стрелками по квантунской земле железной поступью шла 3-я японская армия. Армия, специально сформированная для захвата нашей крепости, беспрепятственно получающая по морю все необходимое. Впрочем, не совсем беспрепятственно. Недавно владивостокские крейсера потопили транспорты с тяжелыми осадными орудиями, из которых японцы планировали обстреливать Порт-Артур и стоящие в нем наши корабли с суши. Теперь неприятелю надо готовить свою осадную артиллерию заново. К тому же, пройдя Лаперузовым проливом, русские крейсера наделали шума у восточного побережья Японских островов. Но по возвращении у родных берегов в тумане посадили на камни крейсер «Богатырь». Корабль сильно повредил днище и надолго выбыл из строя. Вообще, на море русских как-будто преследовал злой рок. Еще 31 марта при попытке выйти для эскадренного боя с кораблями адмирала Того подорвался на минной банке и затонул практически со всем экипажем флагманский броненосец «Петропавловск». Адмирал Старк погиб, погибло большинство чинов его штаба. Эскадру принял адмирал Витгефт. Гибель за две минуты флагмана Тихоокеанского флота стала для всех настоящим шоком. Трагедия случилась на виду у всего Порт-Артура, под прикрытием береговых батарей которого и надеялись вступить в морское сражение с японцами. Спустя полчаса в тот же день новый взрыв прогремел под броненосцем «Полтава». С большим креном его ввели на внутренний артурский рейд и поставили на ремонт рядом с пострадавшими в ночной атаке 27 января «Наварином» и «Сисоем Великим». Последние два броненосца, несмотря на проводимые на них работы, так и не были до сих пор возвращены в строй. После таких потерь русские морские силы на театре войны надолго утратили способность действенно противостоять японскому Объединенному флоту.
Но больше всего пересудов вызывало загадочное исчезновение отряда адмирала Макарова. Какие только не строились догадки относительно его судьбы! Однако никаких официальных сообщений о Макарове не поступало. О нем вообще не было никакой информации – одни предположения. В начале апреля на Балтике провожали в поход 2-ю Дальневосточную эскадру адмирала Рожественского. Четыре новейших броненосца проекта «Бородино», три разведывательных крейсера типа «Изумруд» – это все, что взял с собой Зиновий Петрович на Дальний Восток, не считая кораблей обеспечения. Но только этих сил для захвата господства на море было явно недостаточно. На чем же тогда строился расчет? Конечно, тут все опять вспоминали о броненосцах Макарова, делали предположения об их соединении со второй эскадрой, но конкретные планы русского морского командования оставались покрыты мраком…
А поезд все шел и шел, увозя вольноопределяющегося Веточкина на восток, то ускоряя, то замедляя ход. Дни складывались в недели, а счет верст давно из сотен перешел на тысячи. Зачастую в день покрывали весьма значительное расстояние, а иногда подолгу стояли на узловых станциях, пропуская вперед воинские эшелоны. Только в дороге Петя осознал, насколько огромны российские пространства, о которых до этого ему приходилось лишь читать в книгах. Сама собой всплывала в голове история их освоения и покорения. Этому способствовала география названий. Выехали из блестящего Санкт- Петербурга – столицы Российской империи. Затем потянулись старинные русские города. Большинство из них были некогда центрами удельных княжеств, а теперь потеряли свое былое значение, превратившись в центры уездные и волостные. Аккуратные перроны, одинаковые казенные постройки эпохи Николая Первого. За ними – кружева старинных улиц, крепостные укрепления, купола церквей. И огромные, бескрайние полевые просторы, перемежающиеся с лесными массивами. Некогда непокорная Тверь, претендовавшая на звание столицы государства. Победившая в древнем споре Москва, ставшая со временем столицей России. Пока проезжали центральные районы, Петя размышлял о собирании русских земель под властью Московского княжества, о борьбе с сепаратизмом местных князей. За Москвой потянулись более равнинные пейзажи. На память стали приходить былины и сказания о борьбе с кочевниками: печенеги, хазары, половцы, татары. И еще черт знает кто на Русь только не зарился! Да и сами хороши бывали, чего греха таить. Вехи поражений и побед, огромного созидательного труда многих поколений, периоды смут, падений и расцветов – тысячелетняя история России. Сколько же нужно было вложить усилий, чтобы создать державу, протянувшуюся до самого Тихого океана! А ведь есть еще Малороссия, продолжение истории нашей Киевской Руси, есть отвоеванная у степняков Новороссия с Крымом. И оттуда до самой Вислы, до пределов расселения восточных славян. А еще есть Каспий, Закавказье, походы Скобелева в Среднюю