она промолчала ради собственной выгоды…
— А как насчет той статьи, что выйдет в свет завтра? Надо полагать, сочиняя ее, ты изрядно позабавилась. Ведь это ее отослал по почте Уилкинсон?
— Нет. Я уже много месяцев не сотрудничаю с «Репортером» и никогда не состояла у них в штате. Я написала один жалкий очерк, вот и все.
— Неприятности в стране чудес? — проворковала певичка. — Какая жалость!
Адамс метнул на нее один-единственный уничтожающий взгляд и снова повернулся к Барбаре.
— Мы обсудим это позже, — коротко бросил он. — Сейчас у меня гости.
— И ты их великолепно развлекаешь, — пропела Каролина.
«У меня гости», — сказал он. Не «у нас», а «у меня». Барбару била мелкая дрожь, но виной тому был отнюдь не холодный душ из шампанского, а лед в голосе Реймонда.
— Ступай наверх переоденься, — потребовал Адамс. — С тобой я разберусь позже. Майкл, подожди в офисе, пока я освобожусь, — невозмутимо бросил он экс-секретарю.
Все глаза были устремлены на Барбару: в гробовой тишине она пересекла холл и поднялась по ступеням. Безмолвие нарушал только негромкий перестук ее каблучков по мраморным плитам.
Барбара присела на край кровати, держась очень прямо, сложив руки на коленях, слишком потрясенная, чтобы переодеваться. Да и зачем? Вниз, к гостям, она не вернется.
Нет, не может она спуститься в холл и снова оказаться с ним лицом к лицу, хотя, видимо, избежать этого не удастся. Реймонд потребует ее к себе, едва гости разойдутся. Барбара глубоко вздохнула: как объяснить то, что объяснению не поддается?
Лето тогда выдалось трудным. Заказов было мало, а если работа и подворачивалась, то неизбежно задерживались выплаты. Когда Барбара услышала о возможности написать статью для «Репортера», то призадумалась. Сумма казалась внушительной, тема трудности не представляла, а если повести себя осмотрительно, то вполне возможно было остаться в тени, не подвергая опасности свою безупречную репутацию серьезного журналиста-исследователя.
И вот, воспользовавшись именем Хилл Тейлор, она послала в редакцию предложение написать статью о Каролине Стайн и некой женщине, которую та якобы спасла от неминуемой смерти прямо в концертном зале. Издатели тут же согласились.
Однако, несмотря на все усилия воспроизвести стиль желтой прессы, статья ее оказалась слишком сдержанной по тону и слишком обоснованной с точки зрения фактов: это пришлось не по вкусу издателям. Они раздули историю до немыслимых размеров, вырезали все ссылки, уклончивые предположения превратили в безоговорочные утверждения, добавили пикантных подробностей. По их версии выходило, что источником бесценных сведений была близкая подруга Каролины, а вовсе не дотошная журналистка.
Барбара ничего не знала о внесенных изменениях до тех пор, пока статья не вышла из печати, а тогда возмущаться было уже поздно. Девушка буквально сгорела со стыда, увидев свое имя — пусть даже вымышленное — под такой бездарной писаниной. Жаль, что издатели не пошли еще дальше и не уничтожили все сходство с оригиналом; она предпочла бы вообще не иметь отношения к этой статье.
Нет, разменивать свой талант на такую грязную стряпню она больше не станет — ни за какие деньги! Хилл Тейлор больше и не появилась — ни на страницах «Репортера», ни где бы то ни было еще, а Барбара постаралась выбросить позорный эпизод из памяти…
В то первое утро в Майами Барбара ни словом не обмолвилась о статье, радея о собственной безопасности: Реймонд и без того держал ее в руках, глупо было бы лишний раз подставляться. Однако по мере того, как она все лучше узнавала своего «похитителя», скрывать правду становилось все труднее. А когда Адамс спросил, откуда она столько всего знает о бульварных газетах, смущение переросло в неодолимое чувство вины. Теперь, стоило ему упомянуть мир прессы, и бедняжка терялась, смущалась и краснела.
