— Имя умершего, пожалуйста.
— Ричард Эллиот Мейерс.
Он совсем не похож на детективов, равнодушных к печальным обстоятельствам, которых мы привыкли видеть на экране в исполнении Дана Эндрюса или Тома Беренджера. Нет, суть его характера в другом — он мягкий, как бы бесполый, любит мягкие булочки.
— Род занятий?
— Президент компании Дейта Ассошиэйтед.
Гевински оглядел библиотеку. Это была огромная комната, отделанная деревянными панелями, с тремя диванами и невероятным количеством кресел, кушеток и столиков. Пальма, которую мой сосед вырастил в своей оранжерее. Два канделябра. И, конечно, книги. Когда Ричи окончательно остановил свой выбор на Галле Хэвен, я поддела его: «Это место не для нас, Ричи. Ты знаешь, почему». На его лице появилось такое выражение, будто он ожидал от меня чего-то подобного. А я продолжила: «Мы будем целую вечность искать дорогу из винного погреба. А библиотека? Чем, черт возьми, мы заполним эту библиотеку? Твоим «Введением в дифференциальный анализ»? Или моим однотомником Шекспира? Моими детективами в бумажных обложках? А может, твоя мать собирается подарить нам свою подшивку журналов с рецензиями на книги?» Ричи ответил: «По крайней мере, моя мать читает хоть что-то».
Но владелец Галле Хэвен, исполнительный продюсер одной несостоявшейся «мыльной оперы», который приобрел имение у внука какого-то горнорудного магната, жаждал продать Ричи и книги, находящиеся в библиотеке. Это, естественно, привело к ссоре. Возможно, я и начала ее, назвав Ричи выскочкой. Он побагровел и закричал, что я не имею права обвинять его в стремлении к показухе, потому что он истинно способен понимать прекрасное.
Вот так он приобрел поместье, для которого не был рожден. А я получила коллекцию книг в дорогих кожаных переплетах: историю аэронавтики, летописи католических святых, историю Испании на испанском языке, каталог нумизматики и многое, многое другое. Только самое поверхностное дыхание не почувствует запах плесени, который источали эти переплеты, но, впрочем, если вдруг захочется почитать, библиотека была достаточно обширной.
— Ваше состояние — это результат успехов в бизнесе или оно получено по наследству? — спросил Гевински.
— Ричи и его партнер основали компанию. Я надеялась, что, если дела пойдут успешно, мы сможем отдать мальчиков в хороший колледж, и, может быть, перестроить кухню. Кто мог предположить, что дело примет такой оборот?
— Чем занималась компания?
— Сбором и анализом информации. Они изучают, какие предметы, проблемы представляют сейчас наибольший интерес. Их девиз: «Знание — сила». Этот девиз украшает все их канцелярские принадлежности.
Гевински молчал. Я решила, что его не волнуют мелкие детали, но добавила:
— Фрэнсис Бэкон. Meditationes Sacrae.[2]
— Они выполняли секретную работу?
— Нет. Не очень понятные исследования. Они начинали как компания компьютерного анализа, а затем начали расширяться. Сейчас в их распоряжении четыреста специалистов, работающих в различных библиотеках по всему миру, и около сотни операторов.
— Они зарабатывают на исследованиях?
— В числе их клиентов более пятисот состоятельных компаний, адвокатские конторы, политики, просто образованные люди.
Внезапно мой локоть соскользнул с ручки кресла, и я чуть не упала. Я опять почувствовала озноб: мои руки и ноги дрожали.
— Мне нужно что-нибудь принять.
Лицо Гевински было бесстрастным.
— Еще один вопрос, миссис Мейерс. Вы не спали всю ночь?
— Нет. Я как раз проснулась и спустилась вниз. Я захотела есть.
— Когда вы легли спать?
— Рано. Я устала. Думаю, в половине десятого или в десять.
— А проснулись?
— Около половины четвертого.
— Вы слышали что-нибудь?
Я отрицательно помотала головой.
— Может, вы услышали что-то, что разбудило вас?
— Не думаю. Но не утверждаю.
— Может, вы слышали шум драки. На кухне разбита посуда.
— Нет. Это тоже моя вина. Извините, я забыла сказать вам об этом. Как только я увидела его, я будто сошла с ума. Я куда-то рванулась, не зная, что предпринять, и налетела на кухонный стол. Тарелка и суповая миска упали и разбились.
— Был кто-нибудь еще в доме?
— Нет. Наши дети уже взрослые. Нам помогала по хозяйству одна пара, которая здесь и жила, но сейчас они работают у моего мужа в городе.
Он кивнул.
— Два раза в неделю ко мне приходит женщина убирать дом.
Я ждала, что он отпустит какую-нибудь полицейскую остроту, типа: «Держу пари, что вам не понадобится и двух дней, чтобы забыть об одиночестве». Но он промолчал.
— Сигнализация была отключена, — продолжила я.
Гевински сидел и слушал, изредка поглаживая галстук темно-серого цвета с маленькими желтыми кленовыми листочками.
— Я включила сигнализацию, когда пошла спать. Это я хорошо помню. Но Ричи знал код.
— А почему бы ему не знать?
— Он здесь больше не жил.
— А где он жил?
— В городе.
— Вы разведены?
— Мы расстались. Собирались разводиться. Адвокаты заканчивают сейчас работу над договором о разделе имущества, но уехал он в конце июня.
Гевински по пальцам посчитал время; один, два, три, четыре. Октябрь.
— Вы вышвырнули его отсюда? — его голос звучал так сочувственно, что я сказала: «Да».
— И правильно сделали.
— Нет. Он оставил меня. Ради другой женщины.
Он полез во внутренний карман пиджака и достал блокнот.
— Полагаю, это старая история, — мягко сказал он.
— Верно.
— Вы знаете, кто она?
Я назвала фамилию Джессики, ее адрес и номер телефона, Я знала все это, потому что там жил Ричи, подыскивая им жилье, где, как он говорил, они могли бы развернуться. Ради полной ясности я также сказала, что Ричи планирует жениться на ней, как только закончится наш бракоразводный процесс. И хотя меня не спрашивали, сообщила ему свою фамилию, возраст и род занятий. Поблагодарив меня, он записал все это к себе в блокнот.
— Можете подождать здесь буквально минуту? — спросил Гевински.
Я утвердительно кивнула.
— Очень признателен вам за содействие.
Он вышел.
Я забарабанила пальцами по столу, но старое полированное дерево заглушало звук. Я прошлась по комнате. Пушистый персидский ковер поглощал звук моих шагов. Убранство каждой комнаты в Галле Хэвен
