– Нет. Я не возражу, я попрошу, – тоже ехидно заметил Омар, – попрошу двадцать процентов. Как и прописано в законодательстве Кашевара. Все-таки это я нашел клад!
– Двадцать процентов! Да вы себе представляете, о какой сумме идет речь? – взбесился министр. – Вы просто грабитель нашего народа. Хотите стать очередным западным колонизатором-эксплуататором?
– А вы разве не собирались продать всю концессию какой-нибудь западной корпорации-эксплуататору за свои двадцать процентов?
– С чего вы взяли? Я как раз всецело помышляю о нуждах своего многострадального Кашевара, который уже довели до кипения. Вы знаете, что творится на улицах! Люди уже не могут терпеть своей бесправной, нищей жизни! – проговорился Гураб-ходжа. – Они ставят палаточный лагерь и протестуют против итогов выборов и скотского существования. Вы со своими подельниками из фонда добились того, за чем приехали.
– Думаю, вы тоже этого добивались!
– Не будем терять времени на пустую перепалку! Предлагаю вам свободу и сумму, равную двадцати тысячам евро. Заметьте, делаю это только из уважения к вашему мужеству и из-за человеколюбия. Вы прекрасно понимаете, что сейчас я могу вызвать Саура.
– Ну хорошо, я согласен, – вздохнул Омар, – вы перечисляете на мой счет шестьдесят тысяч евро, по десять тысяч за каждый день, проведенный в Кашеваре, – так я оцениваю свои страдания. А еще, еще вы в ближайшее время даете мне возможность встретиться с консулом Англии и доиграть с Ширханом-эфенди партию в нарды. Если вы хорошо осведомились о моей персоне, то должны знать, что я очень люблю интеллектуальные игры и ненавижу недоигранные интересные партии. Иначе стал бы я покупать тот шахматный набор и с вами сейчас торговаться.
– Хорошо, – скрепя сердце согласился Гураб-ходжа, – будут еще какие-нибудь пожелания?
– Во время игры в шахматы я люблю пить чай с молоком и фруктами. Так что прошу: принесите в камеру как можно больше еды, лучше прямо сейчас. А я вам обещаю, что после того, как вы выполните все мои требования и отвезете меня в банк, чтобы я мог лично перевести деньги в Лондон и заблокировать свой счет, а затем дадите переговорить с консулом, вспомню для вас карту в мельчайших подробностях.
– Не слишком ли много вы хотите съесть? – ухмыльнулся Гураб-ходжа.
– Не думаю, что это очень много. Вы же понимаете – мне нужны гарантии. Гарантии, чтобы подготовить себе пути к отступлению после того, как я поделюсь с вами секретом, благодаря которому я все еще остаюсь живым.
– Хорошо. Вам принесут еду и чай. И переведут в чистую и светлую комнату гостя.
– Не надо никакой комнаты гостя. Я хочу, чтобы компанию мне составили некоторые мои сокамерники. Как аристократ, я не привык ужинать в одиночестве. Да, чуть не забыл. Еще я хочу дочитать книги, которые ваши фанатики у меня отобрали.
6
Где-то ближе к вечеру пятницы к Алмазу Алексеевичу подошел начальник смены и сообщил, что его ждет хозяин. Точнее, вызывает. Алмаз Алексеевич поднялся по железной лестнице – наверх, в контору. Прошел по коридору и очутился в офисном здании. Здесь чистенько и светло. Подвесные в клеточку потолки, новые перламутровые двери и аквамариновый линолеум.
Кабинет с двумя красавицами секретаршами находился на последнем этаже. Пройдя по коридору, Алмаз вошел в предбанник кабинета шефа, где находились аж три молоденькие девицы. Как на подбор: рыженькая, беленькая и темненькая. Почти раздетые, разве что прикрытые щавелевым листком.
– Тьфу ты, стыдобища! – Почему-то в сознании всплыли ходившие по заводу слухи о том, будто хозяин вывозил таких курочек в «Кур и щавель».
Сам Алмаз Алексеевич уже давно стал замечать, что его больше возбуждают одетые, чем раздетые женщины. Наверно, это старость. С одетыми у него был шанс отделаться легким флиртом, найти пути к отступлению. А здесь, в кабинете, он был приперт тремя девицами к стенке. Там он сидел на стуле, ожидая своей очереди и смущаясь, пока его не пригласили в кабинет.
