подтянул рукава так, чтобы манжеты выходили на нужную длину, пригладил левую бровь, немного растрепавшуюся в ходе эпизода, и вышел из туалета.
Никто в переполненном ресторанчике на него и не посмотрел. Узнай все эти люди, что Джоши уснул в сортире, весь зал, может, встал бы и от восторга зашелся в хохоте. Но если бы все эти люди достаточно долго продержали пальцы скрещенными, в один прекрасный день мальчишка заснул бы за рулем, врезался в перила моста и рухнул в реку, где нашел бы ледяную смерть.
Квинтон почувствовал себя вдвойне удовлетворенным. Пусть он не доел ребрышки, зато пришел на помощь и мальчишке, и всем этим крысам в ресторане, да так, что никто из них даже бровью не повел. Кроме Джоша, конечно.
Квинтон шел между столиками и ловил на себе беглые взгляды, какими обычно награждают людей с незаурядной внешностью. Встречая в ежедневной суете множество людей, лишь единицы осознают, как много психически нездоровых каждый день попадается в продуктовых магазинах или ресторанах. А если станет известно, сколько нормальных на вид людей нездоровы психически и сами о том не подозревают, — это вызовет шок у миллионов.
Продвигаясь к выходу, Квинтон подмигнул официантке, затем поблагодарил Энтони за превосходный стол. У двери его тепло приветствовала женщина-метрдотель.
— Ну как, все понравилось?
— Да. Да, Синтия, все хорошо. У вас нет, случайно, дезинфицированной зубочистки?
Синтия покосилась на поднос, полный зубочисток, затем наклонилась, извлекла из-под стойки целую коробку зубочисток в индивидуальной упаковке и понимающе улыбнулась.
— Спасибо. — Он отсчитал семь штук и кивнул. — Это для моих друзей.
— Да о чем речь, возьмите всю коробку.
— Нет, этого я себе позволить не могу. Сомневаюсь, что Джону понравится: подумает, будто его обкрадывают.
— Да что вы говорите, — рассмеялась она. — Мистер Элвей очень щедрый человек.
— Да, согласен. Судя по шашлыкам, скупердяем его не назовешь. Приятного вечера, Синтия.
— Спасибо. Поезжайте поосторожнее.
— Извините, чуть не забыл. — Он задержался у выхода и повернулся к Синтии. — По-моему, в туалете какой-то парнишка заснул.
— Правда?
— Точно не скажу, но мне он показался спящим. — Квинтон небрежно помахал рукой на прощание. — Ладно, еще раз спасибо.
Он вышел на улицу в ночь. Сделал глубокий вдох, смакуя щекочущий ноздри запах свежезажаренного мяса, исходящий из ресторанной кухни.
Автомобиль многое говорит о владельце. Ему приходилось слышать, что один исключительно состоятельный человек, чье имя он сознательно стер из памяти, предпочитал старенький пикап «мерседесу». Квинтон сразу понял, что этот человек либо безнадежно не защищен, либо совершенно безумен. Никто в здравом уме и твердой памяти не будет скрывать своего богатства, если только нет нужды это скрывать.
Квинтон ценил утонченность, то, о чем недавно еще не имел представления Джош, но водить пикап, когда у тебя на счету сто миллиардов, — что может быть дальше от утонченности? Если чувствуешь себя незащищенным, глубокое заблуждение полагать, будто, притворяясь обычным человеком, ты таким и становишься. Если уж на то пошло, подобного рода неестественное поведение привлекает больше внимания, чем честность с самим собой. Может, не желая выглядеть просто еще одним богачом, разъезжающим в дорогой машине, он жаждал большего внимания? И его поведение объяснялось незащищенностью, а не безумием?
Попытка логически обосновать подобную ситуацию привела к тому, что в мозгу Квинтона что-то щелкнуло и во рту появился тошнотворный привкус. Он провел довольно долгое время, муссируя этот вопрос, но так и не пришел к определенному ответу.
Он обогнул ресторан, подошел к своему «Крайслеру М-300» и заметил, что рядом припарковалась «БМВ М-6» — самая дорогая из машин этой марки, что явно добавляло тестостерона владельцу, кто бы он ни был. Незаметный знак — М-6 — единственное, что могло бы подсказать прохожему, что этот автомобиль гораздо дороже других, таких же, во всем остальном от него не отличающихся.