Азию. А земли на севере, Сибирь впереди – уму непостижимо, сколько там всего! Предавшись своим мыслям, Петя как завороженный смотрел в окно. Свежий ветер трепал ему волосы и как будто окончательно выдувал из головы все мысли и идеи, которыми Веточкин увлекался всего лишь какой-то год назад. И как его занесло только к этим новомодным немецким экономистам! Он глядел на пробегающие за окном просторы: народ на полустанках жил своей обычной повседневной жизнью. Веточкин глядел на пришедших торговать вареной картошкой и пирожками или просто так поглазеть на проходящие поезда; глядел на бесконечно сменяющие друг друга леса, поля, реки. Глядел и не мог себе представить, чтобы все это могло быть втиснуто в какие-то определенные экономические схемы или общественно-политические формации. Да не влезет оно ни в какие формации! Столько жизни, запахов, звуков, столько чувств кругом! И еще чего-то сокровенного, невыразимого словами…
Проехали Ряжск, довольно быстро докатили до Самары, а вот после подолгу стояли на разъездах – пропускали эшелоны пришедших в движение войск центральных округов. К фронту двигалась огромная масса воинских частей. Ими было запружено все – от больших сортировочных станций до безымянных полустанков, имеющих хоть какие-то запасные пути, на которых поездам можно было отстояться и разминуться. Железная дорога была на пределе своих пропускных возможностей. График движения поездов, безусловно, существовал, но зачастую Веточкину казалось, что этот график трещит по швам. Частенько на перронах, выглянув в окно, можно было наблюдать взмыленных людей в железнодорожной форме и офицеров в больших чинах, при шашках и шпорах. Последние нередко пререкались, а то и в открытую разносили железнодорожников, очень часто не стесняясь в выражениях. Суть споров была ясна с первого взгляда – военные чины требовали ускорить продвижение вверенных им подразделений. Пути то и дело оглашались ревом паровозов. Мимо вагона, в котором ехал Петя, постоянно проплывали бесчисленные теплушки. Свесив босые ноги, одетые только в просторные шаровары и белые косоворотки, прямо на дощатых полах сидели в них солдаты. Надев шинели в рукава, неслись нижние чины с котелками на водокачку во время коротких остановок. Регулярная кавалерия и казаки, спустив сходни, выгуливали застоявшихся лошадей на стоянках подольше. А в это время, окутываясь облаками пара, их обгоняли другие эшелоны. Вот, задрав вверх хоботы стволов, плавно проплыли мимо на платформах орудия полевой артиллерии. Вот прогнали длиннющий эшелон с каким-то разнообразным инженерным имуществом. Подобно извивающейся змее, эшелон этот еще долго мелькал на горизонте. Загнали в тупик несколько вагонов, в которых ехала телеграфная команда. Придерживая левой рукой шашку, решительно отмахивая правой, шагает вдоль путей начальник команды, средних лет штабс-капитан. Явно с раздражением спешит выяснять причину задержки – в этом Петя за время пути уже научился разбираться и теперь, наблюдая, улыбнулся краешком губ. Вот вывалили из соседней теплушки музыканты. Эти решили скоротать задержку по-своему – уже через несколько минут пространство между двумя рядами поездов огласилось бравыми звуками гвардейского марша. Минут через десять один из стоявших составов дернулся, громыхнув сцепкой вагонов, и пополз, набирая ход. Из открытой двери проплывавшей мимо теплушки, будто отвечая музыкантам, прекратившим играть оттого, что пришел в движение поезд, заливисто ударила балалайка. Вынырнув из-под неподвижно стоявшего на другом пути вагона, рванул наперерез уходящему эшелону молодой солдатик с котелками в обеих руках. Товарищи, бережно приняв сначала наполненные котелки, затем втащили внутрь и его. И вот уже снова мимо Веточкина, наблюдавшего все эти сцены с открытой площадки, потянулись бесконечной вереницей платформы с горными пушками, эшелоны с продовольствием и фуражом, интендантским имуществом и амуницией, вагоны со снаряжением и боеприпасами, мелькали иногда вагоны штабные, но по большей части обычные теплушки с людьми и лошадьми. И так продолжалось изо дня в день, с раннего утра и до поздней ночи. Впрочем, железнодорожное движение не замирало и ночью – ворочаясь на своем месте, Петя слышал, как вокруг него снаружи все громыхало, лязгало, иногда ревело, отрывисто звучали команды, приглушенно ржали лошади и, безразличные ко времени суток, повелительно и громко свистели паровозы.
Месяц май принес, наконец, радостные вести с театра боевых действий. На выставленных нашим заградителем «Амур» минах перед Порт-Артуром подорвались два японских броненосца – «Хатсусе» и «Ясима». Причем первый затонул на глазах у всех в течение нескольких минут, повторив печальную судьбу
