«Бренность бытия»… Ты еще о смысле жизни расскажи.
— Могу. Вот, как по-твоему, Коля, в чем смысл жизни?
— Не знаю, — ответил капитан. — Потому что смысла нет. В моей, во всяком случае.
— Ошибаешься. В жизни каждого человека есть смысл. Только он может быть скрыт.
— На хрен он тогда нужен, если скрыт? — резонно возразил капитан.
— Придет время, откроется, — утешил его Федор.
— А чего это вы лимончиком закусываете? Я бы сейчас чего-нибудь слопал… — Коля обвел взглядом стол.
— Да у них ничего нет.
— Как это нет? — удивился Коля. — А для своих?
— Только бутерброды. Для всех. Ты живешь в демократическом обществе, Николай, — сказал Федор. — Даже несмотря на то что ты работник… известных органов, тебе тут не подадут яичницу с ветчиной или пельмени.
— Эх, пельмешек бы сейчас! — воскликнул Коля с энтузиазмом. — Ладно, давай бутерброды. Штук пять для разгона. И водки. В демократическом… — хмыкнул он. — Недавно прочитал об одном деятеле из мэрии: взятки берет, но в душе демократ!
— Все берут, — отозвался Федор. — Сам знаешь. И демократы, и либералы, и сторонники национальной идеи. Деньги не только не пахнут, они вообще — вне политики.
Ему никто не возразил. Капитан сосредоточенно жевал, Савелий задумчиво кивал, печалясь о несовершенстве человеческой натуры. Переключаясь на другую тему, Федор спросил:
— Ну-с, а что новенького в преступном мире?
— Новенького? — повторил Коля с набитым ртом. — Тебе весь список огласить?
— Не обязательно, — ответил Федор. — Давай самые горячие новости часа. Как я понял из нашей короткой телефонной беседы, ты опять собираешься бросать все к чертовой матери и уходить к брату в бизнес. Что случилось?
— Полный отстой, — признался Астахов. — Даже вспоминать не хочется. Давайте лучше про кладбище.
— Знаешь, Коля, только там начинаешь понимать некоторые вещи…
— Например? — капитан перестал жевать.
— Что мы не вечны.
— Ты, Федька, десять лет вкалывал ментом, пока не слинял в академики, и не понял, что мы… как это ты сказал — не вечны? Или забыл уже? И вспомнил только на кладбище?
— Помню, — ответил Федор. — Но на той работе некогда было думать. А тут… день прекрасный, солнце, травка, памятники. Тишина. Бабочки летают. Какие-то женщинки возятся, цветочки высаживают. И ты чувствуешь, что это… последняя остановка! И тем, кто приехал, уже ничего не нужно: ни денег, ни положения, ничего того, за что перегрызали друг другу глотки.
— Ага, — скептически бросил капитан, — и тут возникает философский вопрос — зачем старались? Зачем глотки друг другу грызли, зачем надрывались, предавали, убивали, да? Лучше бы лежали на диване и читали книжку… или разводили кроликов. И одну бабу на всю жизнь. И жрать только овощи. И долго бы ты так протянул с такой философией?
— Мутной!
— Вот именно! Мутной! Человек — животное, и всегда будет убивать, жрать мясо и отнимать у соседа его бабу. И никакая ваша цивилизация этого не изменит. Вот тебе и вся философия!
— Я читал… — подал голос Савелий. — Я читал, что… у преступников почему-то удваивается одна из хромосом. И этих асоциальных личностей можно исправить с помощью генной инженерии… сразу после рождения. Когда-нибудь наука сумеет…
— Идея старая, — заметил Федор. — Помните «Возвращение со звезд» Лема?
— Помню, — ответил Савелий.
— Не помню, — нахмурился капитан.
— Космонавты вернулись на Землю после длительного полета, а ученые тем временем придумали прививку против агрессивности — «бетризацию». Научились убивать в человеке зверя. И прекратились убийства и насилие, а также — полеты в космос, освоение планет, океанских глубин. Люди потеряли дух здорового авантюризма и готовность рисковать. Народ переключился на развлечения и потерял смысл жизни. В результате эволюция прекратилась, и началось вырождение. Аналогия понятна?
— Понятна, — ответил Савелий. — Ты хочешь сказать, что без агрессивности мы выродимся?
— Да. Человек — хищное животное. Крестоносцы, открыватели новых земель, золотоискатели, талантливые военачальники — это все хищники. Мораль, воспитание, вера смягчают агрессивность и направляют ее в другое русло…
— Ага, направляют! Воспитатели вроде тебя, — заметил капитан исключительно из духа противоречия.
— В следующий раз мы с Савелием возьмем тебя на кладбище, — сказал Федор. — Положительно действует на психику и успокаивает нервы. Что там у тебя, капитан?
— Да много чего, — буркнул тот, дожевывая последний бутерброд. — Убийство.
— Убийство? — поразился Савелий.
— У меня каждый день убийства, — отозвался Астахов с досадой. — А ты говоришь! — Он махнул рукой.
— Можно детали? — спросил Федор.
— Жертва — бизнесмен, миллионер, собиратель антиквариата. Его повесили на перилах второго этажа — там балкон-галерея вокруг гостиной. Табурет взяли из кухни. И уже началось давление сверху, требуют результата… Пресса бьется в истерике, общественность туда же — дармоеды, взяточники, караул! Ненавижу.
— А что за человек?
— Краснухин. Строительная мафия и казино. В свое время проходил по убийству партнера по бизнесу, но отмазался. Начинал как мелкий жулик, шестерка. Теперь уважаемый человек, с мэром на «ты». Спонсирует детский дом, любит фотографироваться с детишками. Будь моя воля, я бы его давно потряс насчет этих самых детишек, уж больно морда у него умильная на фотографиях. Да и слухи ходили, что любит мальчиков. Любил, — поправился. — Теперь ему по фигу и мальчики, и девочки.
— Самоубийство?
— Исключается.
— Почему?
— Факты против. А кроме того, эта шавка никогда бы не наложила на себя руки. Фортуна лыбилась ему золотыми фиксами и поддерживала под локоток. Тот, кто его приговорил, сделал доброе дело. Даже жаль мужика…
— Сначала поймай, — заметил Федор.
— Поймаю! — ответил капитан. — Не терпится посмотреть на его личность. Краснухин временно проживал один. Жена в Испании — там у них, видите ли, родовой замок. Службу безопасности он в тот вечер отослал. Значит, ждал гостей и не хотел свидетелей. Сам открыл дверь. Сигнализация отключена. На журнальном столике в гостиной — коньяк «Наполеон», тарелки с лимоном и копченой семгой. И хрустальный бокал, из которого пил хозяин. Второй, которым также пользовались, вымыли, вытерли и поставили на место в сервант.
— Инсценировка самоубийства? — заволновался Савелий. — Я читал в одном романе…
— А что взяли? — спросил Федор.
— Драгоценности, антиквариат, картины. Секретарь-референт составил список. У этого жлоба — секретарь-референт! Исчезли две картины, одна — подлинный Кустодиев, другая — какой-то француз, забыл, как зовут. Начало прошлого века. Секретарь говорит — куплена в прошлом году на аукционе за миллион евро. Из сейфа исчезли коллекция старинных монет и украшения жены. Кстати, сейф не взломан. Его открыли и так и оставили. Секретарь говорит, что стоимость похищенного примерно два-три миллиона евро. По предварительным подсчетам.
— А секретарь не мог?