Тем не менее утонченность ощущается. Блажь, конечно, но в разумных пределах. Он на мгновение задумался, не стоит ли проколоть шины «БМВ», но отбросил эту мысль как фантазию маленького человека.
Квинтон находил удовольствие в том, что не испытывает ни неприязни, ни зависти к тем, кто считает себя более значительной персоной, чем он, но, однако же, мог прямо сейчас зайти в любой банк или наведаться на Уолл-стрит, и его бы встретили там с теплотой и уважительностью, какие приберегают только для преуспевающих бизнесменов. Иное дело, что он не извлекал из этого факта неподобающего удовольствия. Впрочем, и насмешки он у него тоже не вызывал.
Точно так же мог он надеть любую пару своих многочисленных и одинаковых серых брюк клеш, натянуть голубую рубаху с коротким рукавом, надеть обручальное кольцо, сесть за руль старенького пикапа «шевроле», который он предпочитал «крайслеру», и в очереди в кассу любого бара или продуктовой лавки его приняли бы за своего — уважаемого малого из соседнего дома.
Квинтон снял пиджак и сел в машину. Прежде чем отправиться домой, он наведается к Мелиссе Лэнгдон. Она должна вернуться в ближайшие полчаса. Если поторопиться, можно опередить ее.
Дорога на юг, затем на север по трассе Санта-Фе, в район, где проживала мисс Лэнгдон, заняла целых двадцать пять минут. Он притормозил на соседней к Пиквью улице, на достаточном расстоянии, чтобы не вызвать подозрений в доме с голубыми стенами, но достаточно близко, чтобы видеть, как она входит и выходит.
В ночной тишине свет уличных фонарей не разрезал темноту. В большинстве домов в этой округе имелись гаражи на две машины, но удобно поставить там можно было только одну, что заставляло многих местных жителей оставлять вторую машину либо на подъездной дорожке, либо на улице. Его черный «крайслер» пристроился на ночь вместе с десятком похожих машин.
Он проверил зеркала: сначала правое, потом левое и снова правое и левое. Всякий раз его взгляд, сканируя улицу, улавливал нечто новое: белый «мустанг», газовый кран, перекресток, кусты можжевельника через дом отсюда, кошка, перебегающая дорогу у знака «Стоп» в квартале позади…
Людей не видно. Угрозы нет.
Посмотрев в зеркала семь раз, Квинтон заглушил двигатель. Наступила тишина. Он достал зубочистку, снял пластиковую оболочку, стараясь не задеть деревянный кончик, который отправится в рот, и принялся методично прочищать щербинки между зубами.
Впереди, освещаемый фонарем на крыльце, стоял в спокойном ожидании дом с голубыми стенами, где жила Мелисса Лэнгдон. В этом длинном одноэтажном здании с пологой крышей площадью примерно сто сорок квадратных метров, на улицу выходило семь окон, включая ванную, расположенную рядом с хозяйской спальней. К дому примыкал большой двор. Но Мелиссе некогда было задумываться о его размерах, разнося напитки и печенье на высоте девяти тысяч метров над землей.
С того раза, когда Квинтон обходил дом сзади, сорняки во дворе выросли по щиколотку. Из кустов выскочила кошка, и он от неожиданности упал на спину. Кошку задушил в тот же вечер, заработав при этом несколько глубоких царапин. Забавно, но умерщвление безмозглого животного оказалось занятием более опасным, нежели кровопускание нескольким взрослым человеческим особям.
Сделав дело, он положил кошку под переднее колесо автомобиля, чтобы все выглядело так, будто она перебегала улицу и попала под машину. Ему не хотелось, чтобы хозяин кошки нашел ее и заявил, что его любимицу задушили рядом с домом Мелиссы Лэнгдон.
Кто-то, может, и удивится, отчего Бог выбрал именно Мелиссу. Да, она красива, любой мужчина с этим согласится, но ведь даже Квинтон сначала не обратил внимания на эту стюардессу, когда она
