Венеции, либо скрылись на островах в лагуне. Но им нужен кто-то, кто объединит их. Он будут ждать приказа капитана.
– А он пленник Сильвио?
– Да. Он…
Несчастный сержант начал задыхаться. Изо рта у него хлынула кровь, заливая траву перед ним. Потом кровь остановилась. Лицо сержанта стало спокойным, остановившийся взгляд был направлен в сторону лагуны…
Эцио прикрыл ему глаза и сложил на груди руки. «Покойся с миром», – официально пробормотал он.
Потом он покрепче закрепил перевязь с мечом и хотел было затянуть ремни защитного браслета на левом запястье, но передумал и прицепил на левую руку двойной кинжал. На правом он затянул ремни отравленного клинка – полезного всегда, когда приходилось сталкиваться с многочисленными врагами. Пистолет был удобен, когда нужно было убить определенную одиночную цель, и его приходилось перезаряжать после каждого выстрела. Поэтому Эцио оставил его в поясной сумке вместе с порохом и пулями. Там же остался, в качестве запасного, и кинжал с пружинным механизмом. Эцио опустил капюшон и направился к деревянному мосту, который упирался в собор Сан-Петро ди Кастелло. Оттуда он незаметно, но быстро пошел вниз по главной улице, прямиком к Арсеналу. Он заметил, что люди, встречавшиеся ему по пути, были подавлены морально, хотя и как обычно занимались повседневной работой. Чтобы полностью остановить торговлю в Венеции требовалось нечто большее, нежели локальная война, хотя, возможно, некоторые из жителей Кастелло догадывались, насколько важен для всего города исход этого конфликта.
Тогда Эцио еще не знал, что этот конфликт затянется на долгие, долгие месяцы, даже более того, на весь следующий год. Он думал о Кристине, своей матери Марии и сестре Клаудии. Он чувствовал себя старым и бездомным. Но в его жизни еще оставалось Кредо, и цель – служить и защищать. И это было важнее всего на свете. Мало кто догадывался, что установлению злого господства тамплиеров во всем мире противостоял только Орден ассасинов.
Главной задачей Эцио было определить, где держат и, по возможности, освободить Бартоломео д’Альвиано, хотя попасть в сам Арсенал будет проблематично. На восточной окраине города за высокими стенами Арсенала размещались верфи (и здания), где работало множество людей. Здесь же была сосредоточена личная охрана Сильвио, численность которой, по словам Агостино Барбариго, превышала две сотни наемников. Эцио вошел через построенные недавно архитектором Гамбелло главные ворота, прошелся по периметру мимо зданий, насколько было возможно, и, в конце концов, обнаружил тяжелую дверь с калиткой. Какое-то время он, спрятавшись, наблюдал за калиткой и увидел, что охрана использует ее при смене караула. Ему пришлось прождать четыре часа до следующей смены. Полуденное солнце нещадно палило, воздух был влажным, и все, кроме Эцио, были вялыми и сонными. Он смотрел, как отряд сменщиков выходит через врата, охранявшиеся всего одним стражником, потом кинулся следом за входившими и, замыкая шествие, смешался с отрядом. Едва последний солдат прошел через врата, как Эцио перерезал глотку охраннику и сам проскользнул внутрь прежде, чем кто-то заметил, что случилось. Как и много лет назад в Сан-Джиминьяно, армия Сильвио была внушительной, но даже ее не хватало, чтобы охватить всю внутреннюю территорию. Арсенал был военным центром города. Не удивительно, что без него у Агостино не было реальной власти над Венецией. Оказавшись внутри, Эцио довольно легко проскользнул между огромными зданиями – канатной фабрикой Кордерие, складом артиллерии, башнями дроболитейного завода и судоверфями. Пока глубокие полуденные тени скрывали Эцио, ему успешно удавалось избегать столкновения с многочисленными патрулями, и он знал, что все будет в порядке, хотя, естественно, ни на минуту не терял бдительности. Он пошел туда, откуда доносились звуки веселья и издевательский смех, и обнаружил один из сухих доков, в котором собирали огромную галеру. У одной из стен дока висела металлическая клетка. В ней держали Бартоломео, энергичного, похожего на медведя, мужчину, лет тридцати, всего лишь на четыре-пять лет старше самого Эцио. Вокруг клетки сгрудились наемники Сильвио, и Эцио подумал, насколько было бы лучше, занимайся они, как и положено, патрулированием, а не издевательством над беспомощным врагом. Но одновременно Эцио не мог не отметить, что хотя Сильвио Барбариго и Великий Инквизитор, он вовсе не разбирается в том, как надо управлять войском.
