— Значит, у вас нет ни жениха, ни приятеля, ни мужа, — заключил он, не моргнув глазом.
На какой-то миг Дороти очень захотелось солгать, сказать что у нее уйма поклонников, целая свита, просто чтобы поглядеть на его реакцию.
— Я уже ответила, что вас это не касается, — повторила она и, увидев, как он только шире улыбнулся, стиснула зубы. — А вы-то сами, Алан? — спросила она с досадой, решив действовать его же оружием. — У вас есть женщина? Или вы все еще оплакиваете жену?
Его глаза потемнели и стали словно ночное небо, в их глубине промелькнуло какое-то непонятное чувство. Но он сразу овладел собой, а Дороти тут же пожалела о вырвавшихся словах.
— Простите. Это было грубо и бессердечно с моей стороны, — быстро проговорила она.
— Не извиняйтесь, я это заслужил, — великодушно признал он. — Вы правы, ваша личная жизнь меня не касается.
— Желаете еще кофе? — Очень кстати подоспевший официант разрядил обстановку.
— Нет, спасибо, — ответили они хором.
— Принесите счет, пожалуйста, — попросил Алан.
— Простите, я на минутку. — Дороти встала и направилась в дамскую комнату.
Алан откинулся на спинку стула, дожидаясь ее возвращения. Конечно она имела право разозлиться, но по какой-то причине, о которой он сам имел пока довольно смутное представление, Алан очень хотел бы знать, есть ли в ее жизни мужчина.
Ему понравилось, как она смело встала на защиту своего достоинства, отказавшись отвечать на его вопросы, но все же он был почти уверен, что прав. Встречный вопрос об оплакивании жены застал его врасплох.
Алан увидел, что Дороти возвращается, встал и пошел к ней навстречу. Они в молчании вернулись к машине. Пока Алан выруливал со стоянки, его мысли снова обратились к Этель.
Он по-прежнему продолжал винить себя в случившемся. Ведь если бы он не погряз в своем бизнесе, не игнорировал упорно внутренний голос, уделял побольше внимания жене, он гораздо раньше понял бы, что с Этель происходит что-то неладное.
Когда она вернулась из своего продолжительного путешествия по Европе, он влюбился в эту новую, уверенную и чувственную Этель. Он доверял ей, полагая, что она отвечает на его любовь и разделяет его мечты о семейном счастье. Как горько было узнать, что она сознательно уничтожила их ребенка — просто ради того, чтобы не менять свой излюбленный образ жизни!
Правда заключалась в том, что женщина, которую, как ему казалось, он искренне любил, всего лишь мелочная, самовлюбленная, испорченная девчонка. Какое счастье, что и его родители, и родители Этель были тогда в отъезде. У него язык не повернулся сказать Беатрис и Эндрю, что сделала их дочь.
Когда ее выписали из клиники, Алан попытался осторожно поговорить с ней, узнать, почему она не сочла нужным сказать ему о ребенке. Она без обиняков заявила, что не хочет и никогда не хотела детей, и не желает портить фигуру ни ради него, ни ради кого-то другого.
Через час она выбежала из дома, села в машину и сорвалась с места. При выезде на автостраду она не вписалась в поворот и врезалась в бетонную стену.
Усилием воли Алан подавил приступ отчаяния. Он подъехал к дому со двора и остановился перед гаражом.
— Еще раз спасибо за вкусный обед, — сказала Дороти, когда они поднялись на веранду.
— Не за что, — ответил он. — Красивая сегодня ночь, просто создана для того, чтобы сидеть на веранде и считать звезды. Что вы на это скажете? — спросил он, надеясь, что ей тоже захочется продлить общение.
Дороти задумалась над его предложением. По пути домой Алан едва произнес два слова. Она не сомневалась, что он вспоминал жену, и снова испытала ревнивое чувство к своей сводной сестре Этель, сумевшей завоевать сердце такого мужчины, как Алан Латимер. Пусть ее уже нет, но она успела познать счастье…
Вечерний воздух наполняла приятная прохлада, звезды радушно мерцали на бархатно-синем небе. Усталости Дороти не чувствовала, она знала, что все равно долго не сможет заснуть.
— Спасибо за приглашение, — ответила она, надеясь, что не придется потом раскаиваться.
На веранде Алан подвел ее к старинным качелям.
— Садитесь и начинайте считать звезды, я вернусь сию секунду, — сказал он и исчез за кухонной дверью.
Дороти облокотилась на деревянные перила и скользнула взглядом по крышам ранчо Синяя Звезда. Она в который раз попыталась представить, как сложилась бы ее жизнь, если бы мама уехала в Орегон и вышла замуж за Эндрю Гибсона.
Во время короткой встречи с отцом она нашла его милым и приятным человеком, не приходилось сомневаться, что он пользуется любовью и уважением семьи Латимеров. Но, заговорив об Арканзасе, он внезапно замолчал, словно вспомнил что-то… или кого-то. Ей очень хотелось пойти дальше, спросить его, помнит ли он ее мать, но ведь эта тема была сугубо личной…
Как ни хотелось Дороти ради обретения душевного спокойствия узнать, почему он бросил маму в ее положении, приходилось набраться терпения. Но она не могла не думать над причинами, заставившими его так поступить. Ей пришло на ум несколько, и все они выставляли отца в неприглядном свете.
Возможно, он был просто-напросто безответственным повесой, соблазнившим ее мать и вернувшимся в Орегон, предоставив ей одной расхлебывать последствия их кратковременного романа. Может быть, он сознательно обманывал юную и доверчивую Джоан, чтобы завлечь ее в свою постель. Или у него были все же и другие, не столь предосудительные мотивы, дающие возможность понять и даже оправдать его?
— Вы должны были считать звезды. — Шутливый голос Алана прервал ее раздумья.
Дороти улыбнулась и покачала головой.
— Их слишком много, — ответила она, пытаясь побороть охватившую ее дрожь.
— Почему бы нам не присесть? — предложил Алан.
Дороти подошла к деревянным качелям и опустилась на полированную темную доску.
— Я кое о чем собирался спросить вас, — сказал Алан, усаживаясь рядом.
— Не стесняйтесь, — ответила Дороти, полагая, что его вопрос имеет отношение к ее работе с Алмазом.
— Зачем вам понадобилось расспрашивать Тома и Клода об Эндрю Гибсоне?
8
Алан увидел, как глаза Дороти широко раскрылись от неожиданности. Несколько мгновений она смотрела на него, потом потупилась, но он успел заметить, как в светло-карей глубине промелькнуло виноватое выражение.
— Не понимаю, о чем вы, — сказала она, пытаясь изобразить удивление, но голосу не хватило убедительности.
— А я думаю, прекрасно понимаете, — сказал Алан, отметив, что она упорно избегает его взгляда.
Его вопрос больно уязвил ее. Выходит, Алан поручил Клоду докладывать ему о ее словах и действиях, иначе откуда мог он узнать, что она спрашивала об отце. Не приходилось сомневаться, что он не доверяет ей, и Дороти поразилась, когда поняла, до чего тяжело ей это сознавать.
— Я уже объясняла, что приехала сюда, чтобы работать с Алмазом, — сказала Дороти неестественно спокойным тоном. — А с Клодом мы просто болтали.
— Почему-то я вам не верю, — раздраженно произнес Алан и, резко оттолкнувшись, встал.
Дороти ногой затормозила пришедшие в движение от рывка качели.
Становилось прохладно. Она тоже поднялась и зябко поежилась.
— Если вы хотите, чтобы я уехала, я уеду, — сказала она, страстно молясь, чтобы до этого не
