видеть и Марину. — В общем, где живет этот Юра, Ольга не знает. Но девушка сообщила, что узнать кое-что о нем можно в кафе «У Валентина». Он вроде там завсегдатай. — Я легонько толкнул Великороднову. — Давай, Светик, вытряхивайся из машины, поедем на такси к двенадцатой горбольнице. Кафе в тех краях находится.
Великороднова высунулась было наружу, но Марина остановила подругу.
— Зачем вам на такси ехать? — удивилась Леева. — Я вас подброшу. Раз уж взялись втроем разыскивать Эллочку, доведем дело до конца.
Как ни боялся я ездить с Мариной, искушение быстро и без особых проблем добраться до нужного места было велико.
На всякий случай я расположился на заднем сиденье, подальше от лобового стекла, и Марина завела двигатель.
«У Валентина»
«У Валентина» оказалось небольшим кафе, расположенным в частном доме. Недавно выбеленный фасад ничем не выделялся среди двух десятков таких же невзрачных одноэтажных домов.
В кафе решили отправиться втроем. Был полдень, и дамы, так же, как и я, были не прочь перекусить. Едва мы поднялись по ступенькам на крыльцо, из двери нам навстречу вышел высокий стройный парень в белой рубашке с бабочкой, в темных отутюженных брюках и в тон им жилетке. На его интеллигентном, с правильными чертами, лице застыла заученная улыбка.
— Здравствуйте, господа! — произнес он с легким поклоном. — Мы рады вас приветствовать в кафе «У Валентина». Проходите, пожалуйста! — Парень был вышколен и держался с достоинством лорда, приглашающего высоких гостей посетить фамильный замок.
Он повел нас через сквозной ряд комнат. В первом помещении находилась то ли гардеробная, то ли приемная, а возможно, и то и другое, поскольку в ней стояли несколько вешалок, штук пять кожаных кресел, диван и журнальный столик. Во втором — был, очевидно, офис, ибо там за компьютером сидел солидный плотный дядька, возможно, сам Валентин и раскладывал пасьянс. В третьем — находился бар, за стойкой которого стоял еще один парень, одетый точно так же, как и тот, что нас провожал. Мы вышли в небольшой пустынный дворик, где под навесом стояли несколько столиков.
— Останетесь обедать здесь или вас провести в зал? — приостанавливаясь, поинтересовался парень, и я еще раз подивился его великолепным манерам, умению держать себя. Жаль, у меня нет замка, а то я непременно взял бы его на работу дворецким.
— Проведите в зал, пожалуйста! — подражая парню, я сделал в сторону дверей на другом конце дворика плавный жест оперного певца.
Парень, очевидно, решил, что я потешаюсь над ним, посмотрел как-то странно, однако ничего не сказал.
Зал, куда мы вошли, миновав двустворчатые, с тонированными стеклами двери, оказался просторной прямоугольной комнатой без окон с двумя десятками крытых красными скатертями столов, бра и крохотной площадкой для музыкантов. На одной из стен висел символ кафе и, по-видимому, его главная достопримечательность — гобелен с изображением двух сердец, пронзенных стрелой, и полукруглой надписью под ними: «У Валентина». Посетителей в этот час было мало — человек семь сидели за тремя столиками в разных концах зала. Трое мужчин, расположившихся у двери, окинули моих дам оценивающими взглядами и, очевидно, решив, что в мире существуют женщины и получше, отвернулись; две смешанные пары и вовсе не обратили на нас внимания.
Дворецкий-лорд, окинув орлиным взглядом зал, выбрал нам столик у стены и усадил за него.
— Сейчас вас обслужит официантка, — объявил он так, будто нас должна была обслужить по меньшей мере принцесса, а то и ее мама, и, щелкнув каблуками до блеска начищенных туфель, удалился.
