Врачебные тайны дома Романовых

гражданским мужеством, которое давало бы право говорить правду там, где нужно…»

А сказать было о чём. С.П. Боткин писал: «Бывший печальный опыт в Крымской кампании, очевидно, не послужил ни к чему… До сих пор не мог добраться, где находится настоящий корень всех этих безобразий, где и в чём лежит вся механика, почему пропадают бесследно вагоны с тёплыми вещами, почему пропадает транспорт с хинином и т.д. В прошлую крымскую войну безобразия до такого размера не доходили — я, по крайней мере, этого не помню». Боткин не смолчал и счёл своим долгом доложить царю «о громадном скоплении народа (раненых. — Б.Н.) в Зимнице, о том, что там из-за скверных условий хирурги не могут взять ножа в руки; о том, что здесь даже не хватает лекарств, не доставляют больным хлеба, целые палатки по целым дням не видят врача и пр.». Это заявление, конечно, не добавило Боткину авторитета среди царедворцев.

В конце ноября 1877 г. С.П. Боткин в связи с болезнью выехал из ставки в Петербург. Перед выездом он писал жене: «Здесь идёт такая вражда друг на друга, столько зависти разлито в виде какой-то гнусной, клейкой жидкости, замазывающей все остальные человеческие свойства, что ко всякому факту надо относиться с осторожностью. Пора, пора вон из этого ада тщеславия, зависти, сребролюбия и пр., и пр. … Мои нервы слишком натянулись за это время, чтобы сносить далее тяжёлое положение лейб-медика. Обязанность врача мне никогда не может быть тяжела, но она иногда делалась невыносимой в моём положении. В 45 лет лишиться самостоятельности, свободы действий, отчасти свободы мысли, слушать всё, видеть всё и молчать — всё это не только бесполезно, но и вредно не для одного меня, но и в отношении моего медицинского дела».

За поездку на театр военных действий С.П. Боткину был пожалован чин тайного советника (РГИА, фонд 479, оп. 1, ед. хр. 1969, л. 491).

Между тем состояние императрицы Марии Александровны ухудшалось. Возможно, усугублению болезни способствовало отчуждение её от императора. Как писал П.А. Кропоткин, «(Императрица) умирала в Зимнем дворце в полном забвении. Хорошо известный русский врач (уж не Боткин ли? — Б.Н.), теперь уже умерший, говорил своим друзьям, что он, посторонний человек, был возмущён пренебрежением к императрице во время её болезни. Придворные дамы, кроме двух статс- дам, глубоко преданных императрице, покинули её. При смерти её не было в это время ни царя, ни детей».

Великий князь Константин Константинович (знаменитый поэт К.Р.) писал в своём дневнике:

«1880. Воскресенье. 16 марта. Здоровье императрицы всё хуже и хуже, у Боткина немного надежды.

23 мая. По вскрытии оказалось, что Боткин был совершенно прав: одного лёгкого не существовало, в другом нашли две значительные каверны, в сердце не оказалось органического недостатка, желудок в окончательно расстроенном состоянии».

Со дня кончины государыни императрицы, т.е. с 22 мая 1880 г., было пожаловано к производству пенсии лейб-медику Боткину 4000 р., почётным лейб-медикам Алышевскому 3000 р., Головину 2000 р., старшему аптекарскому помощнику Брудереру 572 р. в год (РГИА, фонд 479, оп. 1, ед. хр. 2110, лл. 533–533 об.).

1 марта 1881 г. Боткина срочно вызвали в Зимний дворец в связи с покушением на Александра II. Последующие события Г. Чулков описывает так:

«(Император) лежал почему-то на полу и смотрел живыми ещё глазами, не произнося ни единого слова. Сергей Петрович Боткин спросил (наследника. — Б.Н.):

— Не прикажете ли, Ваше Высочество, продлить на час жизнь Его Величества? Это возможно, если впрыскивать камфару и ещё…

— А надежды никакой?

— Никакой, Ваше Величество.

Тогда цесаревич приказал камердинеру Трубицыну вынуть из-под спины государя кем-то положенные подушки. Глаза раненого остановились. Он захрипел и умер».

