Далее Грегор настоятельно просил не экономить и покупать Элиоту только самый отменный корм по списку, приложенному к деньгам.
И еще тысячу раз Стюарт выражал сожаления по поводу своего «непотребного поведения», многократно клялся в своей любви и преданности. А еще сообщил, что уволил с треском ту домработницу, что чуть не разрушила своим нескромным поведением их отношения.
И опять сто двадцать пять раз, что он очень расстроен и сожалеет. И что надеется, что его птичка – ох уж эти пошлые ласково-звериные обращения! – простит и вернется. Не погибать же Элиоту и цветам.
Действительно, не погибать же. Я стал названивать зайке-курочке-киске, которая оказалась очень близка со Стюартом и как никто другой, видимо, была в курсе всех его дел.
Но птичка-питончик-тушканчик – вероятно, такая же участь постигла самого Грегора, – не отвечала. Точнее, вместо хомячка другой женский голос, набравший зерен за щеку, говорил о том, что абонент недоступен или отключен.
8
Зачитавшись перепиской, я не заметил, как прошло полчаса. Мой рабочий день и так поздно заканчивается, а сегодня из-за благотворительной (благоотвратительной) премьеры в театре с непременным фуршетом он, похоже, начался только после полуночи.
– Мама родная! – опомнился я, взглянув на часы. – Метро-то уже давно закрыто!
Опять придется тащиться до частного сектора пешком да еще при опасности получить в тыкву от скинхедов. А ноги – словно к ним подвесили гири на цепях, гудят, как у каторжного.
И тут у меня появилась крамольная мысль переночевать в жилище Стюарта, тем самым оказав хозяину – теперь я называл его не иначе – еще одну неоценимую услугу. Я знаю, где находится его квартира, куда выходят окна и где ключи. Я знаю, что сегодня наверняка никто к нему уже не придет. К тому же он просил приглядеть за Элиотом и цветами.
Я вдруг понял, что это шанс пожить в квартире, в престижном районе рядом с театром, ресторанами, ночными клубами. А значит, и рядом со своей работой. Не надо будет каждый день, опоздав в метро, переться в рабочее общежитие на окраине. Не надо платить каждый день по сто рублей за койко-место. За месяц, если подсчитать, накапывает четверть месячного заработка.
А тут я смогу спокойно пожить и последить за котом. А в случае чего – объяснить неожиданно явившемуся незадачливому Леонардо, что лишь хотел услужить: посмотреть за вашим котом и фикусом, так как ваша девушка послала вас, сэр, на три буквы. Не погибать же бедному животному от голода, в конце концов. Главное, ничего не брать. Там, в квартире, убеждал я себя, покопавшись в личных вещах, я смогу понять, как связаться с самим хозяином телефона.
Но одно дело – мысль, прокравшаяся в душу, а другое – набраться храбрости и заставить себя самого пробраться в чужую квартиру. От тепла кафетерия у меня закружилась голова. Ноги отказывались слушаться, но я все же нашел в себе силы встать с высокого стула.
9
Через десять минут я уже был у запомнившегося дома. Код в парадную я определил по стертым клавишам. Если все время дотрагиваться пальцами до железки, то она быстрее полируется. Этаж я уже знал. Осталось только, подняв кучу пыли, перетряхнуть коврики перед тремя квартирами, под одним из которых действительно лежал массивный ключ.
Трясущимися от усталости руками я просунул ключ в замочную скважину, как свои последние пять копеек в игровой автомат. Словно медвежатник, я пытался крутить ручку сейфа и влево, и вправо, но массивная стальная дверь в сладкую жизнь не поддавалась. На лбу в который раз за вечер выступила испарина.
Если вдруг соседка-домохозяйка выглянет в глазок и увидит, как я копаюсь в чужой замочной скважине, то она неминуемо вызовет милицию. И тогда придется мне опять полагаться на свои ноги.
Но тут мне в голову пришла мысль помолиться. Я сложил ладони, держа связку, как четки с минаретиком, прочитал молитву и даже приложился к ключам устами, а потом приложил ледяную связку к горячему лбу, смочив ключ слюной и потом.
