замечательная работа скрыта от людских глаз, и он решил воспользоваться последней возможностью выразить свою артистическую душу и произвести впечатление на публику. Насосная станция Абби-Миллз, где соединялись северные верхний и средний уровень канализации, была зданием, в котором Кубла-хан Колриджа чувствовал бы себя как дома, — с минаретами и тому подобным. [24] Всей сети перехватывающих канализационных труб северного берега реки пришлось дожидаться завершения строительства набережной Темзы, что произошло в 1868 году, — еще одно достижение Базалджетта, — прежде чем она смогла полностью функционировать, но на южном берегу такой задержки не было. Об официальном открытии Кросснесской насосной станции принцем Уэльским взахлеб писала «Иллюстрейтед Ландон ньюс» от 15 апреля 1865 года. Принц прибыл на королевской барке из Вестминстерского дворца в сопровождении двух архиепископов, двух епископов, двух принцев, двух герцогов, двух графов, нескольких счастливцев-членов парламента и других сановников; были задействованы все имеющиеся в распоряжении силы. (Обе насосные станции сохранились до сих пор, их можно посетить по предварительной договоренности.)
Барка остановилась сначала на северном берегу, где высокопоставленные гости осматривали северный выход в Бектоне и, несомненно, с умным видом кивали головами, выслушивая объяснения председателя Лондонского столичного совета по городским работам и Базалджетта. Возможно, они при этом могли даже не сходить с парохода, поскольку на берегу не было ничего интересного. (Абби-Миллз находится в двух с половиной милях от реки.) Затем барка перевезла их через реку и спустилась немного вниз по течению к пункту назначения, в Кросснесс. «Кусты и цветы в горшках придавали очень нарядный вид» этому памятнику канализации — будем надеяться, что они к тому же приятно пахли. Оркестр королевской морской пехоты играл соответствующие мелодии, и Его королевскому высочеству вместе с его окружением продемонстрировали машинное отделение и котельную, провели их в штольню, где были проложены канализационные трубы, «длинный высокий туннель отличной кирпичной кладки… освещенный рядами светильников». Визитерам была предоставлена уникальная возможность гулять в огромном резервуаре, «освещенном мириадами разноцветных огней», который весьма скоро должен был наполниться сточными водами. Затем они прошли в лекционный зал и выслушали адрес, который читал — мог ли это быть кто другой? — Базалджетт, в то время как чудесные огни торопливо убирали. После этого гостей провели в машинное отделение:
Здесь, после внимательного осмотра бесчисленных насосов и топок, принц Уэльский под руководством дежурных инженеров включил чудесный механизм. Как только Его королевское высочество повернул рукоять, по зданию прошла ощутимая вибрация, означавшая, что поршни и маховые колеса действуют и что сточные воды, находившиеся до тех пор в подземных хранилищах, чтобы быть сброшенными в Темзу, закачиваются в резервуар. Его королевское высочество успешно запустил четыре механизма, а рабочие, забравшиеся на галереи наверху, приветствовали его действия ободряющими криками.
Его королевское высочество, наверное, ощутил огромное облегчение, когда следующим мероприятием оказался «превосходный торжественный завтрак на 500 человек», с тостами. Все гости отправились домой в 3 часа дня и, отлично исполнив свой долг, прибыли в Вестминстер в 4.15.
Однако остается неразрешимой загадкой, что сделали эти джентльмены со своими цилиндрами? На фотографии в «Иллюстрейтед Ландон ньюс» они почтительно держат шляпы в руках, пока принц демонстрирует свои удивительные инженерные способности, некоторые настолько взволнованы, что машут шляпами в воздухе. Но на парадном завтраке они все плотно сидят за длинными столами. Куда же они положили цилиндры? В проекте не предусматривался ни лекционный зал, ни помещение для завтрака, то есть, там наверняка не было места и нельзя было организовать гардероб на 500 цилиндров. Разумеется, газета и словом не обмолвилась о том, что у высокопоставленных визитеров возникала необходимость внести свой собственный вклад в эту канализационную систему.