Из-за рабочего стола в углу поднялась тоненькая длинноногая девушка с высокой прической и направилась к нам. На ней была узкая, сантиметров в пятнадцать полоска темной материи вместо юбки, белая нарядная блузка с рукавами-фонариками, жилетка и изящные на шпильке туфельки с туго охватывающими лодыжки ремешками. Ну, принцесса не принцесса, а девица что надо. С приветливой улыбкой на пухлых чувственных губах официантка подала нам меню и застыла в ожидании заказа. Посовещавшись, мы выбрали мясо по-французски, салаты, напитки, сто пятьдесят граммов водки для меня и Светы, ибо Марине, как водителю, спиртное не полагалось. Официантка черкнула несколько слов в блокнот, повернулась и направилась к расположенному в конце зала служебному входу. Я проводил ее долгим взглядом. Если я еще когда-нибудь приду к Валентину, то только ради того, чтобы полюбоваться, как ходит эта девушка. Шествовала она идеально ровно, будто шла по натянутому канату, грациозно ставя ногу и делая узкими бедрами такие движения, что мне захотелось, бросив дам, прогуляться до кухни и обратно, лишь бы не упускать из виду эти восхитительно виляющие части тела.
Проследив мой взгляд, Великороднова заметила:
— Не идет, а пишет. У нас в ресторане, если б я такие кренделя выписывала, живо с работы бы выгнали.
— Ладно, девочки, давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заявил я, поглядывая на дверь. Есть хотелось ужасно, а официантка все не шла и не шла.
— О чем, например? — поинтересовалась Великороднова светским тоном и положила на стол красноватые руки, выдававшие в ней бывшую прачку.
— Да мало ли о чем, — пожал я плечами. — Ну, к примеру, о том, кто как отпуск проводит.
— Я никуда в отпуск не езжу! — отрубила Великороднова. — Дома сижу.
— Да и я несколько лет из города не выезжаю, — пожаловалась Леева. — Впрочем, — глаза ее загорелись. — Если хотите, я вам расскажу, как я на Украину ездила. Правда, давно это было. — Марина воодушевилась еще больше. — Приехали мы, значит, с мужем в Одессу, а там море, чайки, кабаки. Обеды нам в гостинице в номер носили. Я тогда помоложе была, мужики с меня глаз не сводили. Если муж куда отлучится, обязательно кто-нибудь подвалит и начинается: «Да кто вы?.. Откуда вы? Да какая вы беленькая, да какая вы гладенькая, ну чистый персик! А у вас в городе все такие? Мы теперь будем знать, в какой город за невестами ездить. А давайте встретимся…» Но я всем всегда отказывала, даже когда муж колоться начал. Говорила: нет, я мужа люблю. Я ведь действительно его любила и никогда ему не изменяла. Глупая была.
— Сейчас поумнела? — не удержался я от иронии.
Марина в упор посмотрела на меня, усмехнулась и многообещающе промолвила:
— Поумнела… А тогда, кроме мужа, мне никто был не нужен. А потом все началось. Жизнь он мне, конечно, испортил. Вы знаете, что такое наркоман? — Леева округлила глаза и рот и покачала головой. — Он продал из дома все — даже мои украшения и дорогую одежду. А потом стоял передо мной на коленях и вымаливал денег на очередную дозу. И я давала ему, потому что жалела. А когда он трупом лежал от передозировки, я вставляла ему между зубов ложку, чтобы он не заглотнул язык и, откачивая мужа, делала ему искусственное дыхание. Я до сих пор помню, где в городе расположены наркоточки, и в любое время дня и ночи могу достать героин…
По мере того как Марина говорила, она распалялась все больше и больше, в глазах ее появился лихорадочный блеск, и мне на секунду показалось, что она обезумела.
— Стоп, стоп, девушка! — осадил я Лееву. — Смени пластинку! Ты достала нас со своим мужем- наркоманом. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Можем, — согласилась Марина, однако тут же, забыв об обещании, понеслась дальше. — Мои подруги и друзья мужа, которых вокруг нас, когда мы были богатыми, было великое множество, резко от нас отвернулись. Порой не у кого было перехватить денег даже на хлеб, но на дозу он всегда находил. Я даже ребенка от него не завела, боялась родить урода.
Дверь служебного входа открылась, и в нашу сторону направилась своей великолепной поступью официантка, держа в руках поднос с долгожданным заказом.
