подключусь, используя все остатки личных ресурсов.
Обещаю.
Бесчестный адвокат, как мне видится, наговорил неправды, давая вам с Пашей бездарные советы — с тем просто, чтобы избежать для себя дальнейшей бесплатной занятости, а никак не в силу того, что является в достаточной мере юридически подкованным специалистом. Бороться нужно всегда, везде и по любому поводу. Прости, но я бы не смогла в этой ситуации опустить руки и поддаться уступчивости и хандре. Знаешь, быть может, теперь это прозвучит несколько странно и даже высокопарно, но иногда я думаю, что осталась жива, в свете известных в новейшей истории событий, лишь как следствие собственной непреклонной позиции в любом деле, затрагивающем вещи для меня принципиальные, с какими не умела и не могла мириться, которые не вписывались в систему моих человеческих, партийных и — отдельной статьёй — женских ценностей. Я всегда выступала открыто на съездах, на конференциях, на собраниях, невзирая ни на какие авторитеты и прозрачные намёки, граничащие с неприкрытыми угрозами: и против Троцкого, и даже против Ленина — я до сих пор не забуду те горькие для меня дни, когда Владимир Ильич не подавал мне руки, держа за оппозиционера своим взглядам.
Я последовательно отстаивала борьбу за „феминизм равенства“, я ушла с поста министра призрения в 18-м, противясь заключению позорного Брестского мира; наконец, я, генеральская дочка, вышла замуж за твоего деда, простого бедного офицера, Шуранька, вопреки воле моих родителей, собиравшихся выдать меня за императорского адъютанта — однако я никогда об этом ни минуты не пожалела. Я пережила, когда мне кричали: „Поганая большевистская собака, шпионка, кровожадная Коллонтаиха, твоё место на виселице с изменниками родины!“ Я сидела в тюрьме Керенского, но не боялась той тюрьмы, потому что уже тогда знала, что вот-вот стану членом ЦК партии большевиков, и вскоре уже голосовала за вооружённое восстание, за наш с тобой Октябрь, который смёл с лица земли буржуазию. О, как же это было прекрасно, несмотря на все страхи и сомнения, изъедающие тебя изнутри: головокружение как на высокой башне без перил, как на пожаре, где сама же поджигаешь старую гниль, — революция, но и романтика!
Девочка моя, мы непременно добьёмся пересмотра дела, мы найдём нужные аргументы и рычаги и вместе нажмём на них, кто бы нам и каким бы способом ни противился в этом неукоснительном деле борьбы за справедливость — пускай и не вселенскую, а лишь затрагивающую интересы нашей с тобой семьи. Я тот же час попрошу Эми Генриховну составить прошение в органы дознания и подыскать достойного защитника для осуществления всех необходимых действий. И пусть он докажет на новом процессе, что причиной того, что привело маму на скамью подсудимых, явилось не вульгарная жадность её и человеческое непотребство, не несдержанность при виде излишка, а всего лишь гражданская нужда — болезнь кормильца семьи, необеспеченность и нищета жизни в конюшне, как ты доходчиво выразилась сообразно факту вашего проживания.
Женский вопрос — не только вопрос „куска хлеба“, как прежде считалось в среде пролетарок, женский вопрос — это вопрос „права и справедливости“, полагали феминистки, и это правда. И никакая справедливость не может быть вырвана и рассмотрена отдельно от существа женской природы, без её внимательного и последовательного изучения, без соучастия в судьбе её, как и в текущей нужде. Это, Шуранька, и станет движущим мотивом нашей защиты. Вместе мы одолеем всё, чему следует быть поборотым, и я счастлива и рада, что на закате жизни успею ещё побиться за правое дело, касающееся непосредственно моей семьи. Мы им покажем, никто не останется обойдённым справедливостью, моя родная девочка, — снова обещаю тебе и клянусь.
Хочу и о тебе добавить немного, о самой, пока мы не встретились и ты не наделала ещё даже малых глупостей. Думаю и надеюсь, что ты не находишь себе пока места в жизни не в силу молодости или же обычной, свойственной возрасту разнузданности характера, а лишь для того, чтобы достигнуть правильного выбора в предназначенье приносить максимальную пользу людям.