Репортаж в «Иллюстрейтед Ландон ньюс» об открытии насосной канализационной станции сочетал в себе типично викторианское низкопоклонство с гордостью достижениями Базалджетта, реалистическое изображение уравновешивало очарование принца и низменность материи, ставшей причиной его визита. Чтобы ввести в строй лондонскую канализацию, понадобились объединенные силы короны, церкви и политических деятелей, не говоря уже о высокой квалификации представителя новой профессии, инженера-строителя. Без сомнения, читатели «Иллюстрейтед Ландон ньюс» были в восторге.
Однако самый важный визитер прибыл почти незамеченным. К маю 1864 года большая часть канализационной системы уже действовала. «Но результат можно было признать удовлетворительным не раньше, чем славный лосось, подыскивая чистую свежую воду, появился в Темзе».[25]
Глава 2
Река
Когда в 1837 году Виктория взошла на трон, Темза все еще оставалась широкой, извилистой рекой, водной магистралью и местом отдыха и развлечений лондонцев, какой была с незапамятных времен, но впоследствии она «загрязнилась и потемнела, приобретя серовато-синий неестественный оттенок».[26] Приливная вода поднималась до Теддингтона и ежедневно дважды приливала и отступала. Газеты публиковали время «полной воды», наивысшей точки прилива.
В хронике «Компании перевозчиков людей и грузов по Темзе», которую вел клерк по имени Генри Хамфрюз, дана подробная картина приливов и изменений погоды.[27] Девять раз с 1841 по 1869 год случались аномально высокие приливы, на 3 фута 7 дюймов превышающие стандартную отметку «полной воды», и это означало, что низко расположенные районы, такие как Уоппинг, Ламбет, Бермондси, Баттерси и Вестминстер бывали затоплены. Зимой 1850 года вода поднялась так высоко, что залила топки котлов на газовом заводе в Уондсворте, и «вся округа погрузилась во тьму». 17 ноября 1852 года, в день похорон герцога Веллингтонского, все кругом было затоплено, так как дождь лил беспрерывно уже два месяца. Особенно высокий прилив в тот день назвали «наводнением Герцога». Неделю спустя случился еще один необыкновенно высокий прилив, и многих жителей Бермондси, района, особенно подверженного наводнениям, пришлось спасать с верхних этажей и вывозить на телегах. Вода прилива представляла собой отвратительную смесь грязи и нечистот.
В 1840 году Темза, впав в другую крайность, «усохла до размеров ручья», так что «люди могли перейти через нее», то же самое повторилось десять лет спустя. Это не было заманчивой прогулкой, несмотря на то, что можно было сэкономить на лодочной переправе или пошлине за переход через мост. Нужно было идти по концентрированному экстракту сточных вод; с каждым отливом обнажались грязевые отмели, «кишевшие ярко-красными червями… мальчишки называли их „кровяными“».[28] При «низкой воде» лодки оказывались более жизнестойкими, чем пароходы, которые, как замечает Хамфрюз без малейшего сочувствия, — «очень страдали от нехватки воды, многие из них сели на мель и в течение какого-то времени не могли двигаться».
Зимой 1840 года дважды был такой густой туман, что корабли сталкивались. В январе 1842 года случилась сильная снежная буря и мороз, а летом 1846 года прошел сильный град, побивший стекла по всему Лондону, в том числе и в Букингемском дворце, и на их замену пришлось истратить 4000 фунтов. Ураганные ветры иногда дули по два дня подряд, так что кораблям приходилось ложиться в дрейф, при этом существовала опасность сесть на мель, и много барж затонуло вместе с грузом угля и зерна. После одного урагана «река утром была покрыта бревнами, обрывками такелажа, досками, разбитыми лодками, баржами и прочим». Дважды Темза замерзала, в 1846 и в 1855 годах: не так крепко, чтобы можно было повторить на
