К тому же какие гости? Не на что стало просто жить. И Женюра пошла работать. И стала – кто бы подумал – зарабатывать.
Мужа не попрекнула ни разу. Приняла его таким, каким он стал. Сказала: «Что поделаешь, несчастный случай!» От него не отказалась. Пахала как конь и обеспечивала семью.
А потом Жека ушел. К бабе. Такой же отмороженной, как и он сам, – из той же премилой компании.
Женюре сказал, что она его не понимает. Не разделяет его взглядов. Осуждает и посмеивается.
А
Та баба, к которой он ушел, оскорбляла любой, самый не эстетский взгляд. Страшна была, как сто чертей в аду. Просто огородное чучело! И это – у Жеки, поклонника всего самого прекрасного! Прежнего обладателя красивой жены, симпатичных детей, уютного дома и хорошей машины!
Но он объяснил, что внешние данные, как и атрибуты прежней, успешной и красивой жизни, его вовсе не волнуют. Главное – душевный покой и гармония с самим собой. И гармония у него, судя по всему, была.
И с собой, и с тем крокодилом – новой подругой жизни.
И покой тоже был – с детьми он не общался. То, как они растут, как учатся и на что кормятся, его не заботило. Жил он со своей дылдой на хлипкой дачке, топил печурку, ходил в лес.
Правда, подруга его жизни все-таки работала. Жить-то на что-то надо! Наверное, у нее мозги отказали не на сто процентов, как у ее возлюбленного. А только на девяносто.
Женюра проплакала три года. Потом взяла себя в руки – надо поднимать детей. Надо просто жить. Не загонять себя в могилу. И все увидели, что слабая и безвольная, покорная Женюра оказалась сильной и умной женщиной. У нее успешный бизнес. Правда, пашет она – будь здоров. А сил не так уж много – годы все-таки.
Но все это – прелюдия. Главная героиня этой истории не Женюра, а Майя Григорьевна.
Которая не отказалась от бывшей невестки. Помогала ей поднимать детей. Когда была нужда, помогала и своей бедняцкой отложенной копейкой. Жалела Женюру и поддерживала – во всем.
Сына осуждала. И, конечно, жалела. Говорила: «Пропал человек». Его новую пассию не приняла и общаться с ней отказалась. Сказала, что у нее одна невестка и одна мать ее внуков. Жили они по-прежнему вместе. В смысле, на одном участке.
Уговаривала Женюру устроить свою жизнь. Женюра отстрадала свое и устроила. Замуж, правда, не собиралась, сказала, что семейной жизни наелась досыта. А друг сердечный появился. Майя Григорьевна приняла его с открытым сердцем. Уговаривала Женюру родить девочку. Говорила, что поможет ее поднять.
Женюрин «друг сердечный» удивился и смутился:
– Как так? Бывшая свекровь!
А Женюра объяснила:
– Какая разница, как она называется? И потом, она – не бывшая. Муж бывший. А свекровь – настоящая. На все времена. Просто родня. Нет, родня – это другое. А здесь родной человек. Родной и близкий. Ближе нет.
И, смеясь, добавляла:
– Не повезло с мужем и Родиной, повезло со свекровью!
Согласитесь – редкое везенье! Не у всех бывает!
Но не будем завидовать, Женюра это заслу жила.
Мы вернулись домой. Илюшка – просто богатырь, загорелый и крепенький, как свежий и румяный персик. Болтает без умолку. Вижу, как муж по нему соскучился.
А Данька… Из комнаты не вышел. Я зашла сама. Лежит, отвернувшись к стенке. Я села на край кровати. Взяла его за руку. Он захлюпал носом.
Я гладила его по голове и приговаривала:
– Ничего, сынок, все обойдется. Человек на многое способен. Да и потом, что страшного произошло? Все, слава богу, живы и здоровы.
Он повернулся. Глаза, полные слез. Сердце оборвалось. Бедный мой ребенок! Нелепый и бестолковый! Самый родной и любимый на свете! Я все ему простила в ту же секунду.
Какие обиды? Он страдает. Остальное не имеет никакого значения!
Обстановочка в доме – врагу не пожелаешь. Муж бурчит, что ему надоели Данькины капризы. Что пора, наконец, становиться мужиком. Что во всем виновата, разумеется, я и только я. Всю жизнь баловала, жалела и во всем потакала.
Он врывается в комнату к сыну и требует объяснений. Кричит, чтобы тот встал с постели и устроился на работу. Занялся ребенком. Прибрал в комнате.
Данька сначала молчит, а потом начинает хамить. Кричит, чтобы отец закрыл дверь с другой стороны. Говорит, что сам во всем разберется. Чтобы все оставили его в покое.
Мужа, естественно, это только распаляет, и скандал набирает силу. Илюшка рыдает и прячется за диван.
Я пытаюсь объяснить мужу, что так действовать нельзя. Что Илюша превращается в неврастеника, что у меня совсем сдают нервы, что Данька тоже не в лучшей форме.
Он не слушает. Говорит, что это я создаю в доме невозможную обстановку. Я!!!
Ох, мужики! Самые умные из вас… Какие же вы толстокожие, право слово! Не могут они прочувствовать ситуацию, не могут усмирить собственную гордыню. Не могут принять то, что без всяких объяснений нужно просто
Нет, конечно, муж во многом прав. По сути. А по форме? Но он говорит, что форму искать не собирается. Много чести. И продолжает свои «наезды».
Я боюсь, что Данька уйдет из дома. Куда?
Муж отвечает:
– Пусть катится на все четыре стороны. И учится быть мужиком и отвечать за свои поступки.
А я боюсь, что Данька окончательно сорвется и наделает глупостей. Начнет поддавать. Куда его занесет? Кто знает?
Я прошу мужа пожалеть сына. Он говорит, что я – полная дура и лучше бы мне пожалеть себя.
– Посмотри на себя в зеркало! – кричит муж. – Ты превратилась в старуху!
Неужели это правда? В зеркало смотреть боюсь.
Но я гну свое. В который раз призываю сына пожалеть и поддержать.
Здесь его дом. Родители, которые должны ему помогать. В конце концов, детей любят любых. И неудачных тоже. Даже больше, чем удачных. Но все мои увещевания – мимо.
Мама говорит, чтобы я брала Илюшку и переезжала к ней. Куда там! Без меня они просто поубивают друг друга. Я – буфер. И еще – сливная яма. В меня можно сливать все – плохое настроение, неудачи, раздражение, проблемы со здоровьем.
Я все обязана вынести. Все выслушать, успокоить, убедить, что все не так страшно. Утешить. Примирить. Расставить по своим местам.
Я обязана. Потому что я – женщина. Я мудрее, сильнее, терпеливее. Я все могу. А что не могу, все равно – смогу. И никого не волнует, чего все это мне стоит!
Я пытаюсь объяснить сыну, что ему нужна помощь специалиста, что у него депрессия. Пытаюсь объяснить мужу, что у него невроз и ему нужно попить что-нибудь успокоительное.
В ответ получаю: «Пей сама. У меня все в порядке». Это от них обоих. Слово в слово.
А что? Они правы – мне нужны и специалист, и успокоительное. Только у меня на это нет ни времени, ни сил.
Дальше – больше. Данька начинает по вечерам исчезать из дома. Приходит под утро. Я опять не сплю. Стою у окна.
Выясняется все довольно быстро – доносят соседи. Он ходит к Ларисе Моргуновой во второй подъезд. Лариса – мать-одиночка. Разведенка. Работает кассиром в ближайшем магазине.
