ты понимаешь о чем я?..
— Понимаю…
— Где ты сейчас находишься? Я вышлю машину.
— Возле Маханей Йегуда, как раз прохожу мимо автобусной остановки. Ну, той, где куча автобусов останавливается.
— Ты не мог бы подождать там? Через десять минут машина будет.
— Хорошо, — согласился рав. — Подожду. Но скажи мне… Это серьезно?
— Более чем, — заверил Натан.
Машина пришла даже раньше, чем ожидалось. Это оказался ничем не примечательный седан «Субару», каких по улицам Иерусалима каталось множество. Ехали около десяти минут, здание, куда привезли рава, находилось в переулке, отходящем от дальнего конца улицы Кинг Джордж. С трудом поднявшись на второй этаж, старик вошел в скромно обставленный кабинет, где его уже ждал Натан.
— Шалом! — еще раз поздоровался он. — Садись.
— Здравствуй, — наклонил голову Шломо, с кряхтением садясь в предложенное кресло. — Так что случилось-то?
— Посмотри эти документы, — Натан протянул ему тонкую папку. — Из них ты увидишь, что ясноглазые уже не люди. Документы абсолютно достоверны. Мы многое перепроверили.
— И что с того? — поинтересовался рав, прочитав листик со сравнительным анализом данных человека и ясноглазого. — Что это меняет?
— Все, — вздохнул контрразведчик. — В правительстве этими данными до смерти напуганы и готовы на все, чтобы остановить заразу.
— Заразу?.. — изумился Шломо. — Где ты видишь заразу? Что бы ни было, эти дети — евреи по крови, как бы они там не изменились.
— По крови? — приподнял брови Натан. — Ты плохо смотрел, у них совсем иной состав крови, чем у любого человека, в том числе, и еврея.
— Хорошо, пусть так, — сложил руки в замок под подбородком старик. — Но чего ты хочешь от меня?
— Ты — глава йешивы, в которой учатся девяносто процентов израильских ясноглазых. Мы считаем необходимым разобраться в ситуации и понять насколько они действительно опасны, для чего предлагаем изолировать всех их в закрытом учебном заведении, не допуская их контактов с обычными детьми. Мы хотели бы, чтобы это заведение возглавил ты, поскольку ты имеешь наибольший опыт общения с ними. Согласишься ты или нет — это ничего не изменит, решение принято на уровне правительства. Кстати, оно является секретным, как и вся информация по данному вопросу.
— Докатились… — брезгливо скривился Шломо. — Евреи запирают своих детей просто потому, что те немного другие… Скажите, кому они сделали хоть что-то плохое?..
— Ты не понимаешь, — устало сказал Натан. — Они самим фактом своего существования несут угрозу сложившемуся миропорядку.
— И мне нужно объяснять еврею, выросшему в религиозной семье, что этот миропорядок — людоедский? — укоризненно покачал головой старик. — Мальчик, ты меня разочаровываешь…
— Какой бы он ни был, но его смена приведет к большой крови, — опустил голову контрразведчик. — Ты помнишь, кто всегда и везде крайний? Мы, евреи! И кого опять будут убивать миллионами, если что-то случится?! Нас! Мы не имеем права этого допустить, пойми!
Старый рав тяжело вздохнул. В чем-то этот глупый мальчик, конечно, прав — евреи всегда были крайними и, похоже, всегда будут. Однако он не понимает, что именно ясноглазые способны принести миру спасение, изменить его к лучшему, если дать им вырасти и стать теми, кем они должны стать. Не зря же Святой Благословенный позволил им появиться — без его позволения ничего не происходит. Значит, все по Его воле, а эти дураки не желают понимать.
— Знаешь, американцы настаивают на более радикальном способе решения проблемы… — Голос Натана понизился до зловещего шепота. — Мне нужно объяснять, что это значит?..
— Нет… — мертвенно побледнел старик.