Участие С.П. Боткина в подаче помощи смертельно раненному императору никак не было отмечено, в то время как «со дня кончины Государя Императора Александра Николаевича были всемилостивейше пожалованы пенсии: почётным лейб-медику Головину 1000 р., лейб-хирургу Круглевскому 2000 р. и лекарскому помощнику Кононову 892 р. в год, а также были сделаны денежные подарки лицам, участвовавшим при подаче Его Величеству 1 марта медицинской помощи, при вскрытии и бальзамировании тела, а равно в приготовлении препаратов, а всего 7050 р.» (РГИА, фонд 479, оп. 3, ед. хр. 46, л. 71 об.).

На этом, собственно говоря, придворная карьера С.П. Боткина закончилась, хотя он продолжал числиться лейб-медиком Александра III. Этот факт был отмечен священником А.С. Лебедевым, который, выступая с надгробным словом на похоронах С.П. Боткина 30 декабря 1889 г., говорил: «Слава и честь его доброго имени особенным блеском и неописуемым восторгом радости озарили сердца истинных сынов России, особенно с того времени, когда Наследник Российского престола, а ныне благополучно царствующий возлюбленный монарх наш (речь шла об императоре Александре III. — Б.Н.) в трудные минуты серьёзной опасности своей жизни получил спасение благодаря опытности, знанию и беспредельной преданности почившего Престолу и Отечеству».

К придворной медицине имели отношение и два сына С.П. Боткина — Сергей и Евгений.

Сергей Сергеевич Боткин (1859–1910), известный терапевт, инфекционист и бактериолог, родился в Париже 13 декабря 1859 г. (в то время С.П. Боткин работал в клинике профессора Труссо). В 1879 г. после окончания с золотой медалью 2-й Санкт-Петербургской классической гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, которое окончил в 1883 г. со степенью кандидата и серебряной медалью. Поработав в лабораториях Менделеева, Бутлерова и Мельшуткина, поступил на 3-й курс Военно-медицинской академии, которую окончил в 1886 г. первым с награждением премией Буша и занесением имени на мраморную доску Академии. В 1888 г. защитил докторскую диссертацию. В течение трёх лет стажировался за границей в клиниках и лабораториях известных профессоров: Реклингаузена, Флюгте, Коха, Лейлена, Наунина, Гергарда. По возвращении был назначен заведующим отделением городской Боткинской барачной больницы. Был избран профессором кафедры бактериологии и заразных болезней Военно-медицинской академии, а в 1896 г. занял кафедру своего отца. Будучи чрезвычайно талантливым человеком, увлекался искусством и музыкой. Собрал богатую коллекцию художественных произведений. В 1905 г. был избран непременным членом Академии художеств «за деятельность на поприще русского искусства». Активно участвовал в Русско-японской войне (1904– 1905), был удостоен звания почётного лейб-медика. К громадному сожалению, он умер очень рано от кровоизлияния в мозг.

Евгений Сергеевич Боткин родился 27 мая 1865 г. в Царском Селе. После окончания 2-й Санкт- Петербургской гимназии поступил на физико-математическое отделение Петербургского университета, но вскоре перешёл на учёбу в Военно-медицинскую академию, которую закончил в 1889 г. третьим по списку со званием лекаря с отличием и был награждён премией Пальцева.

Некоторое время Е.С. Боткин работал врачом в Мариинской больнице для бедных, откуда был командирован с научной целью за границу. В мае 1893 г. он был вторично командирован за границу, где занимался в клинике проф. Черни, в Патологоанатомическом институте в Гейдельберге у проф. Арнольди, в лаборатории физиологической химии проф. Саньковского в Берлине, слушал лекции профессоров Р. Вирхова, Бергмана, Эвальдса, невропатолога Громана, прошёл бактериологический курс у проф. П. Эрнста в Гейдельберге, курс практического акушерства у проф. Дюрсена в Берлине, там же — хирургический курс у доктора Шланге, прослушал курсы по детским болезням проф. Богинского и по нервным болезням проф. Бернхардта. Работая летом во всех терапевтических клиниках и терапевтических отделениях городских больниц Берлина, проделал специальные курсы клинической химии у приват-доцента Вейнтрауда (ассистент проф. Герхардта) и клинической бактериологии у доктора Руге в той же клинике и слушал лекции профессоров Герхардта, Сенатора, Лейлена, невропатолога Менделя, педиатра Хубнера, отоларинголога Б. Френкеля. В физиологической лаборатории проф. Х. Мунка Е.С. Боткин провёл исследование по морфологии крови и лимфы.