подождать. Тогда ему исполнится сорок, а ей – двадцать, и жених будет старше невесты как раз вдвое.
Так порешил судья, и обе стороны с извинениями удалились.
Воин по имени Нобусигэ пришел к Хакуину и спросил его, есть ли на самом деле Ад и Рай?
– Кто ты? – спросил Хакуин.
– Самурай, – ответил воин.
– Это ты – самурай? – воскликнул Хакуин. – Какой же правитель мог взять тебя в охрану? У тебя же лицо нищего!
Нобусигэ так рассердился, что стал вынимать из ножен меч. Хакуин продолжал:
– А у тебя и меч есть? Небось такой тупой, что им ты мне и голову не срубишь.
Когда же Нобусигэ обнажил меч, Хакуин заметил:
– Вот так открываются двери Ада.
Эти слова открыли самураю учение мастера. Спрятав меч, он поклонился.
– А так открываются двери Рая, – сказал Хакуин.
Великий японский воитель Нобунага решил однажды атаковать врага, который десятикратно превосходил числом солдат. Он знал, что победит, но солдаты его уверены не были. В дороге он остановился у синтоистского храма и сказал:
– Когда я выйду из храма, то брошу монету. Выпадет герб – мы победим, выпадет цифра – проиграем сражение.
Нобунага вошел в храм и стал безмолвно молиться. Затем, выйдя из храма, бросил монету. Выпал герб. Солдаты так неистово ринулись в бой, что легко одолели врага.
– Ничего не изменить, когда действует рука судьбы, – сказал ему адъютант после сражения.
– Верно, не изменить, – подтвердил Нобунага, показывая ему поддельную монету с двумя гербами на обеих сторонах.
Путешествуя, Мусаси забрел на постоялый двор. Усевшись в углу, он положил рядом меч и заказал обед. Вскоре в комнату ввалилась подвыпившая компания. Пришельцы были с ног до головы увешаны оружием и выглядели разбойниками с большой дороги. Приметив одинокого посетителя и его великолепный меч в драгоценных ножнах, бродяги сбились в кучу и принялись шептаться. Тогда Мусаси спокойно взял палочки для еды и четырьмя уверенными движениями поймал четырех жужжавших над столиком мух. Бродяги, видевшие эту сцену, бросились наутек, отвешивая низкие поклоны.
В старину, далекую старину, как-то раз под вечер шло у цикад большое веселье.
Вдруг одна из них жалобно заверещала:
– Ой, больно! Ой, не могу! Ой, голову ломит!
Поднялся переполох. Решили цикады скорее послать за лекарем. Тут заспорили они между собой:
– Пошлем ту, нет, лучше эту…
А самая старая и мудрая цикада посоветовала:
– Надо сороконожку послать. У нее ног много, она скорее всех добежит.
Попросили цикады сороконожку сбегать за лекарем, а сами стрекочут возле больной:
– Потерпи немного, потерпи, потерпи!
Стонет больная, а лекаря все нет как нет. «Где же наша сороконожка? Отчего она до сих пор лекаря не привела?» – тревожатся цикады. Пошли они посмотреть, не вернулась ли сороконожка к себе домой. Видят: сидит сороконожка, обливаясь потом, на пороге своего домика, а перед ней – ворох соломенных сандалий.
Спрашивают ее цикады:
– Что же лекарь так долго не идет?
А сороконожка в ответ:
– Не видите разве, я спешу изо всех сил. Как раз двадцать первую ногу обуваю. Надену сандалии на все свои ноги и сразу же побегу за лекарем.
Тут только догадались цикады, что сороконожка еще только обувается в дорогу. Хорошо, что больная тем временем и без лекаря выздоровела.
Недаром старики говорят: «Первым добежит не тот, кто быстрее всех бегает, а тот, кто скорее всех в дорогу соберется».
Это было в эпоху Камакура (эпоха Камакура – название периода в истории Японии, конец XII – середина XIV в). Один чиновник переправлялся однажды ночью через реку Намэри, и его слуга нечаянно уронил в воду десять мон (мон – мелкая монета, грош).
Чиновник немедля приказал нанять людей, зажечь факелы и отыскать все деньги. Некий человек, глядя на это со стороны, заметил:
– Печалясь о десяти монах, он покупает факелы, нанимает людей. Ведь это обойдется гораздо дороже десяти мон.
Услышав эти слова, чиновник сказал:
– Да, некоторые думают так. Многие жадничают во имя экономии. Но потраченные деньги не пропадают: они продолжают ходить по свету. Другое дело, десять мон, которые утонули в реке: если мы их сейчас не подберем, они будут навсегда потеряны для мира.
Некий князь имел множество диковинных сокровищ. Чего только у него не было: и рога бородатого льва, и рыбий пуп, и веер тэнгу, и даже набедренная повязка бога грома Каминарисама!
Князь очень гордился своими сокровищами. Но предметом его особой гордости был золотой петух. Хотя он и был сделан из золота, выглядел петух совсем как настоящий. Каждый день, едва лишь начинало светать, он выкрикивал три раза: «Кукареку!»
Самым большим наслаждением для князя было время от времени вынимать свои сокровища и рассматривать их. Драгоценностями, которые ему особенно нравились, он никогда не уставал любоваться.
Было у князя восемь главных слуг, и каждый из них, как и подобало княжеским слугам, тоже имел свое сокровище – какую-нибудь редкость, которой гордился.
И вот однажды князь созвал этих слуг и сказал им:
– Вот что: завтра вечером я устраиваю смотр сокровищ. Приходите все в замок со своими драгоценностями. Тот, чье сокровище окажется лучшим, получит щедрую награду.
Слуги обрадовались:
– «Смотр сокровищ»! Вот интересно!
– Награду получу я!
– Ну, уж нет – я!
Так переговариваясь, разошлись они по домам.
Наступил вечер следующего дня. Князь достал золотого петуха и стал ждать слуг с их редкостями.
Вскоре появился первый слуга. Он принес свое сокровище – «глаз дракона».
Второй слуга принес маленький череп.
– Вот череп теленка, – самодовольно сказал он.
Третий слуга принес ведьмин фонарь. Четвертый – желудок барсука. Пятый – ботинки для воробья. Шестой – крылья и лапки голубя-вертуна. Седьмой – искусственное ухо для глухого.
Один за другим собрались со своими диковинками семеро слуг и стали ждать восьмого, но он все не появлялся.
– Где же он? Что с ним приключилось?
– Ему, наверное, нечего показать!
– Поэтому он и не пришел! Жаль, но… Пока семеро слуг вели такой разговор, появился восьмой слуга. Он почтительно поклонился князю.
– Я опоздал, нет у меня никакого оправдания.
– Потом будешь извиняться. Покажи скорее, какое сокровище ты принес?
– Да, да… Только у меня нет такого сокровища, которое можно назвать особенным. Я не знал, что мне
