Хельсрич

Она поворачивается и медленно плавает в заполненном жидкостью саркофаге, затем, в конце концов, возвращается к моему лицу.

— Скажи мне почему, — спрашивает она. — Почему ты сделал это.

Я не ожидал такого первого вопроса. — Это Ординатус Армагеддон. Одно из величайших орудий, которым владеет Человек. Это война, Зарха. Для победы мне требуется оружие.

Она качает головой. — Этого мало. Ты не можешь использовать ”Оберон” только потому, что тебе захотелось. Она подплывает ближе и прижимает лоб к стеклу. Трон, она выглядит очень уставшей. Изнурённой, утомлённой и потерявшей надежду. — Он запечатан, потому что должен быть запечатан. Он не используется, потому что не может использоваться.

— Владыка кузни сам решит так ли это, — говорю я.

— Нет. Гримальд, пожалуйста, останови его. Ты причинишь боль всем силам механикус на планете. Это величайший дар слугам Бога-Машины. ”Оберон” нельзя оживлять. Будет богохульством использовать его в бою.

— Я не проиграю войну из-за марсианских традиций. Когда Юрисиан войдёт в последний зал он изучит Ординатус Армагеддон и даст предварительную оценку о пробуждении духа-машины. Помоги нам, Зарха. Мы не должны погибнуть тут напрасно. Трон Императора, ”Оберон” выиграет для нас войну. Ты что не видишь этого?

Она снова кружит в жидкости, ища ускользнувшую мысль.

— Нет, — наконец произносит она. — Не будет этого и не будет никакой реактивации.

— Меня огорчает необходимость проигнорировать твои желания, принцепс. Но я не остановлю изыскания Юрисиана. Возможно, оживление ”Оберона” за пределами возможностей Владыки кузни. И я готов умереть, зная эту правду. Но я не умру, пока не сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти город.

— Гримальд. — Она снова улыбается, как при нашей первой встрече. — Я получила приказ от своего командования убить тебя, прежде чем ты продолжишь свои действия. Исход может быть только один. Я говорю тебе сейчас, пока мы окончательно не разругались. Пожалуйста, не делай этого. Оскорбление механикус будет безграничным.

Я касаюсь бронированного воротника и активирую вокс-связь. В ответ приходит единственный импульс — подтверждение сигнала.

— Угрожая мне, ты совершила третью ошибку, Зарха. Я ухожу.

Со стороны тронов пилотов раздаются голоса.

— Моя принцепс, — произносит один.

— Да, Валиан.

— Мы получаем данные от ауспиков. Поступают четыре тепловых сигнала. Они над нами. Настенные орудия не отслеживают их.

— Нет, — говорю я, не отводя взгляда от Зархи. — Городская оборона не будет сбивать четыре моих ”Громовых ястреба”.

— Гримальд… Нет…

— Моя принцепс! — закричал Валиан Карсомир. — Забудьте о нём! Немедленно отдайте приказы!

Слишком поздно. Зал задрожал. Огромные бронеплиты титана приглушали шум снаружи, но гул всё равно был слышан: четыре корабля зависли в воздухе, их ракетные ускорители ревели, а чёрные силуэты затмевали лунный свет, сияющий сквозь окна.

Я оглядываюсь через плечо и вижу четыре десантно-штурмовых ”Громовых ястреба” — они нацелили тяжёлые болтеры и установленные на крыльях ракеты.

— Поднять щиты!

— Не нужно, — тихо говорю я. — Если вы попытаетесь включить щиты и воспрепятствуете моей попытке уйти, то я прикажу открыть огонь по капитанскому мостику. Пустотные щиты не успеют подняться вовремя.

— Ты убьёшь себя.

— Убью. И тебя. И твой титан.

— Не поднимать щиты, — говорит она, злость возвращается на её лицо. Команда мостика подчиняется, но нежелание чувствуется в каждом их движении и сказанном шёпотом слове. — Ты не понимаешь. Ввести ”Оберон” в бой это богохульство. Священные военные орудийные платформы должны быть благословлены лордом Центурио Ординатус. Без благословления дух-машины придёт в ярость. ”Оберон” никогда не будет функционировать. Разве ты не видишь?

Я видел.

Но видел и компромисс.

— Единственная причина, по которой механикус не вверяют одно из своих самых величайших орудий войны на спасение Армагеддона, состоит в том, что ”Оберон” не благословили?

— Да. Дух-машины взбунтуется. Даже если его удастся пробудить, он придёт в ярость.

В этих словах я вижу выход из нашей патовой ситуации. Если ритуалы механикус требуют благословления, которое невозможно дать, то мы должны просто сделать требование более приемлемым.

— Я понимаю, Зарха. Юрисиан не будет пробуждать Ординатус Армагеддон, и доставлять его в Хельсрич, — говорю я принцепс. Она смотрит на меня в упор, её зрительные рецепторы щёлкают и жужжат в жалком подобии человеческих эмоций.

— Он не будет?

— Нет. — Пауза длится несколько сердцебиений, пока я не продолжил. — Мы снимем пушку ”Нова” и доставим её в Хельсрич. В любом случае именно она нам нужна.

-Тебе не позволят осквернять тело ”Оберона”. Снять пушку это всё равно, что отрубить голову или вырвать сердце.

— Обдумай это, Зарха, поскольку мне уже надоело стоять здесь и выслушивать банальности механикус. Владыка кузни обучался на Марсе под руководством Культа Машины согласно древней клятве между астартес и механикус. Он относится с уважением к ”Оберону” и считает свою роль в его пробуждении величайшей честью в жизни.

— Если он верен нашим принципам, то он не сделает это.

— А если ты верна Империуму, то сделаешь. Подумай об этом, Зарха. Нам нужно это орудие.

— Лорд Центурио Ординатус направляется сюда с Терры. Если он прибудет вовремя, и если его корабль прорвёт блокаду, то у Хельсрича появится шанс увидеть, как ”Оберон” будет развёрнут. Больше я ничем не могу тебе помочь.

— Пока это всё что мне нужно.

Я думал, что всё закончилось. Пусть и не самым лучшим образом. Но это было не совсем так.

Едва я стал уходить, как она окликнула меня.

— Подожди секунду. Ответь мне на вопрос: почему ты здесь, Гримальд?

Я снова стою лицом к лицу с ней — с искривлённым древним существом в заполненном жидкостью саркофаге — она смотрит на меня механическими глазами.

— Поясни вопрос, Зарха. Мне не верится, что ты именно об этом хочешь сейчас поговорить.

Она улыбается. — Нет. Не об этом. Почему ты в Хельсриче, Гримальд?

Странно, что она спрашивает, и я не вижу причин лгать. Не ей.

— Я здесь, потому что тот, кто был братом моему повелителю, отослал меня умирать на этот мир. Высший маршал Хелбрехт потребовал, чтобы для воодушевления защитников остался один из командиров Храмовников. Он выбрал меня.

— Почему тебя? Разве ты не задавал себе этот вопрос? Почему он выбрал именно тебя?