В шесть часов вечера дамам королевы-регентши велено было спуститься из своих комнат к ее величеству, отдыхающей в так называемой музыкальной комнате.
Когда девушки вошли туда, Доминик увидела Бланш, сидящую в кресле с высокой спинкой, украшенной кастильским гербом. Около королевы находилось несколько дворян, развлекавших ее величество беседой и шутками. Около окна двое менестрелей исполняли старинные баллады, но их никто не слушал.
Бланш негромко смеялась; но ее карие глаза рассеянно блуждали по комнате, а пальцы рук барабанили по подлокотникам. Она была явно чем-то возбуждена, или ждала чего-то или кого-то. Кроме ее величества, в салоне находилась еще Розамонда де Ноайль, сидевшая около окна с вышивкой.
Королева едва взглянула на вошедших девушек; зато герцогиня де Ноайль сразу встала, подошла к Дом и с доброй улыбкой сказала ей:
— Графиня, вы только вчера прибыли в Париж и, я думаю, у вас здесь нет еще близких подруг. Мне бы очень хотелось подружиться с вами и узнать вас ближе. Сядьте рядом со мной, прошу вас; расскажите мне о себе.
Доминик очень обрадовалась. Ласковость сестры Рауля была так приятна и чистосердечна!
Девушки сели рядом и начали беседовать.
Дом заметила, что ее величество несколько раз скользнула по ней испытующим взглядом, в котором, однако, было и что-то вроде удовольствия.
«Она, конечно, знает, что я — жена Рауля. Ревнует ли она меня к нему? Что он сказал обо мне Бланш? Признался, что эта двойственность его положения опротивела ему? Или что он любит только меня? Ах, и придет ли он сюда?» — мелькали в голове Доминик мысли, пока она разговаривала с Розамондой.
— Вы умеете вышивать, дорогая Доминик? — спросила ее Розамонда. Она уже называла Дом по имени.
— Да, конечно, ваша светлость.
— Вот видите — я взялась вышить к будущему празднику алтарный покров для церкви Сен-Жермен- л-Оксерруа… Но боюсь не успеть. Вы бы не могли помочь мне?
— С удовольствием, ваша светлость. Если ее величество не будет против.
— Не называйте меня ваша светлость, милая Доминик. Просто — Розамонда. А с ее величеством я поговорю. Надеюсь, она не откажет; ведь это — дело богоугодное, а королева — истинная католичка. Вам нравится моя работа? — И она протянула Дом свою вышивку. Та была очень красива, и девушка выразила искреннее восхищение мастерством герцогини.
Тут Доминик вдруг вспомнила про свою вышивку — которую закончила в последние дни своего пребывания в монастыре, — изображение Черной Розы.
«Интересно, знает ли Розамонда, что ее брат и есть герцог Черная Роза?» Ей очень захотелось показать эту свою работу сестре Рауля, тем более, что вышивка лежала в ее комнате во дворце.
— Я могу показать вам тоже свою работу, Розамонда? — спросила Дом.
— Конечно! Я буду очень рада взглянуть на нее!
Доминик попросила позволения у ее величества сходить к себе за вышивкой. Бланш милостиво разрешила ей это.
…Первым, кого увидела Доминик, вернувшись в музыкальную комнату с вышивкой в руках, был Рауль де Ноайль. На нем был темно-вишневый котарди с золотыми пуговицами. Он стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил ей.
Когда он оглянулся, и его светло-голубые глаза встретились с глазами Дом, лицо его озарила такая радость, что у девушки сердце так и подпрыгнуло. «Он здесь!.. Он пришел!.. Мой муж! Мой любимый!»
Девушка подошла к Розамонде. Рауль шагнул ей навстречу и с улыбкой, от которой Дом просто растаяла, склонился над ее рукой и нежно поцеловал. Пальцы его слегка сжали ее руку. Но это не было неприятно Доминик. Наоборот — она ожидала от него и более смелой ласки. Ведь он был ее супругом!
Доминик заметила, что Бланш наблюдает за нею и Раулем. Но на лице королевы не было ревности или злобы — скорее, наоборот — по губам ее, удивив девушку, скользнула довольная улыбка.
