— Васька, где ты?.. — с отчаянием выдохнул Баффа. — Ты мне очень нужен…
Этот зов с какой-то стати доставил ему физическую боль, он отчаянно звал Ваську внутри себя, всей своей сущностью. И почему-то казалось, что тот обязательно услышит и придет.
— Ты хотел меня видеть, дядя Баффа? — Кто-то подергал его за карман куртки.
— Хотел… — с облегчением выдохнул старый байкер, оборачиваясь. — Здравствуй, ясноглазый…
— Я тоже рад тебя видеть, — мимолетно улыбнулся мальчик.
— Раз уж так пришел, то знаешь, зачем мне нужен… — проворчал Баффа.
— Знаю, — подтвердил Васька. — Но ты зря беспокоишься. За Назгулом присматривают. А вот немного позже помощь ему действительно будет нужна. Но готов ли ты?
— Не знаю… — понурился байкер. — Просто ощущаю, что с ним что-то не то. И хочу помочь. Но что я могу сделать?!
— Многое, — серьезно заверил мальчик. — Но прежде всего с собой, иначе не сможешь помочь никому. Однако ты должен все понять сам. Я могу только намекнуть. Не бойся. Не бойся ни себя, ни других. Что бы ни случилось, просто иди вперед. И тогда ты дойдешь.
— Куда я должен идти?! — ошалело вытаращился на него Баффа.
— Ответ в тебе самом, — загадочно ответил Васька и растворился во внезапно поднявшемся тумане.
Больше он, как байкер его ни звал, не откликался. Вскоре Баффа в полной растерянности вернулся в котельную, сел на лавку и с досадой посмотрел на водку и сигареты. Даже не закуришь теперь. А затем, обхватив голову руками, надолго задумался.
Но слепым и покорным, к несчастью, немыслимо
Разобраться в сплетенье противоположностей:
Что считают Добром — значит, свято и истинно,
Что помимо, — как Зло быть должно уничтожено.
Войдя в относительно небольшой конференцзал, Назгул мысленно усмехнулся. Похоже, его пригласили последним, успев уже обо всем договориться. Интересно, почему? Подозревают? Или знают точно? А если знают, то откуда? Впрочем, свои вполне могли его сдать, хоть в это верить и не хотелось. Впрочем, эти «свои» и сами могут знать только то, что он все еще неформал и ходит по всяким тусовкам. О том, что он лютый враг всей их живодерской, воровской системы они знать не могут, хотя вполне способны заподозрить это. Что ж, после встречи с ясноглазыми он знал, на что шел. А значит, игра продолжается.
— Господа, хочу представитель вам нашего русского коллегу мистера Солнцеффа. Он курирует данное расследование со стороны России.
— Добрый день, господа, — едва заметно, с достоинством наклонил голову Назгул.
— Хочу представить вам остальных наших коллег.
Халед, не вставая, показал ладонью на невозмутимого араба в традиционном белом бурнусе с тонкими чертами породистого лица и почти незаметной ниточкой черной бородки.
— Его высочество принц Фейсал из Саудовской Аравии, он курирует расследование от имени его величества короля Абдаллы.
Принц слегка опустил ресницы, всем своим видом демонстрируя, что ровни ему здесь нет.
Бросившего на саудита исподлобья недобрый взгляд господина семитской наружности звали Натаном Хуцманом, естественно, представителем Израиля, а если точнее, Шабака. Худой, высокий джентльмен лет пятидесяти в классическом строгом костюме был представлен, как Джекоб Оуэн, начальник спецотдела SIS, новозеландской службы безопасности.
— Присаживайтесь, — показал на свободное кресло Халед.
Назгул сел и выжидательно посмотрел на него, говорить что-либо первым он не собирался.
— Итак, господа, — после недолгой паузы продолжил американец, — мы собрались здесь, чтобы разработать меры противодействия величайшей опасности, с которой когда-либо сталкивалась наша цивилизация. Как ни горько признавать, эта опасность пришла не извне, а изнутри. По крайней мере, так предполагают наши аналитики. Вы все ознакомились с переданными материалами?
Собравшиеся подтвердили это кивками.
— Очень хорошо. Хотелось бы знать ваше мнение по данному вопросу.
— Позвольте? — заговорил израильтянин, его английский оставлял желать лучшего.
— Конечно.
— Вы говорите об угрозе всему человечеству. Простите, но я такой угрозы не вижу — ясноглазых слишком мало, в общей сложности, их не больше нескольких сотен, да и то, думаю, это преувеличение.
— Пока мало, — возразил Халед. — Но их постепенно становится все больше. Вспомните ваши собственные данные по йешиве «Бней Цион». Вначале появился один, а через полгода их было уже больше двадцати.
— Всего лишь двадцати, — поднял палец Хуцман. — Я согласен, что необходимо найти причину этого непонятного заболевания, но, повторяю, не вижу оснований для паники.
Халед с легкой укоризной посмотрел на собеседника, словно упрекая того в недопонимании сути проблемы. Однако Назгул вдруг с удивлением осознал, что тот на самом деле испытывает немалую досаду. Откуда это?! Уж кем-кем, а эмпатом он никогда не был. Всегда предпочитал уповать на логику. Но теперь он почему-то при взгляде на человека начал ощущать, что тот чувствует. Араб, например, испытывал холодную брезгливость ко всем, находящимся здесь, однако в то же время тревожился и одобрял тревогу Халеда. А вот новозеландцу было попросту скучно, он думал о чем-то своем. Израильтянин же искренне считал данное заседание пустой тратой времени.
— Вы, видимо, не обратили внимания на то, что ясноглазые — уже не люди, а нечто иное, — продолжил настаивать на своем американец. — Для них наши ценности, причем любые, включая религиозные, ничего не значат. А понять их логику мы не в состоянии. Вы сами говорили с кем-то из них?
— Говорил, — подтвердил израильтянин, — и не с одним. Но с вашими выводами согласиться не могу. Да, странные дети, задают странные вопросы, но при этом — талантливейшие в будущем математики, физики и инженеры. Учителя в восторге от них. Возможно, это даже гении. А гении, как известно, испокон веков были странными. Но при этом их способности успешно использовались. Я уверен, что мы вполне сможем воспользоваться и способностями ясноглазых. Даже если это болезнь, как вы утверждаете, то чем плоха болезнь, делающая человека гением?
— А тем, что заболевшие отказываются принимать основополагающие устои общества, — внезапно вмешался араб. — И не просто отказываются, а не желают им подчиняться. Они видят мир совсем иначе и намерены переделать его по своему усмотрению.
— Полностью с вами согласен, ваше высочество! — поддержал его Халед. — Я вижу, вы лучше других понимаете опасность ситуации.
— И что с того? — Голос Хуцмана так и сочился сарказмом. — Многие были бунтарями в юности, я сам был таким в двадцать лет. Повзрослел немного, и сам все понял. Ясноглазые тоже поймут и прекрасно впишутся в наше общество.
— Вот именно, — впервые с начала разговора открыл рот новозеландец. — Мы, например, очень рады, что у нас появилось столько талантливых детей. А ясноглазые талантливы, даже более того. И не забывайте, что по крови они все равно наши дети.
— А вот в этом я сомневаюсь. — Улыбка Халеда скорее походила на оскал. — Прошу ознакомиться с этими данными. Я сам получил их только два часа назад, но они прекрасно подтвердили мои предположения. Ясноглазые — не люди биологически! Это доказанный научный факт. Уже доказанный.
