Впервые с начала разговора Аллейн улыбнулся.
— Я не пытаюсь применить избитый трюк: оскорблять даму с целью ее соблазнить, — сказал он. — Вы об этом?
— Скорее всего, да.
— Вспомните классику. Шекспировские женщины не падали в объятия грубиянов и хамов. Ох, простите, позабыл про Ричарда III.
— А Беатриче и Бенедикт? Петруччио и Катарина?
— Комедии я не имел в виду.
— И правильно. В моей ситуации нет ничего забавного.
— Наоборот, она кажется удручающей.
— Что мне делать? Скажите, что мне делать?
— Уезжаете из замка сегодня же. Прямо сейчас, если хотите. Внизу меня ждет машина. В Париже пойдите к врачу и начните лечиться. Осознайте свою ответственность и, покуда не случилось большего вреда, расскажите мне, или местной полиции, или любому, кто облечен властью, все, что знаете о здешних обитателях.
— Предать моих друзей?
— Глупая фраза. Защищая их, вы потакаете человеческой мерзости. Как вы можете в присутствии этой девочки, Джинни Тейлор, сомневаться в том, что вам делать?
Аннабелла попятилась назад, словно Аллейн представлял собой физическую угрозу.
— Вы здесь не случайно, — сказала она. — Визит был спланирован заранее.
— Любопытно, как я мог спланировать воспаление аппендикса у незнакомой старой девы. Стоит взглянуть на вас, и все становится ясно как божий день. Зеваете так, что вот-вот скулы свернете, потому что испытываете потребность в новой дозе героина. Зрачки с булавочную головку, восковая физиономия…
Аннабелла, слушавшая его затаив дыхание, с облегчением выдохнула:
— И это все?
— Мне действительно пора. До свидания.
— Я не могу. Я не могу сделать то, что вы просите.
— Очень жаль. — Аллейн открыл дверь.
— Я не скажу им, кто вы такой, — сказала Аннабелла. — Но не возвращайтесь сюда. Не возвращайтесь. Я не шучу…
— До свидания, — повторил Аллейн и, не встретив никого по дороге, вышел из замка и спустился по проходу на открытую площадку.
Рауль ждал его в машине.
Вернувшись в сад на крышу, Аннабелла Уэллс застала там всю мужскую половину компании. Ее с нетерпением ждали. Доктор Баради приблизился и мягко сжал ладонью ее предплечье.
— Оставьте, — сказала Аннабелла. — От вас пахнет больницей.
— Аннабелла, кто он такой? — воскликнул Карбэри Гленд. — То есть мы все знаем, что он муж Агаты Трой, но, ради бога, кто он?
— Мне известно не больше, чем тебе.
— Но ты же говорила, что пересекала Атлантику вместе с ним и между вами даже было что-то вроде дорожного романа! Кто может устоять перед тобой, мой ангел, и не выболтать всех своих секретов?
— Он был одной из моих редких неудач. Говорил только о своей жене, упоминал о ней к месту и не к месту, словно провинциал из самой глухой деревушки. Я бросила его. Не хватило терпения. Скучный малый.
— А мне он даже понравился, — с вызовом произнес Робин Херрингтон.
— Опасный человек, — высказался доселе молчавший мистер Оберон. — Кто бы он ни был и кем бы ни оказался, в данных обстоятельствах он опасен.
— Согласен, — подхватил Баради. — Чего стоят расспросы о человеке по имени Гарбель.
— А может быть, они жаждут приобщиться, — предположил Гленд, — и кто-нибудь назвал им это имя.
— Они вовсе не жаждут приобщиться, — сказал Оберон.
— Нет, — согласился Баради.
— Господи, неужто нет другого выхода? — взволнованно спросил Херрингтон.
— Подумай сам, — отозвался Гленд.
Мистер Оберон встал.
— Другого выхода нет, — спокойно произнес он. — Нельзя допустить, чтобы они еще раз пришли сюда. Это очевидно. Они не должны вернуться.
— Вы неплохо потрудились сегодня утром, Рауль, — сказал Аллейн по дороге в Роквиль. — Похоже, на вас можно положиться.
— Мсье переоценивает мои заслуги, — весело отвечал шофер. — Египтянин тоже, кажется, умеет неплохо работать. На войне санитар много чего начинает понимать, а талант сразу виден. Очень часто пациентов вскрывают, словно молнию расстегивают. Вжик! — открыли. Бемц! — закрыли. Но тут все было по-другому.
— Баради опасается, что она не поправится.
— На ее лице не было печати смерти.
— А вы знаете, как выглядит такая печать?
— Думаю, да, мсье.
— Моя семья благополучно добралась до гостиницы?
— Благополучно, мсье. По дороге мы останавливались на улице Фиалок. Мадам спрашивала о мистере Гарбеле.
— Она виделась с ним? — встревожено спросил Аллейн.
— Как я понял, его не было дома, мсье.
— Она оставила записку?
— По-видимому, мсье. Я видел, как мадам вручила листок бумаги консьержке.
— Понятно.
— Она не простая штучка, — задумчиво произнес Рауль.
— Кто? Консьержка? Вы ее знаете?
— Да, мсье. В Роквиле все друг друга знают. Большая оригиналка эта старуха Бланш.
— В каком смысле?
— Тертый калач. У нас поговаривают, что сидение при дверях не единственное ее занятие и что у нее имеются делишки на стороне. Толстые не всегда ленивые. Но в доме ничего предосудительного не случалось, — вежливо добавил Рауль. Видимо, он считал дурным тоном порочить дом, где обретался один из знакомых Аллейнов.
— Я намерен, Рауль, — сказал Аллейн, тщательно подбирая французские слова, — сделать вас своим доверенным лицом.
— Весьма польщен, мсье.
— Мне показалось, что талант доктора Баради произвел на вас большее впечатление, чем он сам.
— Точно, мсье.
— На меня тоже. Вы видели Оберона?
— Несколько раз.
— Что вы о нем думаете?
— Мне ничего неизвестно о его талантах, но как о человеке я думаю о нем еще хуже, чем о египтянине.
— Вы знаете, как он развлекает своих гостей?
— Ходят кое-какие слухи, мсье, но довольно туманные. Слуга в замке почти все нездешние и очень