Угадала я, милая моя?
Очень тебя прошу и даже требую — не нужно вставать ни на какую квасную бочку, даже временно, наш род не предполагает подобных оборотов судьбы, как и в целом предпочитает квасу иные утоляющие жажду напитки в принципе. И ни в коем случае не следует ходить ни по каким хамским и бездарным чиновничьим госконторам, даже близлежащим, это не для нас, моя золотая, не для Коллонтай. Лучше лично я со следующей недели займусь с тобой языковой подготовкой, причём выберешь сама, какой из европейских языков тебе ближе — на нём и сосредоточимся. И — поступишь, просто не сможешь не поступить, снова обещаю тебе это я, твоя бабушка. А дальше — посмотрим, жизнь теперь у нас с тобой будет длинная, и столько ещё впереди окажется хорошего, что даже кружится голова и пульсирует в висках от наплывающего счастья.
Пару слов о вашем Паше. Знаешь, каким-то внутренним чутьём, слабо пока ещё оформленным, едва уловимым, но всё же, как мне кажется, ощущаю я его. Это не значит, конечно, что всецело разделяю все его слова, о которых ты успела упомянуть в письме, но, однако же, кое-что уловить мне удалось-таки. И, думаю, я в этом человеке не ошибаюсь, даже несмотря на то, что совершенно не разделяю его убеждённости в истоках и значимости для наших людей великого Первомая.
Впрочем, не о нём речь, не о празднике. Но зато слова его о красоте, о том, что именно в самом простом и бесхитростном и содержится главное, и оно же и есть самое прекрасное, что гармония любого человека, как и произвольно взятый натюрморт, как и практически всякая жизненная композиция, будь она составлена из вещей, предметов или даже из живых существ, затронули меня немало и даже заставили подумать об этом отдельно, затмив на некоторое непродолжительное время мысли о тебе, моя родная. А это, безусловно, означает, что держаться отчима надлежит тебе непременно близко, что человек это обязательно умный, чуткий и верно размышляющий о глубоком и человечном. Так же, как и с тобой, девочка, буду благодарна судьбе за знакомство и с ним. Пусть и он станет членом нашей большой теперь семьи, даже невзирая на то, что они с мамой твоей состоят в гражданском браке. Однако уверена почему- то, что моё отношение на этот счёт тебе хорошо известно, если ты знакомилась с моими трудами в этой области и в целом представляешь себе мои взгляды и убеждения.
Как-то мой троюродный брат, великий Игорь Северянин, ещё в бытность мою девушкой, сказал:
Это он и о тебе, внученька, даже не сомневайся, это — обо всех нас, о нашей могучей стае, летящей над своей страной, хранящей её границы, её культуру, её мысли, её божественное устройство.
Эми сначала собиралась письмо это печатать на пишущей машинке, под мою диктовку, так ей сподручней, но я настояла, чтобы написано было рукой, хотя и не моей: мне кажется, так получится родней, теплей, доходчивей. И мы станем ещё ближе друг к другу, хотя ни разу ещё не виделись, милая моя.
Отчего же ты не положила в конверт свою фотографию? Я, конечно, абсолютно уверена и так, что ты просто красавица и чудо, но всё же любопытство меня — не скрою — одолевает, так что поскорей, пожалуйста, явись ко мне и предъяви старушечьему взору ещё одну женщину Коллонтай. А то рискуешь не успеть.
Снова шучу.
Жду тебя, дорогая моя внучка, жду, и как можно скорее. Мой тел. Д-1-11-59.
Твоя родная бабушка,
P.S. А ФЭД и на самом деле имеется у меня в хозяйстве, хотя сама я, если честно, не очень увлекаюсь фотографированием. Однако уже теперь, после того как ты получишь его в полное своё распоряжение, я надеюсь, что и меня ты сумеешь вовлечь в это простое и, как бы сказал Паша наш, гармоничное дело».
