уже сулит большую помощь геологам, которые должны понять происхождение полезных ископаемых, чтобы более умело искать новые месторождения. На поверхности суши практически все месторождения уже открыты, и новые надо искать в глубинных слоях земной коры, но делать это вслепую почти безнадежно. Поэтому так важно, например, открытие в 8-м рейсе исследовательского судна Академии наук СССР «Дмитрий Менделеев» процессов рудообразования в активных зонах океанского дна вдоль срединно- океанических хребтов, где наблюдается вынос рудных веществ из глубоких недр Земли.
Ясно, что человечество найдет океанскому дну все новые и новые применения. Так всегда бывает при освоении новой области. Теперь уже никто не спросит, нужны ли искусственные спутники Земли, но кое-кто спросит, нужны ли нам Луна и другие планеты. Да, нужны, отвечают ученые, сначала для научных работ, таких, как внеатмосферная астрономия, и таких, которые позволят лучше понять Землю, а затем начнется и их хозяйственное освоение, о характере которого первопроходцы порой и не догадываются.
Итак, перед нами две стихии — космос и гидрокосмос, познание их сулит человечеству широкие перспективы в использовании вновь открываемых природных ресурсов. Среды, где человек без сложного технического жизнеобеспечения существовать не может. Для пребывания в вакууме межпланетного пространства космонавтам нужны герметичные кабины ракет и скафандры с запасами дыхательных смесей и электроэнергии. Для пребывания в глубинах океана под давлением в сотни атмосфер акванавтам нужны сверхпрочные герметичные кабины батискафов с запасами дыхательных смесей и электроэнергии. Сразу возникает вопрос: а нужно ли посылать человека в эти враждебные среды, нельзя ли обойтись автоматами?
Автоматы достигли высокого совершенства, особенно они проявили себя в исследовании космоса и будут неограниченно совершенствоваться и далее. Автоматические подводные аппараты принесли нам тысячи превосходных фотографий океанского дна. Участники экспедиции Вячеслава Ястребова опускали на дно океана телевизионный манипулятор «Краб» и, глядя на экран телевизора, собирали клешнями «Краба» нужные для науки образцы.
Но хотя автоматы уже могут выполнять ряд функций быстрее и точнее, чем человек, они все же делают только то, что им поручено, что запрограммировано, и в этом радикально уступают человеку. Запоминающие устройства автоматов по количеству своих элементов еще на много порядков уступают человеческому мозгу, и мы пока что не имеем представления о том, можно ли будет когда-либо запрограммировать автоматам способности, аналогичные ассоциативному мышлению. Человек ведь может увидеть неожиданное, понять его и принять незапрограммированное решение. Эту способность можно назвать эффектом присутствия. Она особенно необходима при проникновении в неизведанное.
Поэтому в космос и в гидрокосмос нужно посылать не только автоматы, но и человека. Поэтому нам необходимы космонавты и акванавты. Поэтому был совершен космический полет Юрия Гагарина, Алексей Леонов выходил в космический вакуум, Нил Армстронг ступал на поверхность Луны, Жак Пикар опускался в Марианскую впадину, и акванавты «Преконтинента», «Силаба», «Черномора» и «Тектайта» провели месяцы в подводных лабораториях на дне моря.
В этом мы и видим важное значение великолепных изобретений Пикаров — батискафа и мезоскафа. Это первые, решающие шаги в создании современной техники непосредственного проникновения человека в глубины океана, основанной на автономных герметичных аппаратах легче воды с жизнеобеспечением в виде обычной азотно-кислородной дыхательной смеси под нормальным давлением около одной атмосферы и при нормальном температурном режиме. На такой же основе развивается и техника непосредственного проникновения человека в космическое пространство.
Для исследования глубин океана кроме дистанционных методов, применяемых с надводных судов, в нашем распоряжении теперь еще три метода. Это, во-первых, непосредственное проникновение человека на большие глубины в исследовательских подводных аппаратах — потомках батискафа и мезоскафа; во- вторых, погружение человека на глубины 200–500 метров в подводных лабораториях или водолазных колоколах на гелиево-кислородных дыхательных смесях под давлениями, равными давлению воды; и, в- третьих, конечно, автоматы.
Мы гордимся и восхищаемся героями космоса, нам интересны другие планеты, мы верим в их богатые перспективы для человечества и в то же время знаем, что океан к нам ближе, чем планеты, он у нас дома, мы уже снимаем с него хозяйственные доходы и уже сегодня должны их увеличивать, расходы же на это в десятки и сотни раз меньше, чем на освоение космоса.
