выражение ее лица при этом нельзя было назвать «замечтавшимся») – и когда паром с громким всплеском наскочил на мель примерно посредине бурлящей реки, Сентябрь лишь шире открыла рот, негромко крикнув.
-Коровьи твои уши, не говори потом, что я не предупреждал, - вздохнул паромщик, бросив шест, и намереваясь предстать пред лицом шестерых высоких парней пиратского вида, карабкавшихся по веревкам на верхнюю палубу. Все они были голы, (если не считать серебряных перчаток и поножей) и были на одно лицо, - так как вместо подходящих мальчишеских голов, на плечах были каурые лошадиные морды. Большая золотая серьга в носу, как у быка, выделяла только одного из них. Он и заговорил, точнее заорал:
-Чарли Крабодав! Голошатаи требуют у тебя причитающуюся им по Праву Справедливого Бизнеса подать!
-Да слышу, старая ты кляча! – прохрипел паромщик. – Но сегодня не густо с выручкой. С утра уже отдал много на сбор и еще на что-то. Так что брось свои формальности.
Народ Королевства сгрудился на верхней палубе в кучку и все как один, оцепенев от ужаса, опустили головы, дабы не встретить свирепый взгляд мериноглавца. Где- то за спинами был и Дол, - тщетно пытавшийся согнуть свою шею так, чтобы обрести невидимость.
- Давай, выведи-ка детишек! – проревел мериноглавец.
Грубые сильные руки схватили Сентябрь и подтащили к голошатаю. Сверкающими, словно сосновые иголки, глазами он оглядел ее, даже больно ущипнул ее за подбородок, желая разглядеть ее зубы, - но после перевел взгляд на стоящего рядом ребенка. Сентябрь скосила глаза и незаметно повернула голову; малютка Пука, разволновавшаяся до такой степени, что ее шакальи уши то появлялись, то пропадали из виду, стояла слева от нее. Она взяла ее за руку и ободряюще и успокаивающе сжала.
-Только не меня, - дрожащим голосом прошептала малютка, - пожалуйста, только не меня.
Голошатай отвел взгляд и от нее и пошел осматривать всех детей, выстроенных в ряд перед ним. Через несколько минут он вернулся к остальным мериноглавцам и они начали тихо обсуждать выбор.
-Вот эту! – выкрикнул, наконец вожак. Толпа громко и облегченно выдохнула. Сердца всех, кроме одного, забились спокойнее. Сентябрь услышала, как грохочет у неё в груди, - потому что была уверена, что палец голошатая указывает именно на неё. Но через мгновение выбранный ребенок испустил вопль отчаяния и ужаса: «Нет! Нет!» и Сентябрь узнала голос Пуки, которая, обратившись в шакаленка, спряталась за ее ноги.
-Что здесь происходит? – немного еще задыхаясь, спросила Сентябрь.
-Она – десятина, - ответил Чарли Крабодав, - и ничего не поделаешь. На ее месте я бы встретил жребий с честью. По закону владельцы территорий, по которым движется паром, имеют право требовать оплату за проследование. Голошатаи требуют за свою. Но это происходит не всегда, - так что нельзя ни уберечься вообще, ни предупредить какого-нибудь конкретного пассажира. Всем Вам по большому счету нужно в Город, разве так важно, каким путем это совершится.
-Но я не хочу уходить! Нет! Мама, помоги! Где моя мама!?
Сентябрь смогла увидеть маму Пуки: шакалиха лежала под одним из шезлонгов, закрыв от горя лапами морду.
-Ничего омерзительнее я никогда раньше не слышала! – ответила Сентябрь, прижимая к себе щеночка.
-Милая, такова эволюция. Тебе не выбирать, как отнестись к этому.
-И что они с нею сделают?
-Твоё какое дело, - вмешался вожак голошатаев.
-Они меня съедят! – взвизгнула Пука, - Утопят! Запрягут, чтобы я таскала паром туда-сюда по реке!
-Да, она нам вполне подходит, - проревел один из голошатаев и постучал рукояткой тяжелой широкой плетки по бедру.
-Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! – захлебывался рыданиями ребенок. Она постоянно меняла тело, испуг и дрожь не давали ей возможности быть кем-то одним, либо девочкой либо щеночком. Сентябрь пыталась приласкать ее, взяла на ручки, - хоть это было совсем неудобно, потому что девочка была довольно большой, - и раскачивала убаюкивающими движениями. Широко открывая рот девочка плакала; сверкая острыми зубами – подвывала.
-Неужели нельзя забрать что-нибудь другое, - возмутилась Сентябрь. – Обязательно, ребёнка?
-Должна быть кровь, - тихо ответил вожак. – Мы можем забрать тебя в принципе. Если ты, естественно, предложишь.
Сентябрь решилась быстро, к ее чести. Будучи хорошим пловцом, она не допустила бы, чтобы ее утопили. О съедении разговоров вообще не было. Бессердечия в ней было не столько, чтобы укачивать испуганного ребенка и нисколечки не жалеть его, (или чтобы разрешить выбросить его за борт). Но быть десятиной она не хотела. Не хотела и умирать, - вообще не хотела взваливать на свои плечи даже грамма такого груза.
-Нет. – она прошептала. – Не предложу. Но у меня есть рубины…
-Мертвые камни. – фыркнул мериноглавец.
-А жакет? А туфелька? – лошадиные морды удивленно уставились на неё. – Но у меня больше нет ничего! А забрать девочку я Вам не позволю, - Бедняжка, она ведь всего лишь дитя. Как Вы вообще посмели так ее напугать?
