изображение сразу появилось. Даже звук лучше стал.
Как, оказалось, сделал это Грек вовремя, потому что на экране опера увидели группу людей в милицейской форме, среди которых все трое без труда узнали полковника Василькова. Милиционеры и штатские, по-видимому, из прокуратуры, стояли возле подъезда шестнадцатиэтажного дома. Возле ступенек подъезда лежал труп.
– Сегодня утром около девяти часов при выходе из подъезда своего дома, был застрелен депутат государственной думы Глотов, – прокомментировал ведущий этот сюжет голосом лишенным всяких эмоций.
А вот капитан Грек сдержать свои эмоции не сумел.
– Николаич, помнишь, как он грозился тебя с работы снять. Говорил, в течение недели вылетишь отсюда. Вот ему, – Грек скрутил фигу и ткнул ею в экран телевизора. – Пусть посмотрит.
Но сам майор Туманов вспоминая этого человека, почему-то особого облегчения от его кончины не испытывал. Хотя и радоваться было нечему.
– Возможно, когда-то он был нормальным мужиком, – сказал майор скорее с сочувствием, чем с осуждением. И замолчал. Грек задумался о чем-то своем.
И только лейтенант Ваняшин, молчавший долгое время, проговорил вдруг:
– Последнюю точку в этом деле все-таки поставила пуля, – сказал он.
