диски станут гарантией вашей честности. Вы так договорились? Однако Дэн оказался в курсе ваших дел, а как только Лилиан узнала от него о шантаже, она решила что-то предпринять. Она не могла обратиться за помощью к Карнау, родителям или к Шеффам. Ей ничего не оставалось, как вызвать сюда человека, который очень хотел разобраться в смерти своего отца — меня.
Вены на носу Зика Кембриджа приобрели багровый цвет.
— Моя девочка тут совершенно ни при чем.
Он сказал это мне, но смотрел на Риваса.
— Конечно, — сказал я. — Повторяйте это почаще, и, может быть, лейтенант в конце концов вам поверит. Ведь Лилиан приходила к вам на обед в прошлое воскресенье, так? Она отдала мне диск, который обнаружила, набралась мужества, чтобы уйти из галереи, и в воскресенье вечером поговорила с вами — рассказала о том, что видела десять лет назад. Вероятно, Лилиан заявила, что готова пойти в полицию. Тогда вы и решили, что ее нужно на время убрать со сцены. Вы понимали, что едва ли Асанте проявит терпимость. Он вполне мог послать Риваса, чтобы тот позаботился о молчании Лилиан.
— Трес, — сказала миссис Кембридж, продолжавшая плакать. — Лилиан так тебя любила… она рассчитывала, что у вас будет второй шанс. Не нужно…
— Она была очень одинока и нуждалась в человеке, который сумел бы решить ее проблемы, — уточнил я.
— Но ты все испоганил, — сказал Ривас. — А теперь, Дэнни, малыш, я хочу получить диск — на счет пять. Можешь для начала принести тот, что лежит на столике.
Увлажнившиеся глаза Зика Кембриджа стали твердыми, как сапфиры, когда он посмотрел на Риваса и сделал шаг к дивану.
— Черт подери, подожди минуту.
Ривас навел «парабеллум» на старика.
— Чего ждать, мистер К? Что еще вы можете мне сказать? Что все исправите? Мы выполнили свои обязательства. Мы заплатили хорошие деньги за статуэтку, но Карнау сказал нам, что мисс Кембридж ее подменила. Он предупредил нас, что она собралась рассказать о «Центре Трэвиса» и свалить все на наших партнеров, чтобы снять вас с крючка. И мы ответили: «Такое невозможно, только не старина Зик Кембридж. Он слишком умен, чтобы так попасться». И тут мы узнали, что вы изъяли свою драгоценную дочь из обращения и поручили вашим людям отыскать оба диска, словно решили нас сдать. А это уже полнейшее дерьмо.
— Вот почему ты убил Морагу и Гарзу, — сказал я.
Ривас стряхнул пепел на диванчик.
— Уже один, Дэнни.
Внезапно Дэн совершенно успокоился, и я встревожился. Его лицо стало замкнутым, к нему вернулось чувство собственного достоинства, напомнившее мне его мать. Он взял диск с кофейного столика и направился ко мне.
— У нас есть договоренность, которую никто не отменял, — настаивал на своем Зик Кембридж. — Дэниель и Лилиан не имеют к этим делам никакого отношения. Ты не можешь выбросить на помойку десять лет выгодного сотрудничества только из-за того… неужели ты всерьез…
Ривас пожал плечами:
— Существуют другие строительные фирмы, готовые приносить доход, мистер К. Возможно, вас прикончат, и все заговорят про еще одно убийство, совершенное мафией. У мистера Асанте уже заготовлена речь о законе и порядке — ничто не помешает ему произнести ее утром, может, она позволит ему стать мэром. Уже два, Дэнни, малыш.
Дэн опустился на колени возле меня и поднял с пола второй диск. Он держал руки как можно дальше от пистолета, но когда он встал, я все понял, прочитав у него на лице решимость. Я изо всех сил попытался сказать ему глазами «нет», но он уже от меня отвернулся.