Сегодня, решившись принадлежать ему до конца, Барбара подумала, что, может быть, их взаимное влечение перерастет в более тесную близость, и, значит, следует покончить с недоговоренностями и недомолвками. Но время ушло, возможности для доверительного разговора так и не представилось. Если бы после приема Адамс повез ее ужинать, она бы, наверное…
Барбара переоделась в джинсы и шерстяную куртку, что были на ней в тот день — миллион лет назад, — когда она переступила порог злополучного офиса. Сложив все бумаги и мелочи в спортивную сумку, оставила залитое шампанским платье на бортике ванны и ни единым взглядом не удостоила роскошные наряды — подарок Адамса. Сувениры ей не нужны: это маленькое путешествие и без того запомнится надолго.
Что делать с фамильными кольцами, она не знала. Наконец решившись, прокралась в комнату Адамса, замирая, словно вор, от каждого звука, и оставила драгоценности на подушке.
А вечеринка внизу шла своим чередом. Барбара тихонько выбралась на балкон и спустилась по боковой лестнице: благодарение небу, что за время отсутствия Реймонда, изнывая от скуки, она облазила дом вдоль и поперек, изучив все входы и выходы. По крайней мере, ей удастся ускользнуть незамеченной…
Хотя куда податься потом, Барбара не знала. Из усадьбы так просто не выберешься, а голосовать на горном шоссе морозной ночью — дело безнадежное.
Придется просить помощи. Барбара решительно направилась в кухню.
Прислуга уже знала: произошло что-то ужасное. Ее встретили сочувственные взгляды, однако никто не произнес ни слова. Эти люди были безоговорочно преданы хозяину.
Под бдительным взором Уилкинсона шеф-повар отгружал закуски на бесконечные ряды серебряных подносов. Едва заметив вошедшую, дворецкий оставил подносы на произвол судьбы и поспешил к ней.
— Мисс Барбара!
В голосе его прозвучало искреннее удивление, и молодой женщине захотелось заплакать. Она понизила голос.
— Не хочу причинять вам неудобств, но мне нужно добраться до Ашвила. Вы можете мне помочь?
Уилкинсон остановил на ней долгий внимательный взгляд. Секунды казались часами. У Барбары упало сердце.
— Могу, — тихо произнес наконец дворецкий. Барбара облегченно прикрыла глаза.
— Может быть, если вы скажете мистеру Адамсу, что помогли мне уехать, потому что я угрожала закатить еще больший скандал… может быть, он не станет вас винить. Он решит, что вы отстаивали его интересы.
— Я скажу ему правду, мисс, — твердо объявил Уилкинсон.
Она изумилась такому ответу, но в следующее мгновение ей пришло в голову, что Реймонд, скорее всего, решил избавить себя от необходимости объясняться с ней лишний раз.
— Вам нельзя ехать в таком виде, — коротко сказал дворецкий. — Я принесу вам теплую куртку. Вам нужны деньги, мисс Барбара?
Она покачала головой.
— Если я доберусь до Ашвила, на билет я наскребу. На моей кредитной карточке кое-что есть.
Сущие крохи, мысленно добавила журналистка, но об этом она подумает, выбравшись из усадьбы.
Дворецкий вышел из кухни, и в течение пяти минут его отсутствия никто не произнес ни слова, словно Барбара перестала существовать.
Уилкинсон возвратился с огромной теплой курткой под мышкой.
— Машина подъедет к черному входу, мисс Барбара.
Она покорно набросила куртку на плечи. Простая, добротная парка явно принадлежала дворецкому, и Барбара поняла, что все происходящее подсказано вовсе не намерением Реймонда избавиться от нее. Нет, Уилкинсон искренне желает ей помочь, даже рискуя при этом нажить неприятности на свою голову. Барбара засунула руки в карманы и нащупала какую-то твердую пачку. Вытащив находку на свет, она обнаружила, что держит в руках несколько сложенных двадцатидолларовых банкнот.
— Ох, Уилли, я буду скучать по тебе. — В глазах ее блеснули слезы, грозя перелиться через край. Она привстала на цыпочки и чмокнула дворецкого в щеку. — Я верну долг, как только смогу.