Эцио понятия не имел, как долго скованного Бартоломео держали в клетке. Несомненно, прошло уже много часов, но тяжелое положение ничуть не повлияло на его ярость и энергичность. Учитывая, что все это время он наверняка провел без еды и воды, это было просто поразительно.
– Трусливые твари! Подлые трусы! – рычал он своим мучителям, один из которых, как заметил Эцио, держал наколотую на копье смоченную уксусом губку и тыкал ей в лицо Бартоломео в надежде, что тот решит, будто это вода. Бартоломео лишь отмахивался.
– Я бросаю вам всем вызов! Прямо сейчас! С одной рукой, привязанной за спину, – нет, с обеими руками! Я сожру вас живьем! – Он засмеялся. – Вы удивитесь, что такое возможно, но если вы выпустите меня отсюда, я с радостью вам покажу! Трусливые говнюки!
Люди Инквизитора не скрывали насмешек и тыкали в Бартоломео шестами, клетка раскачивалась из стороны в сторону. Дно клетки не было сплошным, и Бартоломео, пытаясь сохранить равновесие, с трудом удерживался на ногах.
– У вас нет чести! Нет доблести! Нет достоинства! – Он плюнул на них сверху. – И люди еще удивляются, почему звезда Венеции клонится к закату! – в его голосе появились умоляющие нотки. – Я пощажу того, у кого хватит смелости освободить меня. А все остальные сдохнут! От моей руки! Клянусь!
– Заткни пасть, – огрызнулся один из охранников. – Никто кроме тебя, засранец, сегодня не умрет!
Все это время Эцио, спрятавшийся в тени кирпичной колоннады, которая окружала бассейн с небольшими пришвартованными боевыми галерами, обдумывал план спасения наемника. Рядом с клеткой спинами к ассасину стояло десять стражников, больше никого видно не было. Они не находились при исполнении служебных обязанностей и были безоружны. Эцио проверил отравленный клинок. Убить их будет просто. Он проследил за патрулями, проходящими мимо, и выяснил, что они появляются всякий раз, когда тень от стены дока удлиняется на три дюйма. Еще одна проблема состояла в том, как заставить Бартоломео сохранять тишину, пока он будет освобождать его. Эцио напряженно думал, он знал, что время истекает.
– Как вы можете продавать свои честь и достоинство за пару монет? – прокричал было Бартоломео, но в горле у него пересохло и он, несмотря на железную волю, задохнулся.
– А ты разве занимаешься не тем же самым, ублюдок? Ты такой же наемник, как и мы.
– Я никогда не служил предателям и трусам, как вы! – Глаза Бартоломео блеснули. Люди, стоявшие внизу испуганно вздрогнули. – Думаете, я не знаю, почему вы заковали меня в цепи? Думаете, я не знаю, кто дергает за ниточки марионетки-Сильвио? Да я сражался против хозяина этого вонючки, еще когда у вас, сопляков, молоко на губах не обсохло!
Эцио с интересом прислушался. Один из солдат подхватил с земли половинку кирпича и со злостью швырнул ее в клетку. Кирпич ударился о прутья и отлетел в сторону.
– Правильно, ублюдки! – хрипло прокричал Бартоломео. – Сколько вы еще собираетесь терпеть меня? Клянусь, как только я выберусь из клетки, я отрублю каждому из вас ваши долбанные головы и засуну их в ваши долбанные задницы! А еще я перемешаю их, чтобы вы, сопляки, не знали, чья голова и в чьей заднице находится!
Теперь люди внизу действительно рассвирепели. Стало ясно, что только приказ удерживает их от того, чтобы заколоть висевшего над ними в клетке беззащитного наемника копьями или застрелить из лука. Теперь Эцио разглядел, что замок на двери клетки был относительно небольшим. Тюремщики Бартоломео полагались больше на то, что клетка подвешена высоко. Не было сомнений, они считали, что дневная жара и ночной холод в совокупности с обезвоживанием и голодом окончательно сломают пленника, и тот согласится на переговоры. Но одного взгляда на Бартоломео хватало, чтобы понять – есть вещи, которым он предпочтет смерть.
Эцио знал, что действовать надо быстро. Скоро должен был появиться очередной патруль. Вытащив отравленный клинок, он кинулся вперед со скоростью и грацией волка, в считанные секунды, сокращая
