выпуклость паха; короткую кожаную куртку с изображением ангела на груди.
— Цыгана ищем, — ответил Снегирь.
— Я отведу вас к нему, — юноша протянул мне руку. — Вадим.
— Андрей, — глуховато отозвался я, но руку пожал. Она была твердой и холодной.
Вадим представился и моим спутникам —значит, они видят его впервые.
Автоматчики отворили ворота.
— На выход.
Вереница торгашей и менял потянулась со стадиона. Мы, к счастью, оказались в первых рядах, иначе нам не покинуть барахолку до утра.
Началась метель: природе как будто не терпелось скрыть следы муравьиного копошения людей, как и в те времена, когда люди были здесь хозяевами.
Вадим пружинисто шел впереди.
За молчаливым леском открылась пустая улица —два ряда покалеченных многоэтажек.
— Эй, — окликнул провожатого Снегирь, беспокойно озираясь. — Далеко топать-то?
— Уже близко.
Через пару сотен метров перед нами улеглось шоссе, горбящееся ржавыми автомобилями. Вадим двинулся наперерез к виднеющимся за снежною пеленой зданиям, отдаленно напоминающим паруса. В Пустоши я не видел ничего подобного…
Дома соединяла каменная кишка, на крыше которой, — пеньки-буквы —«АЭРОВОКЗАЛ».
Вадим —и мы следом —нырнули в черную пасть входа. Дальше —турникеты, вроде тех, что в метро.
Сначала я увидел три красноватых мигающих глаза: три костра пылали неподалеку от расположенных широким полукругом конусовидных шатров. Затем —широкое ровное поле, самолеты, нюхающие пропеллерами воздух. И уже напоследок —темные фигуры, сидящие у костров.
— Ходынка, — прошептал Снегирь. Что-то в его голосе мне не понравилось…
Мы подходили к ближайшему шатру и навстречу нам поднимались люди. Вспомнилась Москва- товарная, мародеры: этот, как его, Шевченко, со своими сподручными. Те тоже сидели, сгорбившись, у костра, ловя тепло, грея жратву. Время костров, эра костров…
Явственно послышался звон передергиваемых затворов.
— Кто, б…дь?
Голос! — сразу и не понять, человек сказал или прорычал зверь. Шесть либо семь стволов уставились на нас, вызывая холодок под сердцем.
— Вадим, — кто-то у костра узнал провожатого.
Стволы опустились.
Лица, сверкают белки глаз.
— У себя? — спросил Вадим бородача с серьгой в ухе. Тот кивнул, исподлобья поглядывая на нас. В руках у бородача —ружье с красивым деревянным прикладом.
— Сюда.
Вадим, наклонившись, проник в шатер.
— Цыган, — окликнул он темноту. Что-то щелкнуло, запахло бензином. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, провода от которой змеились к клеммам урчащего генератора.
С соломенного тюфяка поднялся мужик, слегка похожий на Вадима. Такая же кукольность, лощеный блеск кожи, глаза навыкате. Вот только он был лыс, и во взгляде читалась усталость.
— Снегирь, здравствуй, — Цыган, похоже, ни на йоту не удивился нашему появлению, а на меня и Киркорова он и вовсе не обратил никакого внимания. — Я знал, что ты явишься.
Вадим приблизился к нему, ластясь, словно кошка. Я никогда в жизни не видел целующихся мужиков: поцелуй Вадима с Цыганом был долгий, глубокий. Я отвернулся, опасаясь, что меня может вырвать.
— Теперь иди, крошка, — Цыган шлепнул юношу по жопе. — Нам с этими людьми надо переговорить.
Вадим, виляя бедрами, покинул шатер.
Цыган повернулся к нам. На его башке, как в зеркале, отражалась лампочка.
— Рад видеть старого партнера… — начал Снегирь.
— Без прелюдий! Сразу к делу.
— Ты, Цыган, знаешь, что нам нужно.
— Знаю. Но не знаю, что есть у вас.
Снегирь кашлянул.
— Тридцать килограммов пластида.
На лице Цыгана не отразилось ничего.
— Пластид? Недурно…
Он подошел к параше. Желая струя загрохотала, как маленький водопад. Помочившись, Цыган повернулся к нам, неторопливо упаковывая сизую мотню.
— Так что? — в голосе Снегиря слышалось нетерпение.
Цыган отворил дверцу железного шкафа, стоящего в головах его постели, достал холщовый мешочек.
— Здесь, как и в прошлый раз, ровно тысяча доз.
Снегирь взял мешочек.
— Андрей.
Я скинул рюкзак с плеча и выгрузил на пол шесть черных пакетов.
Крадучись, вошел Вадим, наверное, почувствовал: сделка завершена. Цыган кивнул нам, прощаясь. Мы покидали шатер, слыша за спиной звук поцелуя.
— Пидоры, — пробормотал сквозь зубы Киркоров.
Мы, стараясь держаться у стен домов, двигались в сторону барахолки. Рюкзак стал легким, как пушинка, и усталое плечо только что не пело от радости.
— Жоподеры, б…дь!
— Чего ты, Киркоров, так взъелся на них? — ухмыляясь, спросил Снегирь.
— Ненавижу говнотолкателей, — Киркоров со злобой ковырнул носком ботинка ледяной нарост на земле. — Перестрелял бы всех.
— Какая тебе-то разница?
Киркоров взглянул на меня, на Снегиря и, не найдя что ответить, махнул рукой.
Лунный сок заливал окрестность, ночь была ненамного темнее дня. Чаша стадиона напоминала череп быка. Не больше чем в сотне метрах отсюда —люк.
— Эй, вы, постойте!
Окрик зазвенел в морозном воздухе. Я оглянулся. Двое в форме стрелков приближались к нам.
— Патруль, — выдохнул Снегирь. — Вот дьявол!
Киркоров выхватил из-за пояса пистолет. Громыхнул выстрел.
— Бежим, б…дь!
Я помчался по сугробам вслед за Киркоровым, неуклюже вскидывающим на бегу голенастые ноги. Где-то за моей спиной сопел Снегирь и хлопали выстрелы —один за другим.
Киркоров отбросил в сторону люк и прыгнул в черную кишку.
— Скорее, — крикнул я Снегирю, и увидел, как тот упал лицом в снег. Пистолет! У меня же в руках пистолет! Выстрел —шаг, шаг —выстрел.
— Вставай!
Снегирь хрипел, но все-таки поднялся на ноги. Расстреливая обойму, я довел его до люка. Снегирь перегнулся через край и мешком полетел вниз.
Я оглядывался, поминутно оглядывался. Мне все чудилось хлюпанье подошв по лужам.
— Да не погонятся они, — раздраженно проговорил Киркоров. — Редко сюда суются.
Единственная рука Снегиря давила на меня. Он стонал, вскрикивал, едва передвигая ноги.
С канализационного свода капала ржавая вода, раненый все норовил ухватить каплю сухими губами.
