вместе с Николасом смотрели футбол. Потом она достала слегка запылившиеся бокалы для вина и лимонада и попросила Пэтси помыть их.
— А потом ты поможешь мне постелить скатерть и разложить салфетки.
— В столовой? — удивилась Пэтси. — Но это так хлопотно!
— Ну, что ж, — бодро ответила Хэлен. — Поверь мне, праздник этого стоит!
Пока Пэтси мыла стаканы, девушка решила поговорить с ней.
— Я не знала, что тебя пригласили на танцы. Какое платье ты хочешь надеть?
— Не знаю, — потупилась Пэтси.
Хэлен коснулась ее плеча.
— Ты не хочешь идти? Тебе не нравится Люк?
Девочка вздернула голову.
— Конечно он мне нравится! Я только… только… — Она замялась. — Я не знаю, долго ли мы будем жить здесь.
— Почему же нет? — ласково спросила девушка.
Пэтси опустила голову.
— Так у нас никогда не было, — прошептала она.
Хэлен захотелось обнять девочку, прижать ее к себе и успокоить, сказать ей: «Зато теперь будет. Мы станем настоящей семьей».
Но она пока не могла так сказать.
Не сейчас.
Она должна сказать это вместе с Николасом. А для этого им надо наладить отношения между собой. Начало уже было, но… Их любовь еще слишком юная, слишком ранимая, слишком хрупкая.
«Не клади самое тяжелое седло на только что прирученную лошадь», — любил повторять Юлиус.
А пока Ник не готов…
— На Рождество ты будешь здесь, — твердо сказала Хэлен спустя минуту. Это она, по крайней мере, могла обещать наверняка… — Мы поедем в город, и я помогу тебе выбрать платье. А если мы не найдем что-нибудь особенное, то купим ткань, и ты сама сошьешь платье.
— А… что, если я все испорчу? — обеспокоенно спросила Пэтси.
Хэлен улыбнулась.
— Я думаю, ты себя недооцениваешь. Кроме того, если ты сошьешь что-нибудь не так, то всегда можешь распороть это и попробовать снова. Ну, что ты скажешь?
— Спасибо, — тихо произнесла девочка, и застенчивая улыбка осветила ее лицо. — Большое спасибо, Хэлен!
Все было готово. Пэтси разминала картошку. Клюквенное желе застыло и уже стояло на столе рядом с зелеными бобами и фруктовым салатом. Старый фарфор и отлично начищенное серебро блестели.
Наконец Хэлен объявила, что можно резать индейку, и позвала Николаса.
Он приковылял на кухню.
— Что такое?
— Ты должен разрезать индейку.
Николас в ужасе посмотрел на Хэлен:
— Я не умею! Я никогда… — протянул ковбой, явно желая улизнуть от почетного поручения.
Однако Хэлен не собиралась предоставлять ему такую возможность. Уж если у него нет своих традиций, то никогда не поздно перенять чужие.
— Юлиус всегда резал индейку, — тихо сказала девушка и протянула Николасу нож. Ковбой поколебался, потом отставил костыли в сторону и взял его. — Хочешь, я прочитаю тебе об этом из кулинарной книги? — с усмешкой предложила Хэлен.
Он приподнял бровь.
— У тебя есть такая книга?
Девушка показала на новые книжные полки, которые Ник сам помог ей повесить на кухне.
— Ну, давай, — сердито согласился ковбой.
Хэлен взяла книгу и начала читать. В ней даже были картинки, и девушка показывала их Николасу по ходу текста.
Девочки подошли посмотреть, как Ник справляется с выпавшим на его долю испытанием.
Он скорчил недовольную гримасу.
— Только зрителей мне здесь не хватает.
— А у тебя хорошо получается, дядя Ник, — похвалила его Дотти.
Сью схватила маленький кусочек мяса и отправила его в рот.
— Вкусно! — сказала она, еле шевеля языком.
Николас легонько стукнул ее вилкой по пальцам.
— Не таскать, — нарочито сурово произнес он. — Ты попалась на воровстве, значит, тебе придется мыть посуду!
Сью вытаращила глаза.
— Правда?
Он кивнул.
— Это традиция.
— Ну что, закончил? — спросила Хэлен, глядя на большое блюдо с мясом. — Прекрасно. Но еще придется потренироваться.
— А когда будет следующая индейка?
— На Рождество, — пообещала девушка. — А потом на следующий День Благодарения. И еще следующий. — Хэлен вопросительно посмотрела на Николаса. — Верно? — тихо спросила она и улыбнулась.
Ковбой немного растерялся, помялся, потом тоже смущенно улыбнулся.
— Рассаживайтесь, малышня! Пора обедать, — сказал он, положив руку на плечо Сью.
Николас никогда не чувствовал, что День Благодарения — это праздник.
Теперь он поверил в это. Благодаря Хэлен.
Ему так не хватало ее утром после того, как девушка ушла. Николас хотел задержать ее, остановить. Но не рискнул. Не посмел.
То, что они испытали минувшей ночью, было удивительно, великолепно, потрясающе, даже более прекрасно, чем он мог себе представить. Слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.
А что, если она уже раскаивается во всем? Что, если…
Тревожащие душу сомнения маленькой льдинкой застыли где-то внутри.
Даже если Хэлен, как и он, наслаждалась каждым моментом этой ночи любви, он все равно не мог заставить ее остаться. Нужно было считаться с девочками. А Николасу не хотелось, чтобы девушка чувствовала себя неловко перед ними. Если бы Дотти или Пэтси, или Сью застали их врасплох, то это могло бы все разрушить.
Жизнь Николаса совершенно изменилась. Изменилась с тех пор, как Юлиус оставил ему половину ранчо. Ковбой был очень рад. Да и кто бы не обрадовался на его месте? И все-таки в глубине души он боялся.
Вместе с наследством появилась хозяйская ответственность, необходимость самому принимать решения и претворять их в жизнь. Словно ему подарили самую лучшую дикую лошадь в мире — и Николасу предстояло объездить ее. И только у него стало что-то получаться, как судьба даровала ему прекрасное хрустальное украшение, говоря: «Вот, лови. Да держи покрепче.
Николас знал, что должен быть осторожен. То, что произошло между ними прошлой ночью, было таким хрупким, почти неуловимым, неосязаемым. Девушка призналась ему в любви. Но секс и любовь — не одно и то же, по крайней мере для него. Эта ночь была большим, чем секс. Хэлен заставила его почувствовать… Ковбой боялся произнести эти слова.