Значит, дошло уже до этого? Люди-люди, что же вы творите?.. Как же вы можете быть настолько слепыми и глухими?.. Сами закрываете себе глаза и затыкаете уши, лишь бы не видеть и не слышать. Глупцы! Боже, какие глупцы! Жестокие и недалекие. А Он спросит, за все спросит…
— Пожалуй, закрытая школа на данный момент — лучшее решение, — негромко сказал рав после минутного молчания. — Я согласен стать ее директором, но у меня есть несколько условий.
— Каких? — насторожился Натан.
— Во-первых, весь преподавательский состав моей йешивы переходит в эту школу вместе со мной. Во-вторых, никаких явных проверок — можете же все сделать тихо и незаметно? — и дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — И последнее: американцы не должны знать, где расположена школа. Этим шлемазлам я не доверяю, они на все способны.
— Договорились, — с явным облегчением улыбнулся контрразведчик. — Завтра с утра придут автобусы для перевозки детей. Родителей каждого мы предупредим.
— Тогда буду прощаться, — тяжело поднялся на ноги старый рав. — Всего доброго, Натан.
— До свидания. Куда вас отвезти?
— В йешиву.
— Я сообщу водителю.
Поднимаясь по лестнице к дверям йешивы, рав Шломо тихо бормотал себе под нос:
— Святой Боже, какие идиоты… Безумцы…
Как же они могут не понимать, что эти дети величайшая надежда и их несчастного народа, и всего мира. Как?! Однако не понимают, считают угрозой, как и все, выбивающееся из ряда вон. Слепцы! И глупцы! Однако ничего поделать пока нельзя, власть в их руках, а значит, придется вертеться, как змея в пустыне, соблюдая величайшую осторожность, чтобы не дать им погубить детей. Впрочем, есть еще американцы…
От последней мысли старика бросило в холодный пот. Ведь американцы способны даже устроить теракт, списав его на арабов — с них станется, человеческого в них почти нет, одна подлость и жадность. Да и с теми же арабами не все ясно, нужно бы выяснить, как они относятся к ясноглазым. Вот только как?
Самого рава ясноглазые поразили до глубины души с первого знакомства, когда внезапно изменился хулиганистый мальчишка Игаль, а вслед за ним его друзья Моше и Дорон. До того они вечно выдумывали всякие шалости, а если их ловили, то строили из себя пай-мальчиков и ни в чем никогда не сознавались. Шломо постепенно пробивался к их душам, зная, что со временем озорники подрастут и возьмутся за ум — не они первые и, дай Бог, не они последние. Однако после изменения рав увидел перед собой не обычных детей, а нечто неописуемое. Поначалу он подумал, что дети внезапно по какой-то причине стали вундеркиндами. Но вскоре понял, что все намного сложнее. И больше.
Ясноглазые поразили старика своим парадоксальным мышлением, они разбирали Тору на уровне опытных каббалистов, если не глубже. Мало того, они вскоре знали больше, чем он сам, как это ни поразительно — ведь Шломо изучал Тору почти всю свою жизнь, а ему недавно исполнилось семьдесят. Дети забирались в такие дебри, что он с трудом понимал, о чем они говорят. Их неожиданные вопросы поражали и заставляли задумываться о вещах, о которых он никогда не задумывался, считая их самими собой разумеющимися. Для рава это стало откровением. От работы с ясноглазыми он получал не сравнимое ни с чем удовольствие. И постепенно начал понимать, что они — это будущее. Точнее, надежда на лучшее будущее для всего народа.
Войдя в библиотеку, Шломо улыбнулся — Игаль, Дорон и Моше, как обычно, читали толстые старые книги. О, они уже до Рамбама добрались. Интересно будет послушать мнение детей о его теориях. Впрочем, сейчас не до того. Старик подошел к Игалю и дотронулся до его плеча. Тот поднял ясный взгляд и улыбнулся. Затем посмотрел на друзей, они молча наклонили головы. И в тот же момент все остальные ученики начали покидать библиотеку. Вскоре они остались вчетвером.
— Мы уже все знаем, рав Шломо, — негромко сказал Дорон. — Не надо бояться, все идет, как