Холеный, красивый, со здоровым цветом лица хозяин чувствовал себя в огромном помещении кабинета вольготно. Отполированные подлокотники крутящегося стула отражали хризопразы светодиодных ламп, спрятавшиеся в пазухах подвесного потолка, словно у Христа за пазухой.
– Здравствуйте, Алмаз Алексеевич, вы, наверное, уже догадываетесь, зачем я вас пригласил? – поздоровавшись, перешел с места в карьер хозяин приисков.
– Предполагаю, – сухо ответил Алмаз Алексеевич.
– Что же, это разумно. Вы уже знаете, что мы бы хотели перевести наше предприятие в Петербург – в свободную экономическую зону. Но с собой мы бы желали взять только проверенных, честных и трудолюбивых людей. Но тут – вот незадача! – нам из милиции одна бумага пришла о возбуждении уголовного дела. Понимаете, о чем я?
Алмаз Алексеевич молчал.
– Я думаю, вы человек честный. Тридцать пять лет уже работаете и доросли до мастера. Такие кадры нам нужны. И в то же время мы не можем оставить без внимания инцидент со скальпелями. Я вот что думаю, Алмаз Алексеевич, если вы пойдете нам навстречу и чистосердечно признаетесь, кто вас надоумил, какая у вас сеть, то мы тоже сможем пойти вам навстречу и закрыть дело.
– А можно мне кипятку сначала выпить, – попросил Алмаз Алексеевич.
– Агаточка, принеси, пожалуйста, чаю и кофе, – попросил Диамант по коммутатору. И тут же принялся вновь уговаривать Алмаза сдать всех своих подельников. И тогда он останется в обойме завода.
Через минуту,
– А можно, я письменно все изложу? – попросил Алмаз, выслушав хозяина.
– Да пожалуйста, – протянул листы формата А4 Диамант Петрович. Принимая их, Алмаз Алексеевич сделал как бы неловкое движение, и листы разлетелись по комнате во все четыре стороны. Рефлекторно Диамант принялся их ловить и собирать. В одну секунду Алмаз Алексеевич высыпал в чашку кофе горстку микроскопических отходов производства – алмазных крошек. В книжках по истории, которыми увлекался Алмаз Алексеевич, он читал, что таким образом убивали императоров Византии и Рима, жрецов Египта и Вавилона, шахов Индии и падишахов Ирана, королей Франции и герцогов Англии. Осколки через кровь попадают в сердце и рвут даже самую эластичную мышцу. А еще могут прорвать желудок или кишку и вызвать перитонит.
– Спасибо вам за все, – поблагодарил Алмаз Алексеевич хозяина, когда листы бумаги были собраны. – Вы так чутки. Давайте, что ли, чокнемся для храбрости. Выпьем за процветание завода, прежде чем я напишу то, что хотел.
Диамант, чувствуя некоторую неловкость от всего происходящего, чокнулся со стариком. И большим глотком выпил всю чашку. Потому что кофе надо пить, пока тот горяч. Лучше ощущаются вкусовые качества.
Алмаз Алексеевич, чуть отпив чая, сел на стул и написал заявление об уходе. Внизу заявления он подписал: «Сожрал? Как бы кишка оказалась не тонка».
Глава 6
Сделка с совестью
1
Приспособившись к житию-бытию в тюрьме, я думал, что самое страшное уже позади. Но когда мне резко до потемнения в глазах заломили руки, я понял: самое ужасное еще впереди. Бакланы подняли меня в шесть часов и прямо в нижнем белье вытолкнули из камеры. Не дав надеть штанов, мне на голову накинули мешок. Затем, ни слова не говоря, пинками, как скот, погнали напрямик, через бурелом неизвестности.
Они подгоняли меня, потому что сам бы я никогда не осмелился идти с завязанными глазами неведомо куда. Оказывается, даже по прямому коридору не так-то просто идти, будучи слепцом. Если бы и пошел с мешком на голове, то аккуратно, бочком и на ощупь, а не полными широкими шагами, твердо ступая на пол. Да и то шагов через десять неминуемо остановился бы от страха.