— Ты не получишь Лилиан, Джей. И у тебя нет никаких гарантий, что принесенный мной диск настоящий. Если ты меня убьешь, таким способом ты не решишь своих проблем.
Джей ухмыльнулся и навел на меня пистолет.
— Оно того стоит, Наварр. С оставшимися проблемами я разберусь потом.
— Должен предупредить — мои друзья из офиса шерифа уже сюда едут.
— Значит, нужно быстрее попрощаться.
Дэн вернулся на прежнее место, он стоял рядом с Ривасом, но их разделял диванчик. Дэн бросил оба диска на сиденье.
— Хороший мальчик, — сказал Ривас.
Он по-прежнему держал меня на прицеле и не обратил внимания на лицо Дэна, не заметил, как напряжены его плечи.
Мне хотелось закричать «нет», но это бы не помогло.
— Что теперь? — спросил я Риваса, чтобы заставить его не сводить с меня глаз. — Асанте, наконец, тебя повысит и ты станешь капитаном?
Эта мысль Ривасу понравилась.
Однако ему так и не довелось сказать, что он думает по этому поводу, потому что Дэн схватил его пистолет. Предельно глупый ход, да и движение было неправильным. Дэн вцепился в «парабеллум» за дуло и совершил еще одну ошибку, направив его вниз, в сторону собственного тела. Я не увидел, как выстрел снес часть его правой руки, и пуля вышла из задней поверхности бедра. Однако запомнил, что красная струя начертила новый узор, волшебным образом появившийся на цветастых подушках дивана и желтом платье миссис Кембридж, а брючина штанов цвета хаки внезапно стала темной и скользкой, когда Дэн бросился через диванчик на Риваса. «Парабеллум» выстрелил во второй раз, но я уже сорвался с места.
Все остальное я помню не слишком отчетливо — во всяком случае, как-то смутно. В моей памяти остался звук, напоминающий треск расколотого арбуза, когда я опустил рукоять старого «шеридана» на голову Риваса, и много крови, которая просачивалась у меня между пальцами, когда я пытался зажать здоровенную дыру на ноге Дэна. Я запомнил, что кричал ему, чтобы он не шевелился, но он дергался на ковре, засунув остатки правой руки между ног. Словно издалека до меня донесся вой сирен и машины «Скорой помощи», меня сменили врачи, потом я сидел в углу, Ларри Драпиевски звал меня по имени и осторожно забирал из моей руки «шеридан Нок», а я держал его у щеки.
Глава 63
Я проснулся и увидел Ларри Драпиевски, который держал у меня под носом чашку кофе.
Мне потребовался год или два, чтобы понять, где я нахожусь.
Я в одном нижнем белье лежал на кровати, стоявшей на веранде. Ветерок от работающего вентилятора холодил кожу, но жаркое августовское солнце, клонившееся к западу, все равно согревало. Мне казалось, будто я слышу шум холодильника, но это стрекотали тысячи цикад, устроившихся на акациях за окном. Где-то горела трава. На меня смотрела бело-коричневая корова, которая футах в двадцати прилегла на земле, в неровной тени кактуса. Я находился на ранчо в Сабинале. Было около трех часов дня.
Я попытался пошевелиться, и у меня сразу же дико закружилась голова. Когда я все же ее приподнял, я увидел моего брата Гарретта в инвалидной коляске, которая стояла в ногах кровати. Точнее, я увидел Гарретта, Джерри Гарсию и Джимми Хендрикса,[197] слившихся в одно лицо. Потом перед глазами у меня немного прояснилось, и я понял, что два лица на футболке Гарретта парят вместе с его собственным, словно Святая Троица.
— Давай, братишка, — нетерпеливо сказал Гарретт. — Мы ждем шанса спустить воду в туалете.
Я прищурился и сглотнул, пытаясь избавиться от вкуса дохлых лягушек во рту.
— Что?
— Мы весь день не сливали воду, чтобы в баке осталось достаточно и ты смог принять горячий душ, когда проснешься.
