комнату, уставленную книжными шкафами и стеллажами. Акзамова, заведующего сектором древних рукописей и величайшего их знатока, еще не было.
Но вскоре в кабинет стремительно ворвался седенький бородатый человечек.
— Ассалам алейкум, — воскликнул Акзамов в точности таким голосом, каким мудрецы со времен Архимеда кричали «Эврика!» — Ленинград?
Мы отрицательно покачали головами.
— Оксфорд?
Мы опять покачали головами.
На лице Акзамова изобразилось страдание воспитанного человека, попавшего впросак. Как должен поступать в подобных случаях другой воспитанный человек? Он должен развеять туман, застивший глаза первому воспитанному человеку.
— Налимов! — энергично пояснил я. — Посоветоваться. — Акзамов быстро-быстро заморгал, вероятно, притормаживая таким образом головокружительный спуск со сверкающих олимпийские высот на грешную землю.
— Налимов отсутствует! — застенчиво проговорил он наконец. — Церковенко знает, — потом, воспрянув духом, пропел: — Замирахон! Чай! — И, стукнув для аккомпанемента кулачком в стенку, проследовал на председательское место.
— Яков Михайлович рассказал нам об исчезновении вашего сотрудника, — разъяснял я. — Мы хотим помочь в поисках.
— А-а-а, хорошо, хорошо. Поиски — всегда хорошо, — дружелюбно закивал Акзамов.
— Но без вашего совета мы не можем взяться за дело, — гнул я свою линию.
— Замира, чай! — вскрикнул Акзамов. — Хорошо, хорошо. Совет, хорошо, хорошо, — нетерпеливо твердил Акзамов и, кажется, уповал на Замиру, как на манну небесную.
— Уточним, если позволите, кое-какие детали. Итак, прежде всего, что за работник Налимов?
— Налимов? Работник? — Акзамов внезапно пришел в крайнее изумление, которое разрешилось вспышкой восторга. — Замечательный! Просто замечательный!
— Знает языки? — осторожно допытывался я. — По образованию ведь он не востоковед.
— Анкету не смотрел. Но утверждаю: Налимов любой текст понимал.
— Так прямо сразу и понимал?
— Зачем сразу. Домой фотокопию брал, там читал, думал. Потом приносил.
— Фотокопию? — легкомысленно уточнил я.
— Перевод! — насупился Акзамов.
Юная лаборантка с чайником и тремя пиалушками, одна в одной, вошла неслышно, сказала:
— Замирахон заболела, не пришла, — и так же неслышно удалилась. Плеснув чаю во все три пиалы, Акзамов взял самую большую из них и жестом пригласил нас последовать его примеру.
— Как шла у Налимова работа над темой?
Более приятных слов, по-моему, Акзамову и не грезилось услышать.
— Трактат Маджида аль-Акбари! И диван Маджида аль-Акбари! О, какая тема! Замечательная тема! — поскольку на наших лицах обозначилось чувство, изображаемое романистами в виде ? и !, Акзамов, воздев руки к облупившемуся потолку, пояснил: — Маджид аль-Акбари — современник Навои. Султан Хусейн Байкара отправил Маджида в изгнание, и в маленьком кишлаке Маджид умер, и никто его не вспоминал, и никто не знал, даже наука не знала, какой это замечательный поэт. И мыслитель! Мыслитель!
Какая-то пружина в груди у Акзамова, отработав свое, расслабилась, и он умолк. Это не входило в мои планы.
— Как прекрасно, что теперь усилиями вашего сектора наука получила его рукопись.
— Замечательную рукопись! Трактат и диван! Британский музей много долларов даст… Тысячу долларов даст! Сто тысяч долларов даст!
— Так-таки уже и даст?
— Когда узнает, обязательно даст! А она — здесь! Всегда будет здесь! Легким взмахом руки Акзамов указал на ближний к нему угол стеллажа.
— Сто тысяч в обычном стеллаже? — возмутился во мне оперативный работник.
— Сигнализация! — хитро воздетый указательный палец Акзамова заходил влево-вправо. — Неправильный шифр — в милиции тревога.
— А шифр знаете только вы? — сказал я успокоенно.
— Почему только я? Юлдашева знает, Налимов знает.
Я даже присвистнул от волнения: пропажа Налимова могла обернуться весьма сложной проблемой.
— Сами-то вы знакомились с текстом рукописи?
— Просматривал, просматривал, — с готовностью сообщил Акзамов. — Читать — нет, не читал, просматривал. Читать — большая подготовка нужна. Диалектизмов много, идиом много! Перевод ждем.
— Откуда же такая уверенность: замечательный поэт, сто тысяч долларов?
Укоризненная улыбка, как луна из-за быстрых туч, показалась на иссушенном лице Акзамова к тотчас скрылась.
— Вы Шекспира знаете? Английский знаете? Слабо? Просмотрите Шекспира — подлинник — все равно поймете: замечательный поэт. А я староузбекский, и персидский, и арабский хорошо знаю.. Только расшифровывать много надо: там древнее выражение, там забытое слово, там рукопись попорчена, там тушь выцвела. — И, словно обращаясь к непонятливому ученику, Акзамов подчеркнуто повторил: — Перевод ждем…
— А когда получите?
— Ноябрь, декабрь, конец года, — апатично ответил Акзамов.
— Долго ждать, — посочувствовал я.
— Недолго, — поднял на меня глаза Акзамов. — Перевод с комментарием! Недолго… Недолго, — еще раз сказал он, еще раз поднял на меня глаза, и стало понятно, что ему очень хочется закончить аудиенцию.
— А хотя бы часть перевода вы видели?
— Отдельные страницы Налимов показывал. Хорошие страницы. Хороший перевод.
— И последнее. Почему же некоторые ваши сотрудники не уважают Налимова?
Акзамов вопросительно посмотрел на стенку: Юлдашева, мол? Я кивнул.
— У них роман, по-моему, — сказал Анвар Акзамович отчужденно, как бы вкладывая в слово «роман» всю нелюбовь знатока древних рукописей к печатной продукции.
Я встал во весь рост — это бестактно по отношению к людям акзамовских габаритов, но ничего не поделаешь — и благодарственно прижал руку к груди. Акзамов еще не успел мне ответить, как послышался голос Норцова.
— Может, рукопись все же покажете, а? В память о встрече.
Насупился Акзамов. Улыбнулся Акзамов. Покладисто махнул рукой: дескать, была не была, дескать, на что ради хорошего человека не пойдешь. Отвел в сторону металлическую заклепку на деревянной створке и принялся колдовать. Потом повернулся к нам лицом и театральным движением распахнул дверцу стеллажа. Я чуть присел, Норцов привстал на цыпочки. Все полки до одной были пусты. Наше удивление заставило Акзамова круто развернуться. Как бы не веря своим глазам, он застучал пальцами по полкам — по одной, по другой, по третьей, — и все быстрей, все испуганней, все судорожней. Оглянулся на нас, как будто мы могли ему что-то объяснить:
— Пропал… Пропал Маджид аль-Акбари…
3
