Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

всегда следившим за собой. И вот он оказался на освещенных солнцем улицах большого города, вокруг него тысячи людей, все что-то делают, куда-то идут. Он бродил бесцельно по городу и случайно попал в веселый квартал, а с того момента, как он покинул монастырь, не прошло и часа. Женщины там стоят обычно возле дверей или делают вид, будто работают в саду. Одна из женщин позвала его, но он был настолько невинен, что даже не понял, что ей от него нужно, подошел и вежливо спросил, чем может ей помочь. Она взяла его за руку и повела в свой дом. Говорят, она была красивой. Кто знает? Эти женщины не всегда красивые, но по-своему привлекательны, иначе они ничего не заработают.

Она помогла ему раздеться. Он, наверное, уже понял, что происходит. Вероятно, она попросила денег, и он дал их ей. Затем она отвела его в ванную, это традиция. Тебе разминают плечи, вытирают чистым полотенцем, разговаривают с тобой. Постепенно ты возбуждаешься, и тогда тебя ведут в спальню. После многих лет воздержания он, должно быть, сильно возбудился, и в тот момент, когда вошел в нее, он решил свой коан. Он испытал невероятное сатори, одно из тех редких сатори, про которые пишут в книгах. Не крохотная толика понимания, которую впоследствии можно будет углубить, а мгновенное постижение, взрыв, который разрывает тебя на части, и ты понимаешь, что миру настал конец, а ты способен заполнить пустоту Вселенной в любой ее области. Он вышел от женщины просветленным и потом не только не заботился о том, чтобы его озарение было подтверждено другими наставниками, но и вообще долгие годы держался подальше от дзен-буддистов. Он странствовал по всей стране и кем только за время этих странствий не был! Работал водителем грузовика, управлял огромным дальнобойным фургоном. Служил официантом в маленьком ресторанчике, трудился в морских доках, иногда присоединялся к нищим. Говорят, он так и не забыл о связи своего сатори с сексом, у него было немало друзей и подруг. Потом вернулся в Киото и снял здесь ветхий дом. Сейчас с ним живут несколько учеников, довольно странные типы, отказавшиеся от монастырского обучения. Они живут, как им вздумается, не соблюдая никаких правил. Бобо-роси работает с ними по-своему, однако использует дзенские методы — коаны и медитацию. Другие дзенские наставники признают его, подтверждают, что он достиг просветления, и, насколько мне известно, никогда его не критикуют. Разумеется, многие молодые монахи считают, что жизнь у Бобороси — сплошное веселье, возможно, это и так, но я в этом не уверен.

Я слушал Хан-сана с нарастающим интересом и, когда он замолчал, не сразу смог что-то сказать.

— Дзенское обучение действительно может быть свободным?

Хан-сан с грустью посмотрел на меня.

— Свободным? Что значит свободным? Этим ребятам приходится зарабатывать себе на жизнь, вот тебе и первое упражнение. Они медитируют — уверен, что не по полчаса и не когда им вздумается. Бобо- роси достиг сатори в веселом квартале, допустим, но ведь, прежде чем оказаться там, он прошел большую подготовку. Вода вскипает внезапно, но чайник какое-то время должен стоять на огне. Сначала должна быть подготовка. К тому же, прежде чем стать наставником, он много лет странствовал — тоже неплохое упражнение. Уверен, что учиться у Бобо-роси ничуть не легче, чем у нас, просто там все по-другому. Из ничего ничего и получится — я давно это понял. Возможно, у них одна сплошная вечеринка, но и я иногда перелезаю через стену. Наш наставник тоже может многому нас научить.

Хан-сан выглядел очень огорченным, и я рассмеялся.

— Хан-сан, у тебя просто не хватает смелости туда пойти!

— Пойдем со мной, — сказал Хан-сан. — Мы отдохнули и протрезвели и теперь снова можем выпить немного саке. И когда я опьянею, я тебя побью.

Так оно и случилось. Хан-сан снова напился и принялся безобразничать. Я раза четыре укладывал его спать, но каждый раз он поднимался, распихивая всех на своем пути.

На следующий день у него сильно болела голова.