Дом расстелила свою вышивку на столе у окна. Розамонда воскликнула:
— Как красиво, милая графиня! Вы настоящая художница! Но этот человек в маске и на коне… Не герцог ли это Черная Роза, сражавшийся вместе с Симоном де Монфором против катаров и погибший в Лангедоке? — В голосе герцогини было восхищение работой Доминик — но не более. Похоже, она не знала настоящего имени изображенного на вышивке человека.
— Именно, сестра, — сказал Рауль, внимательно разглядывавший всадника в черной маске. — Тот, который погиб в битве при Тулузе… Кстати, очень похож!
Он поднял голову, и его светлые глаза улыбнулись Доминик. «Конечно, похож! Это ведь я!» — откровенно говорил взгляд Рауля. И девушка не могла не ответить ему улыбкой. Они смотрели друг на друга, как два заговорщика, связанных общей тайной.
Но тут и королева заинтересовалась работой своей дамы.
— Мы тоже хотим посмотреть… — томно протянула она, вставая и подходя к столу. — Да… красиво, графиня! И, действительно, какое сходство с несчастным покойным герцогом! Особенно глаза… Такие же голубые. — И Бланш, бросив быстрый взгляд на Рауля и чему-то усмехнувшись, вернулась в свое кресло.
Тут открылась дверь, и в салон вошел герцог де Немюр. Он был без оружия и опять во всем черном, и Доминик показалось, что в комнату вместе с ним ворвался леденящий ветер. Она вздрогнула, как от холода, и даже сделала шаг назад. Рауль заметил ее движение и, взяв ее за руку, шепнул:
— Не бойтесь ничего, дорогая графиня.
Как Доминик это было приятно! Она сразу почувствовала себя уверенно. ОН был рядом! Он готов был защитить ее от всего и ото всех! Но Рауль тут же отпустил ее руку.
Де Немюр подошел к королеве и поцеловал, как и вчера на приеме, лишь край ее белого платья. Однако сегодня Бланш явно ему обрадовалась, что даже поразило Доминик, знавшую о его преступлении против королевы.
— Наш дорогой кузен! Как мы вам рады! Надеюсь, вам лучше после вчерашней ночи?.. Пусть вам дадут кресло. Сядьте здесь, поближе к нам… Вам, наверное, еще тяжело стоять.
Де Немюр едва заметно усмехнулся и сел рядом с Бланш. Его серые глаза обежали собравшихся в комнате, на секунду задержавшись на Доминик и Рауле.
Дом повернулась к Розамонде и начала отвечать на вопросы герцогини о том, где и как она научилась так красиво вышивать, и как она подбирала цвета ниток для работы.
Королева между тем, понизив голос и перейдя на испанский, говорила де Немюру:
— Надеюсь, кузен, вы не обиделись на нас за эту выдумку на счет вашего сомнамбулизма?
— Что вы, мадам. Наоборот — это весьма забавно. Сегодня мне двадцать человек задали один и тот же вопрос о моем здоровье и о том, не хочу ли я лечиться от своего редкого заболевания. Их искреннее участие просто изумило меня. Как, оказывается, у меня много друзей при дворе!
— А наш подарок… Земли в Нормандии. Вы рады ему, скажите?
— Настолько, что, пожалуй, буду врываться к вам в спальню каждую ночь. И тогда скоро все французские земли станут моими! — сказал он, улыбаясь.
— Зачем же врываться, Роберто?.. — нежно прошептала Бланш. — Просто приходите ко мне. Хотя бы один раз придите! И вам достанутся не только земли Франции… но и их королева!..
Он, казалось, не понял или не услышал этого призыва и спокойно продолжал:
— Ваша выдумка с моим лунатизмом, действительно, великолепна! Но не приходило ли вам в голову, ваше величество, что это — отличное алиби для меня? Вчера я ворвался в вашу спальню — и был за это оправдан, прощен и даже награжден. А почему бы тогда не списать на мою болезнь и тот старый случай с моей попыткой изнасиловать вас в замке Немюр-сюр-Сен? Я же сомнамбула… и сделал это во сне!.. Кто может обвинить в преступлении человека, который не осознает, что творит?.. И случай с баронессой де Гризи… О да, я о нём уже знаю! И ЭТО тоже был лунатизм — и ничего больше!
Королева закусила губу. Да, об этом они с Очо не подумали!.. Де Немюр прав.
Она внимательно приглядывалась к герцогу. Глаза его блестели, на щеках выступил румянец. Он совсем не походил на человека, раздавленного горем или ослепленного ревностью. А она-то хотела
