Я повернул голову и с удивлением уставился на неё.
Стефания тоже повернула голову и встретилась своими глазами с моими.
— Что бы ты её разнесла и мы пошли пешком? Нет, уж дудки! — вслух произнёс я.
— Но можно заниматься чем-нибудь…таким. Неопасным. Научи меня «щит» ставить! Я ведь так толком и не научилась…
— И где ты собираешься у меня… разместится? На соседней койке, что ли? Тебе не кажется, что это… совсем уж?
— Зачем? Там, где кресла. Я помещусь. Возьму постель, на которой сплю, постелю и всё. Я тебе мешать не буду…
— Мда? Красавица, а ты слышала такую фразу, что в одну воду можно войти только один раз? Это в смысле того, что обратного пути уже не будет. Понимаешь?
— Тёплый фургон в обмен на репутацию? Забавно…
— Я не выйду замуж. Я решила. И меня это не волнует.
— И что? Репутация нужна только для этого?
— Ты же сам говорил, что я тёмный маг и могу позволить себе гораздо больше, чем другие… Гораздо больше… ну пожалуйста… Эри…
Стефания просительно смотрела на меня.
— Да не жалко… в общем-то… пола. Чего его жалеть… Как хочешь. Решила так решила…
Так Стефи стала путешествовать вместе со мной. Что ессстественно послужило поводом для разговоров всего отряда. Нас обоих разглядывали, переглядывались и шушукались, бросая в нашу сторону многозначительные взгляды. Но все держались «в рамках». Никто себе не позволил открыто вещать, давая комментарии. То ли народ попался интеллигентный, то ли все помнили про мой хороший слух и не хотели связываться… Стефания надела на себя маску холодного высокомерия и носила её, не снимая весь день. Исключение делалось только для меня. Вещи она перенесла, кобылу свою пегую сдала на попечительство моему слуге, выполняющего роль конюха. С этой кобылой… Короче, перед самым отъездом, конюх произвёл внезапную замену в лошадином составе, заменив одного тяжеловоза. По моей задумке чёрную карету тянет четвёрка чёрных жеребцов. Стильно. Антуражно. В канве. Когда я увидел, что один из них рыжий, я просто обалдел. Ведь было же куплено четыре чёрных!
— Откуда взялась эта рыжая скотина? — поинтересовался я у конюха, как только его увидел.
— Господин, копыто у него загнило.
— Что значит «загнило»?
— Болячка такая. Внутри. Кость гниёт. Такую лошадь только на живодёрню.
— Ну а куда ты смотрел, когда покупал?
— Недосмотрел, господин. Простите меня… Сразу не увидел, а потом смотрю — прихрамывает. Постучал по копыту — а он дёргается. Больно. Всё ясно — гниль.
— Ладно, понятно. А рыжий откуда?
— Дык я его поменял у торговца, который нам лошадей продал.
— И что, он поменял? Вот так, просто взял и поменял? — с недоверием спросил я.
— Не просто, — вздохнул конюх, похоже припомнив процесс обменная, — сначала не хотел. Но когда я ему сказа, что мой господин тёмный маг и что он будет очень недоволен проданной ему больной лошадью, он передумал. Но чёрных у него тогда не было. Только пегие и рыжий. Ну, я взял рыжего.
— Лучше уж пегого, — теперь уже вздохнул я, а что, напрячь торговца, что бы он нашёл чёрную масть, слабо было? Он же не один там, поди, на рынке, лошадьми торговал? Уж если пугать, так пугать…
— Господин, времени уже не было. Всё в последний момент открылось. Если бы он пошёл искать, мы бы опоздали в университет.
— Ясно, — сказал я, — такой выезд испортили… Ладно, хоть не в дороге всё выяснилось…
— Да, да, — обрадовано закивал головою конюх, — вы не сомневайтесь, этот хорош. Здоров. Гольшитской породы. Кением кличут. Молодой совсем.
— Кем, кем? — переспросил я.
— Кений. Кличка у него такая, — пояснил конюх.
— Ну-ну, — прокомментировал я.
Этот Кений мне сразу не понравился. Я и так лошадей не люблю, а у этого морда вообще — дурная и восторженная. Абсолютно идиотское выражение. Все лошади как лошади — рядом с кормушкой, стоят, жуют, отдыхают после длинного дня. Этот же, как только отвязали — сразу куда-то скакать рвётся. Душа ему, что ли не тяжеловоза, а рысака досталась? Даже не пожрёт толком — скакать! Шило под хвостом. После того, как его два раза ловили, веселя охотой весь лагерь, конюх стал его стреножить. Воде вопрос решился, но тут появилась Срефина кобыла. И так она видно ему понравилась, что воспылал он к ней внеземной любовью. Та от него шарахается, а он из рук и постромков рвётся — пустите, мол, к ней, не могу мол, без неё! Целая история стала — запрячь его и распрячь. А по вечерам и ночами, он — ржал. Подругу звал. В конец задолбал этот трубящий в ночи слон! Тут спать охота, а эта зараза фургон раскачивает, с привязи рвётся, да ещё и ржёт!
— Слыш, скотина, — как-то после бессонной ночи, смотря в его глупые зенки, зловеще прошипел я, — я тебя на колбасу сдам! При первом же подвернувшемся случае. Ты понял, придурок рыжий?
Ничего он не понял, судя по выражению его вытаращенных «шаров». Стали кобылу привязывать вместе с другими лошадьми. Затихло. Но ненадолго. Как-то просыпаюсь среди ночи от какого-то непонятного звука.
— Хрум… хрум…
Что за ерунда? Лежу, напряжённо прислушиваюсь.
— Хрум! Хрум!
Мыши, что ли завелись? Вроде звучновато… для мышек-то?
— Хруп!
Мыши-мутанты? Я осторожно спустил ноги вниз и пошёл разбираться. Оказалось — Кений фургон грызёт! То ли скучно ему, то ли ужасно полезные микроэлементы в древесине фургона обнаружил…