— Я плохо себя вчера вел? — спросил он, когда мы работали вместе в огороде.

— Не знаю, — ответил я. — Вчера мы все были невидимы. Люди из прозрачного стекла. Я тебя не видел. Так ведь принято в Японии, правда?

— Правда, — ответил Хан-сан.

Глава 13 От чертей добра не жди, вам это, надеюсь, известно?

Уйти в монастырь несколько лет тому назад меня вдохновил в Лондоне один профессор философии. Он посоветовал мне прочесть десятка два книг, и, когда мы случайно столкнулись в коридоре университета, я признался ему, что ни одна из посоветованных книг, ни одна его лекция не сумели приблизить меня к истине.

— Но что именно вы ищете? — спросил профессор, внезапно остановившись.

— Ну, — сказал я, — вы и сами знаете — истину. Отчего все началось, и зачем все это.

И я неопределенно развел руками.

— Абсолютная истина, — начал терпеливо объяснять профессор, — не является целью философии. Философия — наука, а наука означает лишь приближение к истине. Участвуя в экспериментах, логически размышляя, подсчитывая вероятности, мы пытаемся подойти к истине как можно ближе. Затем делаем выводы: «По такой-то причине это более вероятно, чем то». Но чтобы действительно быть в чем-то уверенным — это нет.

— В таком случае я иду по неверному пути, — сказал я, — потому что мне нужна уверенность, я хочу быть убежденным в том, что у земной жизни есть смысл, и, пока не буду убежден в этом, не обрету покоя. Порой мною овладевает такая депрессия, все вокруг и внутри меня становится настолько безнадежным, что я ничего не могу с этим поделать, разве что валюсь пластом в кровать.

— Да, — доброжелательно сказал профессор, — депрессия, известное явление. Может привести к самоубийству.

— А как мне избавиться от депрессии, вы знаете?

— Да, — ответил профессор, набивая трубку. — Бывает, помогает массаж и психоанализ, но, по- моему, вашему горю это вряд ли поможет. Этим страдали все мистики, и единственный для вас путь — начать мистическое обучение. Отправляйтесь в монастырь, найдите наставника, опытного адепта. Он вылечит вас, или вы вылечите себя.

Он прикурил трубку, пожал мне руку и удалился с толстой папкой бумаг под мышкой.

Совет профессора о монастыре наслоился на то, что я прочитал в книгах по буддизму, и сила этих двух факторов в конце концов привела меня в Киото. На принятие решения ушло немало времени, тем более что мысль о монастыре мне не понравилась. Слово «монастырь» вызывает у меня ассоциацию с пожизненным заключением. Если бы я знал, что монахи остаются в дзенских монастырях всего три года, а дзенские наставники, принимая послушников, не настаивают на одеяниях и клятвах, я поехал бы в Японию раньше. Когда настоятель взял меня в ученики, он сказал, что я останусь в монастыре восемь месяцев, а я провел здесь уже год.

Одним прекрасным летним вечером, когда я колол дрова возле бани, пришел Хан-сан и сказал, что наставник ожидает меня у себя в домике. Я приходил к нему ежедневно, чтобы «обсудить» коан, иногда, встречаясь со мной в саду, он что-то мне говорил, но обычные человеческие отношения у нас с ним так и не сложились. Разве что однажды, когда я встретил его в городе. Я купил в магазине кое-что из одежды и, возвращаясь, внезапно заметил в уличной толпе наставника. На нем было коричневое монашеское одеяние, как у многих буддийских священников, да и в нем самом не было ничего необыкновенного. Я собрался приветствовать его обычным для храма поклоном, но он замотал головой, дав мне понять, что обычаи храма для уличной жизни не применимы.

Я осведомился у него, где он был, но не потому, что действительно хотел это узнать, а потому, что в Японии так принято приветствовать знакомых. «Здравствуйте, господин, куда вы ходили?» Тот, к кому обращаются с этим вопросом, пробормочет что-нибудь в ответ, улыбнется и пойдет дальше. Но наставник дал на мой вопрос исчерпывающий ответ. Он подробно рассказал, что был у зубного врача, и объяснил, где