Чудо не чудо, но мне это помогло, и я немного успокоился. А когда вновь стал вращать ключ, замок, скрипнув, поддался. Поворот, еще поворот, и вот я уже, как бык, вваливаюсь в темную квартиру и тут же прикрываю за собой дверь.
Фу, кажется, пронесло. Какое-то время ушло на то, чтобы отдышаться, присев на корточки, и привыкнуть к темноте. Незнакомый, приятно-острый запах чужого цивильного жилья щекотал ноздри.
Успокоившись, я начал искать выключатель, шаря по стенам ладонями. В какой-то момент мне показалось, что я нащупал некую кнопку. Но когда я нажал на нее, ничего не произошло. Только сверкнули искры глаз из глубины комнаты. Должно быть, это проснулся Элиот.
Уподобляясь животному, я решил пройти в комнату на ощупь и уже при свете луны, проникшем в окно, найти какой-нибудь источник электричества. Скинув ботинки и по-кошачьи мягко ступая, я прокрался вглубь. Пол подо мной, как я ощутил, был теплый и ворсистый. Не иначе с подогревом и с ковролиновым покрытием.
– Ну здравствуй, друг, – усевшись неподалеку от горящих глаз, я откинулся на мягкий остов дивана. – Теперь я буду тебя кормить.
Гладить незнакомого насторожившегося зверя я посчитал излишним.
10
И тут меня охватил приступ дикой радости оттого, что я могу вот так, скинув штиблеты, вытянуть горящие ноги и запросто развалиться на полу комфортного жилища в самом центре города. Сейчас я засну и высплюсь, не заморачиваясь по поводу обратной дороги. А завтра с утра мне не придется вставать на работу ни свет ни заря.
Я гордился тем, что у меня хватило силы духа и сообразительности проникнуть в чужой мир, а не тащиться в свою конуру на другой конец города. Что я нахожусь в квартире один, а не с кучей вонючих собратьев-гастарбайтеров, ибо частенько в нашей с Мухой комнате проводили ночи наши многочисленные земляки. В конце концов, просто тем, что я сэкономил – на жетоне метро и на проезде в маршрутке.
А когда вернется хозяин, я верну ему телефон и попрошу чаевые за присмотр за котом, за уборку и кормежку. Я ведь не собираюсь ничего воровать. Не собираюсь свинячить. А если соседи спросят, кто я, то я всегда могу сказать, что меня наняли присматривать за квартирой. Или делать ремонт.
Вот это удача! Если повезет, этот маневр можно будет провернуть еще не один раз и пожить здесь не один день. Я чувствовал себя диким животным, обхитрившим всех. Вроде бы и живущим за счет других, но совершенно независимым, смелым и свободным. С этим чувством полного удовлетворения я начал засыпать прямо на полу, раскинув ноги и руки, словно отмечая захваченную территорию.
Сказывались и усталость, и нервное напряжение. А еще теплый ковер подо мной, на котором можно было развалиться, как принято в Кашеваре. Уже засыпая, я понимал, что мне снится мой родимый край. Край, откуда берут начало серебристые могучие реки и где растут рясистые яблони. Здесь, в холодной стране, мне часто снился Кашевар. Но впервые он мне снился так, будто я живу в Кашеваре, одновременно находясь в европейских условиях. И ничуть об этом не жалею.
Глава 6
Прогулка по Кашевару
1
Не успел мальчик уйти, как в дверях появилась горничная. Девушка принесла поднос с двумя кувшинами с мыльной мертвой и чистой живой водой, два полотенца – шелковое и хлопковое, кисточку с резной деревянной ручкой в чашке из слоновой кости, острое лезвие и тупой брусок. Глаза ее были опущены: горничная явно смущалась.
– Поставьте все на подоконник, – попросил Омар, откладывая тяжелую книгу в сторону. Так уж сложилось, что он любил бриться подолгу и почти на ощупь. И чтобы не терять при этом понапрасну времени, он любил, бреясь, смотреть на то, как бойко идет торговля, как богатеет и беднеет жизнь с каждым появляющимся между торговыми лавками и исчезающим в них пешеходом. Тем более открывающийся из окна пейзаж с видом на людскую реку и глинобитные дома старого города был необыкновенно хорош. Распахнув створки окна и ворот халата, он полной грудью вдохнул запах благоухающих каштанов, акации и кипарисов.