В 1960 году Жак Пикар в построенном им батискафе «Триест» опустился, как мы уже говорили, в самую глубокую точку планеты — на дно Марианского желоба. Удивительно, что в наше время, в XX веке этот подвиг первопроходца отнюдь не был результатом целеустремленных усилий того или иного государства, как это происходит с освоением космоса, и оказался успехом двух энтузиастов-изобретателей, которым удалось после ряда лет мытарств по разным странам добыть деньги для осуществления своей мечты.
В Западной Европе не нашлось скромных денег для осуществления подвига Пикара, а американские военные, выделившие на это деньги, отказали герою в праве выйти под флагом его родины — и пришлось Жаку Пикару в день рекордного погружения проглотить горькую пилюлю: пряча в кабине батискафа швейцарский флаг, опуститься на дно под пятьюдесятью флагами богатых американских штатов.
Исключительно прост принцип батискафа. Воздушный шар, только не из ткани, а из металла, и заполненный не водородом, а бензином; подвесная кабина с запасом дыхательной смеси, как на стратостате, только более прочная; сбрасываемый балласт и гайдроп — и это все. Недаром рекордное погружение в адскую пучину было, наверное, самым простым из многолетних усилий Жака Пикара, несравнимо более легким, например, чем восхождение на Джомолунгму Тенсинга и Хиллари — настолько хорош батискаф.
Кажется несправедливым, что сейчас в мире действуют только два батискафа — «Триест» и французский «Архимед», происходящий также от Пикаров. Правда, появилось много десятков глубинных исследовательских двух-, трехместных подводных лодок, отличающихся от батискафа тем же, чем самолеты отличаются от аэростата, — наличием движителей, дающих управляемый собственный ход. Ясно, что это прогресс, но разве, создав самолеты, мы целиком отказались от простых и дешевых аэростатов? Вовсе нет, на них и сейчас летают научные работники, исследуя, например, траектории воздушных масс.
Погружение в Марианскую впадину — это не просто ракорд. Глубоководные желоба с глубинами больше 6 тысяч метров, так называемая ультраабиссаль, — это места, чрезвычайно интересные для науки. Казалось, что на этих колоссальных глубинах, при давлении воды от 600 до 1100 атмосфер, в полном мраке и при температурах воды всего в 1–2 °C жизнь существовать не может. Но, думая так, люди недооценивали поистине безграничной способности жизни приспосабливаться к самым невероятным условиям существования. Выяснилось, что вся ультраабиссаль заселена живыми существами, и не только такими примитивными, как микробы. Это подлинное царство голотурий, родственников морских огурцов — трепангов, там обитают многощетинковые черви-полихеты, морские звезды, асцидии и другие.
Первоисследователем этой жизни был выдающийся советский океанолог Лев Зенкевич. Уже в 1949 году он провел ловы фауны ультраабиссали с борта «Витязя» в Курило-Камчатской впадине, а затем и в других желобах Тихого океана и в результате создал теорию древнего происхождения этой фауны. Несколько позже отличные работы провел на судне «Галатея» датский ученый Антон Брун, упоминаемый автором этой книги, но он, видимо, ошибся в оценке возраста организмов ультраабиссали, считая их лишь молодыми поселенцами, хотя для формирования глубоководных организмов в самостоятельные виды и роды, наверное, потребовалось длительное время. Парадоксально, но самая доступная глубоководная впадина — желоб Кайман в Карибском море, наиболее близкий территориально к американским морским институтам, — была обследована лишь в 1973 году советской экспедицией на судне «Академик Курчатов», и в ней были обнаружены организмы, свойственные не Атлантике, а Тихому океану.
Много ли увидел Жак Пикар на дне Марианской впадины? Очень много: он увидел там живую рыбу. Как могут существовать организмы при давлении, которое расплющило бы в лепешку наручные часы? Кажется, очень просто — давление жидкости в их клетках равно наружному давлению. Но нет, не так просто, ведь молекулы белков в таких условиях должны вести себя как-то иначе, чем при нормальном давлении. Другая биофизика, другая биохимия? И если есть организмы, живущие в ультраабиссали, если есть бактерии, размножающиеся на раскаленном докрасна железе, неужели нет жизни на Марсе, где
